Алексей Дунаевский - Полюби меня красного

Правда, нам сообщили, что с помощью наушников мы сможем услышать русскоязычную версию экскурсии. Что ж, и на том спасибо. Какой-никакой, а плюс все-таки.

Некоторое время вежливые негры удерживали нас на улице, но, когда дождь пошел сильнее, позволили забраться внутрь автобуса, где мы тут же поняли, что услышать русскую речь будет непросто. Русскоязычный номер 7, расположенный на панели прикрученной к сиденьям машинки, не работал, и осчастливленный этим Белыч бросился вчитываться в инструкции.

Как вы догадываетесь, остальные шесть номеров, представлявших языки различных народов мира, включались с полтычка, а вот с номером 7 творилась странная непонятка. Через какое-то время Белыч выяснил, что «русский язык работает только на втором этаже, да и то не везде», и мы расползлись по верхней палубе в поисках исправных «говорилок».

Там-то и обнаружилось, что в первом ряду, словно по заказу, наличествовали четыре такие коробочки. Не помню, правда, возликовали мы или нет, но, так или иначе, присели, надели наушники и стали внимать русскому голосу. Увы, Лондон предлагал своим гостям точно такую же заунывную хрень, которой нас потчевали на ливерпульском кораблике во время речной прогулки по Мерси. Просто поразительно! Неужели ответственные лица местных турфирм не имеют никакого представления о качестве работы своих русскоговорящих гидов-переводчиков?!

В связи с этим мне невольно вспомнилась история о молодом пройдохе Фрэнсисе Форде Копполе. Позвольте уж старому киноведу рассказать эту байку. Точнее, поведать правду о заморской знаменитости. Так вот, в студенческие годы классический мамин сын Коппола втихаря выкидывал разные фортели и был готов заработать на чем угодно.

Наткнувшись на объявление в газете, помещенное известным режиссером и продюсером Роджером Корманом, искавшим переводчика с русского, он тут же объявился у него на студии в числе других таких же «знатоков» российской словесности. Ну а Корману, в свою очередь, требовался человек, способный перелопатить на язык Шекспира текст советского фильма «Садко», который он купил по дешевке у наших киночиновников для последующего проката в США.

Когда же Корман увидел у себя в офисе целую армию юных филологов, он решил пойти на хитрость, сообщив им о том, что собирается заплатить за перевод по самому низкому тарифу. Действительно, толпа мигом рассеялась, однако Коппола был не лыком шит и, в отличие от других искателей легкой наживы, хорошо знал, кто такой Корман.

В итоге в офисе остался только он один, когда заигравшийся продюсер договорился до того, что вообще не заплатит за эту работу, так как рассматривает ее в качестве студенческой практики.

Но и этот приговор не поднял со стула будущего автора «Крестного отца». Коппола клялся и божился, что готов работать из одной лишь любви к русскому языку и советскому киноискусству. И тогда хитрый Корман сдался. «Ладно, беру, но только скажи что-нибудь по-русски», — приказал он Копполе, и тот не моргнув глазом издал что-то типа «бамбарбия кергуду».

В радостном возбуждении Корман побежал к своей жене Джулии (тоже продюсеру), чтобы сообщить ей о том, что дешевый переводчик найден и уже очень скоро они смогут срубить большую капусту. Фильм-то гениальный, хоть и за копейку куплен! Однако женушка оказалась куда умнее своего муженька. «А ты сам-то понял, что он сказал?» — поинтересовалась она, приперев тем самым Кормана к стенке.

Но, видимо, она позабыла, как ведут себя в таких случаях опростоволосившиеся знаменитости.

«Он произнес монолог доктора Живаго!» — вскричал живой классик американского поп-кино, минуту назад трудоустроивший авантюриста. В итоге «Садко» вышел в американский прокат под названием «Подводное путешествие Синдбада», но и это не самое страшное. Коппола допереводился до того, что советский фильм-сказка стал американским фильмом-ужасов с вкраплениями цветных (!!!) эпизодов из различных картин его босса. Точнее, из вырезанного ранее Корманом материала.

И вы знаете, дело Копполы не пропало. Его тут же подхватили, развили, расширили и внедрили в повседневную жизнь другие русскофонные американцы. Когда же спрос в США на такого рода переводчиков стал заметно уменьшаться в связи с падением интереса к советским фильмам, настал черед старушки Англии, принявшей скрепя сердце в свои объятия новые толпы интерпретаторов с русского. В числе которых, как вы догадываетесь, находился и будущий Фюрер российского «МЮ»-фанатизма. Тогда еще совсем юный, но уже многообещающий. Куда там Копполе!

