Джаз-банда - Глеб Сабакин
Теперь слабым звеном был я.
— В следующий раз буду звонить тебе, — сказал мне тогда Ростик.
Я в те дни пытался перекумарить на фене и уже терял связь с реальностью. Воспринял слова друга в штыки, начал выпендриваться, нормального диалога не получилось.
26
Уход в закат
Прошла пора выпускных экзаменов. Ростик кое-как всё сдал. Я даже не пытался — а толку? Не появлялся там сто лет. Может, вообще уже отчислили. Хотя если из общаги пока не выселяли, значит, ещё числюсь.
Варёный уже пару месяцев как пропал. Спросить о нём было не у кого, никто же не знал, что мы кореша не разлей вода. У меня было две версии — закрыли или передознулся. Хорошо, что пропал, иначе наш марафон так и продолжался бы.
Не стал дожидаться, пока выселят, переехал к тёлке. С грехом пополам переломался, прямо у неё на глазах. Она была в шоке. Представьте себе, трое суток беспрерывного поноса, рвоты, лежания часами в ванне, ворочанья в мокрых простынях и бесконечного нытья. Не такого она меня знала когда-то.
А дальше были несколько месяцев жесточайшей депрессии.
Пожил у другой тёлки, потом неделю на стоянке. Даже когда там жил, мою часть дел выполнял уже Ростик. На мозги капать перестал. Забирал мою долю, я даже не пытался возразить.
А потом поехал к родителям в деревню. Как побитый пёс. Неудачник, уехавший покорять город, а вернувшийся унылым говном.
Там побухал с местными, покурил, как раз сезон. Боялся, что встречу кого-то из старых маковых наркоманов и продолжу колоться. В детстве мы говорили про них шёпотом — «он колется, ворует мак в огородах». Теперь сам мог к ним примкнуть. Но мне повезло — они все уже передохли.
О коллективе вспоминал редко, и он обо мне почему-то тоже. Пару раз звонил Гоша, я не ответил. Он прислал смс: «Перезвони, сука».
Ростик написал смс: «Живой?». «Да», — ответил я. Потом добавил: «Не знаю пока, как дальше быть, позже выйду на связь».
В конце осени пришла повестка в армию.
Написал Ростику: «Ухожу в армию». Дождался ответа — «Удачи» — и выкинул симку.
Шумных проводов не делали. Посидели с родителями, попускали сопли, и отец отвёз на призывной.
В армии мне очень не понравилось, зато депрессию как рукой сняло. И вообще на том этапе жизни она оказалась для меня самым лучшим, что только можно придумать.
Уже из армии, отслужив год, давно придя в себя, позвонил Ростику. Думал, там все рвут и мечут, настроены с меня спросить, а, может, и отшили заочно. Оказалось, всем на меня пофиг. Все посчитали, что я сам отошёл, втихоря, малодушно ни с кем не поговорив. И даже обрадовались — толку от меня уже никакого не было, а ещё одним акционером меньше. Правда, каким-то образом туда всё-таки пролез Гриша, получая долю, но не участвуя в операционной деятельности.
Вернулся через полтора года в деревню. Пожил полгода у родителей. Потом поехал в Москву начинать новую жизнь. В тот город я уже не возвращался, только через годы приезжал несколько раз уже как турист.
Вот и всё.
Сам себе представляю, что собрал узелок и ушёл в закат — так стрёмный финал этой истории выглядит красивее.
Была ли она вообще, иногда думаю я. И сам себе отвечаю — а хрен её знает, может, приснилось.
Такие дела.
Часть 3. Двадцать лет спустя
С начала описываемых событий прошло двадцать лет. Я уже упоминал, что люблю наблюдать за жизненными историями людей. Поэтому, конечно же, не мог отказать себе в удовольствии выяснить, с кем что произошло за это время.
В век социальных сетей и мессенджеров это несложно. Когда соцсети только появлялись, никто из моего окружения не заводил аккаунты. Или заводили пустые. Выставлять напоказ свою жизнь считалось неприемлемым. А размещать в открытом доступе сведения о себе и публиковать свои фото для криминальных людей и вовсе недопустимо.
Сегодня в интернете можно найти информацию почти о каждом. Теми же соцсетями пользуются почти все, с кем я тогда пересекался. И по большинству не скажешь, что эти милые люди имели дело с преступным миром.
Кто-то засветился в криминальной хронике. Кто-то — в светской. А кто-то до сих старается не светиться. Но на чужой роток платок не накинешь и земля полнится слухами.
С некоторыми я общаюсь, хоть и не с каждым удалось расстаться красиво. Все повзрослели, поумнели, старые обиды забылись. Кто-то вспоминает о прошлом с неохотой, кто-то со смехом, кто-то с недоумением — неужели всё это случилось с нами? А некоторые и по сей день там.
Итак, рассказываю, о ком знаю. Не ранжирую по значимости, вспоминаю в порядке появления в тексте.
* * *
В городе многое изменилось. Снизился и уровень криминала. Но город по-прежнему пропитан им на всех уровнях, от быта простых людей до высших властей. Только вслух об этом говорится уже меньше и бравировать причастностью стало немодно, да и небезопасно. То, что раньше было в порядке вещей и легко прокатывало, сегодня может запросто лишить свободы.
Матня и сегодня живее всех живых. Территория расширилась за счет новых жилых комплексов. Численность группировки при этом уменьшилась. Быть самому по себе уже не так опасно. Район на район никто уже не бегает, потому численный перевес не особо нужен. И районные авторитеты предпочитают вести дела без молодёжи. Сборы как явление никуда не исчезло, только их стали проводить пореже и не так демонстративно. Большой толпой в наше время собираться опасно. Теперь предпочитают собираться отдельными звеньями, постоянно меняя места.
У подростков модно быть блогерами, а не бандитами. Если когда-то на Матне и Стройдетали за шорты можно было нехило отгрести, теперь никого не удивишь танцующими тиктокерами. Правда, они по-прежнему в зоне риска. Да и то — надают пинков, и даже телефоны не отберут. Век технологий, фигли, мигом отследят и через полчаса уже в кутузке будешь париться.
ОПГ «Стройдеталь» перестала существовать. На районе снесли почти весь старый жилой фонд, жителей расселили по разным локациям. В новостройки въехали другие люди. Остатки стройдеталевских примкнули к Матне.
На Матне появилась бригада «Вовановские». Мой дружище так и остался в системе и сделал неплохую карьеру. Только предпочитает называть себя не криминальным авторитетом, а авторитетным бизнесменом. Коммерсом быть уже давно не западло. Вован старается не участвовать
