Недруг - Иэн Рейд

На работе все нормально. Я вернулся на завод, целыми днями пакую зерно. Мэри спрашивала о кузене Греты, Терренсе, но больше она ничего не знает. Как и парни. Для них я будто никогда и не уезжал.

Дома, с Гретой, все по-прежнему неопределенно. Да и сам дом не в лучшем состоянии. Надо многое починить. Я стараюсь все делать поэтапно. Сегодня я работаю над большой вмятиной на плинтусе в гостиной. Грета рядом, сидит в своем экране. Она была в гостиной еще до того, как я пришел. Помощь не предлагает и даже не спрашивает, что я делаю. Меня это раздражает, но я решаю промолчать. В последнее время я многое делаю сам. Хотя не я дом развалил.

– Скоро закончу. – говорю я. – И будет уютно.

Она на секунду отрывается от экрана, но ничего не отвечает. Я выхожу из комнаты. Спускаюсь в подвал за куском наждачки. Когда я возвращаюсь, ее экран лежит на столе, а ее самой нигде нет. Я беру экран в руки. Он заблокирован. Настроен на блокировку отпечатком пальца. Это что-то новенькое. Раньше она так не делала.

* * *

Мы лежим в кровати. Уже темно. Я все лежу, пытаюсь заснуть. Стараюсь соблюдать режим. Ложусь спать и встаю в одно и то же время. Грета пришла пару минут назад. Теперь она поздно ложится. Раньше она шла в кровать вместе со мной, но я этого не упоминаю.

Она молча забирается под простынь и отворачивается от меня. И все же я чувствую, что она еще не спит.

– В чем дело? – с досадой осведомляюсь я. – Ты что-то хочешь мне сказать?

– Нет, – отвечает она.

По крайней мере, не огрызается. С тех пор как я вернулся, она почти всегда такая. Вместо того чтобы с каждым днем возвращаться к нормальному состоянию, быть ближе ко мне, она, кажется, только отдаляется, замыкается, уходит в себя, становится более равнодушной.

Я встаю, иду по коридору в ванную. Умываю лицо водой и смотрю в зеркало. Как им удалось сделать эту штуку похожей на меня? Я открываю шкафчик с аптечкой и слышу какое-то движение, а потом оттуда что-то вываливается. Жук, огромный жук. С рогом. Он исчезает под туалетным столиком прежде, чем я успеваю его раздавить.

Я возвращаюсь в нашу спальню, обратно в постель.

– Я видел большого жука. Огромного.

– Их все больше и больше, – отвечает она. – Больше, чем до твоего отъезда. Сначала мне было противно. Но потом привыкла. Теперь уже даже не замечаю.

– Я сегодня, кажется, не усну, – говорю я через несколько минут. – Думаю о всяком.

Так я пытаюсь завязать разговор. Но она не поддается. Не спрашивает, о чем таком всяком я думаю. Не поворачивается. Просто молчит.

* * *

– Чего ты хочешь? – Грета застает меня врасплох.

Я стою у открытого холодильника. Я думал, что один на кухне.

– Ты меня напугала.

Я в замешательстве. С моего возвращения прошел уже месяц, Грета почти не общалась со мной, а уж вопросов я от нее не слышал несколько дней, а то и недель.

– Чего ты хочешь? – повторяет она.

Я выпрямляюсь, захлопываю дверцу холодильника.

– Перекусить. Хочу перекусить. И перекушу.

– Я не про еду. Я имею в виду нас.

Мне стоило догадаться, что этот агрессивный, пронизанный гневом, требовательный вопрос не так прост.

– У меня есть все, что нужно, – говорю я. – И я не только про еду. А вообще про все. Больше никуда не хочу уезжать. Хочу жить здесь, вот и все.

– То есть всего этого, – говорит она, разводя руки, – тебе достаточно?

– К чему ты клонишь? Не забывай, мне пришлось улететь, а ты осталась дома. Знаешь, Грета, там, наверху, было нелегко.

– Ты когда-нибудь задумывался о том, каково мне приходится? До, во время и после твоего отъезда? Тебе никогда не приходило в голову, что я существую не только для того, чтобы заботиться о тебе? Ты даже не замечаешь, что я изменилась.

– Конечно замечаю. И ненавижу это. Меня бесит, что ты изменилась. Я хочу, чтобы ты стала такой, как раньше, Грета. Вот чего я хочу.

– Вот как, значит. Вот чего ты на самом деле хочешь.

– Да. Все это время ты жила с монстром. Но все закончилось. Неужели ты просто не можешь принять, что я вернулся? У нас есть все, что нужно, и я больше никогда и никуда не уеду. Об этом можешь не беспокоиться. Наша жизнь вернулась на круги своя.

– Нет, – говорит она. – Твоя жизнь вернулась на круги своя. Эта жизнь – для тебя.

Я жду, что она продолжит, скажет что-то еще, закричит. Но вместо этого она уходит с кухни.

– Грета! – я кричу ей вслед. – Ты трахалась с той штукой?

Я слышу, как открывается входная дверь. А потом с силой захлопывается.

* * *

Просыпаюсь я внезапно. Выныриваю из глубокого, спокойного сна. Я видел много снов. Похоже, отключился на несколько часов. Вскоре я понимаю, что в постели я один. Греты рядом нет.

Я кладу руку на ее половину. Простынь холодная. Она вообще ложилась?

Я вижу свет, он идет из окна. Встаю, подхожу к окну, чтобы увидеть источник. Пожар. Не крупный, но прямо у дома. Грета тоже на улице: она стоит в паре метров от огня, смотрит на него.

– Грета! – зову я, затем бегу вниз по лестнице и вылетаю через входную дверь. – Ты что творишь? – кричу я, подходя к огню.

Я хватаю лопату с крыльца и начинаю бить по горящему предмету. Что-то деревянное. Я пытаюсь разломать штуковину, засыпать ее землей.

– Ты с ума сошла? Возьми уже себя в руки!

Я пинаю сапогом кусок горящего дерева. Это стул от пианино. Я соорудил этот стул для нее. Много лет назад. Она вынесла его из подвала.

– Какого черта ты творишь? Зачем жечь стул?

– Извини, – говорит она. Ее глаза горят. Она пристально смотрит на тлеющие угли. – Надо было тебя предупредить.

Она не смотрит на меня.

– Пора тебе уже взять себя в руки. Я серьезно. Ты вредишь себе и подвергаешь себя опасности! Посмотри на меня. Так больше продолжаться не может!

– Ты прав, – потворяет она. – Не может.

* * *

Я хожу на работу. Возвращаюсь домой. Ем. Кормлю куриц зерном. Ложусь спать. В нашу жизнь вернулся порядок, но на это