Нет, дорогие читатели, не смеха ради и не для очернения нашего Вождя рассказана эта история. Нет! Никит-ах всегда был и остается выше всяких там коппол, если не сказать куполов. За что мы его, собственно говоря, любим, побаиваемся и слушаемся. Он как бы отец всем нам, гребаным физкультурникам. И если вы с ним не на короткой ноге (поводке), то не следует спешить с выводами. Иронизировать на его счет позволено очень немногим, заслужившим эту привилегию целой чередой подвигов. Каких, спросите вы. И я отвечу. Например, многолетними восхвалениями Никит-аха и его бесчисленных достоинств.

Помните, как это было в случае с Тарковским? В один прекрасный день, в отсутствие съемок, к нему в павильон зашел Иоселиани, на которого сразу же зашипели, аки змеи, многочисленные приживалки Тарковского. Они тут же донесли ему, что этот самый Иоселиани рассуждал об «Андрее Рублеве» с улыбкой на устах. То есть издевался, пусть и скрыто. Тарковский, сидевший спиной к Иоселиани, выслушал сообщение и молвил: «Этому можно».

А теперь догадайтесь, о ком на самом деле идет речь в рассказанной мной притче о Тарковском и Иоселиани в применении к Фюреру? Вот и я думаю, что обо мне. И раз так, то верное направление вам подсказано — действуйте. Но только ни на минуту не забывайте о том, кто и когда может позволить себе иронию в адрес Мастера.

Итак, я остановился на том, что Никит-ах — Мастер. Но в таком случае вы совершенно справедливо захотите услышать историю его Маргариты.

Увы, изложить ее мне не позволят остатки стыда. Да и вы смутитесь до невозможности. Поэтому перейду-ка я лучше к рассказу о лондонских достопримечательностях, явивших себя в ходе автобусной экскурсии.

Первой остановкой стала Трафальгарская площадь, изученная нами вдоль и поперек, но мы не могли отказать себе в удовольствии оказаться на ней еще раз, чтобы впитать в себя футбольную атмосферу этого места. Тем, кто не знает, сообщу, что именно здесь происходят главные события перед началом матчей с участием сборной Англии. Именно здесь произошла последняя международная драка с шотландцами, вошедшая в анналы истории хулиганизма, именно здесь фанаты справляют Рождество, плавно переходящее в массовые беспорядки.

Тем не менее расположенный здесь «Глобус паб» в день матчей сборной становится местом глобального перемирия, и там спокойно тусуются фанаты самых непримиримых клубов. В такие дни в «Глобусе» считается дурным тоном не только вступать в конфронтацию, но даже дискутировать на тему «Кто матери Англии важнее, мы (то есть „МЮ“), ливера или „Челси“?». Но происходит это, подчеркиваю, только в день матча сборной. В других случаях схлопотать по роже здесь проще простого.

Вот и ходили мы по Трафальгару взад-вперед, занося себе в актив появление там в самое что ни на есть футбольное воскресенье. Ведь через несколько часов должен был состояться главный матч тура, если не всего чемпионата Англии. А нас тем не менее пока никто не собирался гонять, и потому чувствовали мы себя королями мира, если не сказать хозяевами жизни. Оставалось расписать колонну Нельсона родными до боли репликами типа «„МЮ“ — чемпион!», однако Белыч не ко времени забыл распылитель.

Далее последовало Вестминстерское аббатство, близ которого мы распивали накануне, парламент, памятник Черчиллю и мост с огромными львами, пересекать который мы не стали, так как решили вернуться обратно, чтобы поглазеть на конных караульных у входа в гвардейские конюшни да наведаться к премьер-министру на Даунинг-стрит, 10.

Как ни странно, охрана позволяет всем, кому ни попадя, фотографировать резиденцию Блэра, несмотря на многочисленные предостережения, сделанные писателями и киношниками. Террор-то не дремлет! Почитайте, почитайте «Кулак Аллаха» Фредерика Форсайта и ужаснитесь. Видимо, до простодушной Англии дойдет только тогда, когда жареный петух клюнет. Но этак я накликаю бед у, а посему умолкаю.

После визита к главе правительства и внимательного осмотра всех памятников на Парламент-стрит мы были вынуждены принять во внимание очередной приступ голода, скрутивший Джимми.

Несмотря на то что всю дорогу он что-то вынимал из своего продуктового пакета, чтобы затем быстро спрятать во рту, все это время он думал о сладком моменте, когда сможет поесть не на ходу. И вот этот час настал.