Чак Паланик - Обреченные
В этой безвыходной и, очевидно, хорошо подготовленной патовой ситуации, когда Мэдлантида погружается в океанскую пучину, а скотиниты, украшенные пламенем, проносятся мимо, будто кометы, я понимаю, что ошибалась. Все же ясно: душа Папчика Бена отлетела, а его телом завладел кто-то другой. Дух или демоническая сила улучили момент, когда медики пускали ток. Так же, как малолетние преступники замыкают провода в чужой машине, чтобы покататься. Как я сама только что пользовалась телом мистера Кетамина. В том туалете меня донимал и размахивал своей штуковиной какой-то незнакомый похититель трупов, а не мой драгоценный Папчик.
Быстро соображая, я аккуратно направляю бабушкин и дедушкин гнев в другое русло:
– Бабушка, знаешь чего мне больше всего теперь не хватает? – И, не дожидаясь, сама выпаливаю ответ: – Твоего чизкейка с арахисовым маслом! – А Папчику говорю: – Прости, что не попрощалась, когда ты умирал. – Затем, придав голосу особую детскую искренность, добавляю: – Спасибо, что научил меня строить домики для птиц.
Пухлыми призрачными руками я заключаю их в неловкие объятия и вдруг вижу две приближающиеся красноватые фары. Странный автомобиль – забрызганный алым, в потеках свернувшейся крови – волшебным образом неслышно едет вверх по крутому склону извергающейся горы. В этот сладкий момент нашего воссоединения возле нас останавливается черный блестящий «линкольн».
21 декабря, 14:45 по гавайско-алеутскому времени
Я противостою Дьяволу и открываю ужасную правду о его искалеченном конце
Отправила Мэдисон Спенсер ([email protected])
Милый твиттерянин!
Кивнув на «линкольн», призрак мистера К. спрашивает:
– Это за мной, да? Меня отвезут в рай, как ты обещала, да?
Водительская дверь распахивается, и выходит шофер в форменной одежде. Сначала появляются копытообразные туфли, затем перчатки – блестящие, кожаные и фуражка с козырьком – она прикрывает два костистых бугорка, торчащих из-под нечесаных волос. Он встает и поправляет зеркальные очки. В руках – пачка страниц, скрепленных в углу, как сценарий. Он поднимает эти листы и зачитывает:
– «У Мэдисон закружилась голова от страха и растерянности».
Так и есть, милый твиттерянин, закружилась. От страха и растерянности.
– «Ее большие мясистые колени дрожали, ноги подкашивались от страха», – читает он, будто диктует мне, что я должна делать.
Колени и в самом деле трясутся.
Шофер читает дальше:
– «Мэдисон хорошо послужила своему Создателю. Миллиарды детей Божьих привела она в лапы Дьявола. – Он переворачивает страницу рукописи и продолжает: – Мэдисон предала даже собственных родителей и обрекла их на вечное проклятие!»
Похоже, действительно обрекла.
Бабетт украдкой подступает поближе – насладиться моим унижением. Ухмыляясь моему поражению, она спрашивает:
– Как твой псориаз?
– «Еще немного, и малышка Мэдисон препоручит Сатане каждую живую душу, созданную Всемогущим. Мэдисон позаботилась: все, что любил Бог, будет отдано на поругание Люциферу до конца времен…»
Водитель перестает разглагольствовать и открывает заднюю дверь «лимузина». Туда немедленно прошмыгивает мистер К. Машина все еще открыта, и другие синие духи тянутся прямиком на заднее сиденье; все больше и больше скотинитов, заживо сгоревших, задохнувшихся ядовитым дымом или утонувших в океане, – стадо только что умерших входит в дверь, которую придерживает водитель. Они набиваются внутрь – так быстро и таким числом, что сливаются в один поток. Духи лезут в нее – в повозку, которая, как они думают, доставит их в райский загробный мир.
– «Мэдисон считала себя очень умной, – продолжает шофер. – Но это не так. На самом деле она была тупой. Глупой коровой, которая довела человечество до гибели…»
Медленно, чтобы не привлекать его внимания, я вылезаю из кофты. Потом надеваю испоганенную рубашку и застегиваю пуговицы – осторожно, стараясь не касаться высохших пятен семени, которым густо заляпан ее затвердевший перед.
– «У малышки Мэдди, – не замечая моих действий, продолжает шофер, – не будет иного выбора, кроме как отдать себя Сатане для плотских утех…»
Расположившись так, чтобы прикрыть собой дедушку с бабушкой от гнева Дьявола, я раскрываю книгу мистера Дарвина на обезображенной главе об Огненной Земле. В этом месте высокопарный дневник путешественника почти нечитаем. На раскрытых страницах отчетливо проступает силуэт расплющенного органа.
– «Бедной толстушке Мэдисон Дезерт на-на-на Трикстер Спенсер вскоре предстоит сделаться наложницей темного властелина!»
Хотя шофер-Сатана пока не видит окровавленной книги с омерзительной иллюстрацией, ее замечают многие другие. Бабушка с Папчиком, разглядев силуэт конца, принимаются хихикать. За ними золотистый ангел Фест, поняв, что к чему, весело таращит глаза. Прочие души – сгоревшие заживо призраки – по пути в «линкольн» тоже решаются мельком посмотреть на выставленный мною кровавый экспонат и фыркают.
Не обращая на них внимания, шофер переворачивает страницу манускрипта:
– «Мэдисон будет служить Сатане в Гадесе и родит ему многих гнусных отпрысков…»
Я, набравшись смелости, показываю ему оскверненную книгу и кричу:
– Как? Как могучий Сатана осуществит подобное нечестивое слияние?
Дьявол прерывается и поднимает глаза от рукописи. В очках, в обоих стеклах, отражаются страницы «Бигля».
– Могущественный Сатана, – спрашиваю я, – разве тебе не подрочили окровавленной главой о Мысе Доброй Надежды?
Водитель медленно опускает очки, приоткрывая желтые козлиные глаза; они бегают из стороны в сторону.
На полях бабушкиной рукой написано: «Атлантида не миф, а пророчество».
– Не был ли ты, – настойчиво продолжаю я, – кастрирован в единственной личной схватке с ничтожной Мэдди Спенсер? – Милый твиттерянин, отринув все свое воспитание в духе благопристойности и подавив самоцензуру, я ору: – Сатана, о темнейший! Разве не болит твой конец после того, что малышка Мэдисон тебя оскопила? Не пресекла ли я твои поползновения в антисанитарной обстановке общественной уборной?
Загнанный в угол моими откровениями, ливрейный Дьявол лишь невнятно бубнит.
Милый твиттерянин, я исполнила обещание, данное себе в последний Хэллоуин, – надрала сатанинскую задницу. Урон, нанесенный моими пухлыми ручонками, далеко превосходит любые мои представления о собственных силах. Вот доказательство, что я – нечто большее, чем липкая педофильская фантазия Вельзевула. Разве вымышленный персонаж способен так покалечить своего создателя?
Малиновая шкура водителя пунцовеет еще сильнее, и это красноречивее любого словесного ответа. Рога вырастают, приподнимая фуражку. Когти удлиняются, стягивая перчатки.
Не замечая происходящего вокруг катаклизма, я продолжаю свою тираду. Линия горизонта сложена из пылающих пластиковых гор; все мироздание – смесь трагедии и фарса. Приближаются трое: суккуб Бабетт, некогда моя лучшая подруга, ведет моих маму и папу, подталкивая смертоносным острием большого, богато украшенного ножа. Того самого, старинного, которым Горан казнил милого шетландского пони.
Вид родителей, подведенных к Дьяволу определенно в роли заложников, очень меня беспокоит. Тем не менее я храбро выставляю вперед испорченную книгу и бросаю вызов:
– Покажи нам, темный господин, осталось ли хоть что-то от твоей штучки-дрючки. – Я выпячиваю грудь, демонстрирую грязную рубашку из шамбре и вопрошаю: – Разве это не твое демонское семя?
Сатана, дрожа от ярости, швыряет рукопись наземь. Он вытаскивает из «линкольна» нечто бледное. В сжатых пальцах болтается рыжий мешочек, и, когда его с силой встряхивают, он издает жалобное «мяу».
О боги! Это Тиграстик.
Ангел Фест, прежде чем я успеваю на него шикнуть, подхватывает мой вызов:
– Да, Князь лжи, показывай свою обрубленную пипиську.
К хору подключается бабушка:
– Показывай! Дай-ка мне глянуть на твой кривой корешок!
В ответ Нечистый спокойно оборачивается к демону, держащему моих родителей, и говорит:
– Убей их. Убей сейчас же.
21 декабря, 14:48 по гавайско-алеутскому времени
Сатана разъяренный
Отправила Мэдисон Спенсер ([email protected])
Милый твиттерянин!
Ты подумаешь: плевое дело – смотреть, как убивают твою маму. Но это не так. На моих глазах ее линчевали дуболомы-шерифы в медвежьих углах, я видела, как ее забивали палками прихвостни табачных компаний, как угольные компании плющили ее бульдозерами и душили проволокой киллеры, нанятые агропромышленниками.
Однажды ее перекусил надвое взбунтовавшийся ламантин. Кровь потекла у нее из глаз, хлынула из ушей. Внутренности вытолкнуло через рот. Так я поняла, что она мертва. Снимали несколько дней. Целый отряд зануд из команды по спецэффектам старался, чтобы кровь текла как надо. На площадке находилось человек сто. Стилисты, визажисты, реквизиторы, костюмеры, инструкторы по сценической речи. Поставщики еды. Кого только не было. И все эти люди толклись вокруг, зевали, ели чипсы и смотрели, как мама ловит ртом воздух и захлебывается собственной кровью.
