Генри Миллер - Книга о друзьях
— Ну что вы, Генри, я перечитываю их все каждый год. А главное — он читал все в оригиналах! Конечно, Повис был необычным человеком. Чтение и перечитывание классики не иссушало его, а наоборот, только увеличивало его любовь к жизни.
В Джо-читателе меня привлекало и его благоговение перед некоторыми писателями. Никогда не забуду, как он приступал к Ричарду Джефферису, автору «Истории моего сердца». Он таскал эту книгу с собой и совал ее всем подряд, хотели они этого или нет.
Помню, как он среагировал на первый прочитанный им роман Достоевского.
— Почему никто не сказал мне о нем раньше! — вскричал он. — Да это не писатель, это просто волшебник! Титан!
Но страннее всего было наблюдать, как он обрабатывает девушек, не выпуская из рук любимых книг. Как читатель уже, наверное, заметил, Джо считал баб тупыми созданиями. Мне нравилось смотреть, как он управляется с девушкой одной рукой, держа в другой Достоевского, к примеру. Если вдруг девушке случалось действительно любить книгу, которую Джо ей подсовывал, он был готов в буквальном смысле расцеловать ее попку. Вообще-то тупым бабенкам не полагалось любить Достоевского или Германа Гессе, другого любимца Грея.
Он привязывался к женщинам так же, как и к писателям и художникам. Просто невероятно, с каким жаром он мог превозносить достоинства новой шлюшки, на которую запал.
— Ты просто ее не знаешь, — говорил он. — Может, она и шлюха, но ей можно доверять.
— Что значит «доверять», Джо?
— Ну, то есть, если у тебя нет денег, нужна помощь, можно пойти к ней. Она поможет кому угодно. Я видел, как она отсчитала сотню баксов такому ублюдку, который и задницу-то ей лизать недостоин. Точно тебе говорю, в беде она настоящий друг. Она может даже бесплатно трахнуться, если, конечно, ты ей нравишься.
Другая могла понравиться ему, если она так же сходила с ума по здоровой пище, как и он. А третья — потому что любила собак.
— Между нами, — делился он, — я думаю, она с ними трахается. Заметил, как Байрон ее обнюхивает? Да, собак-то она любит, а кошек и птиц не выносит, представляешь?
Живя в этом сумасшедшем доме под названием «Голливуд», он познакомился с разными уродцами. Я имею в виду настоящих уродцев, которые выступают в шоу. Была одна карлица — она ему страшно нравилась, думаю, потому что она тоже любила читать.
Если Джо кого-то не любил (а не любил он обычно евреев, как это ни странно), то не выносил их и его пес Байрон. Я уже говорил, что Байрон был почти совсем как человек — он схватывал такие вещи, до которых ни за что бы не доперли тупые подружки его хозяина. Но вообще-то он был, конечно, скотиной — вечно пытался что-нибудь изнасиловать: ногу, мебель, дерево, хотя ни разу не спаривался по-настоящему. Это, конечно, ненормально, учитывая, что его хозяин и повелитель был большим знатоком женских прелестей. Как выяснилось позже, проблема заключалась в том, что Джо не считал окрестных сук достойными его пса. Многие наши друзья пытались подобрать Байрону подходящую пару, но так и не преуспели в этом. Джо говорил, что не променял бы Байрона даже на его копию, отлитую из чистого золота.
Когда Джо приходилось уезжать из города по работе, он жалел, что не может оставить трубку снятой, чтобы разговаривать со своим любимцем. Так, если вдруг Байрон при звуке его голоса лаял, Джо мог говорить с ним часами, на что не способен даже самый заядлый собаковод и кошатник. Иногда Джо элементарно не хватало денег на хорошую жрачку, но Байрона это не затрагивало — он всегда ел только самое лучшее и дорогое, и Джо это делало счастливым.
Однажды я встретил своего приятеля — он так весь и светился.
— Что случилось, Джо? — спросил я. — Чего это ты такой счастливый?
— Пойдем со мной, — сказал он. — Я просто прогуливаюсь по улице в надежде встретить одну дамочку, живущую в этом районе. Я тут флиртовал с ней…
Услышав слово «флиртовал», я просто не поверил своим ушам.
— Ну да, — продолжал он, — по-моему, она из таких… из романтичных. Ну, хорошо выглядит, одевается, воспитанная и все дела.
— Ну-ка, ну-ка, — приободрил его я, подозревая, что речь вдет о новой страстной влюбленности.
— Большего сказать не могу, — ответил Джо. — Боюсь, все уже кончено. Я ей не подхожу.
Он рассказал мне, как выяснил, что она возвращается домой по вечерам всегда в одно и то же время. Он выгуливал собаку и так наткнулся на нее — а она живет совсем рядом.
Однажды вечером, вместо того чтобы пройти мимо, поздоровавшись, он остановился и сказал:
— Привет, красавица, что-то ты рановато сегодня.
— А вам какое дело? — холодно отрезала она. — И почему вы шляетесь у моего дома каждый вечер?
— Потому что, — нашелся Джо, — я тебя хочу.
— Ах вот как, — спокойно ответила она, — можешь отсосать себе сам.
Такие слова его удивили.
— Разве так разговаривают с джентльменами? — спросил Джо.
— А где здесь джентльмены? — парировала она.
— Да ладно вам, леди, помягче, я же ваш сосед. Вы меня знаете?
— Нет, не знаю, — огрызнулась она. — Проваливай.
В это время откуда-то выскочил Байрон и встал на Джо лапами. Девушке собака понравилась, и она немного смягчилась.
— Красивый пес, — сказала она. — Откуда он у вас?
И тут Джо завел долгий рассказ, чтобы хотя бы удержать ее от немедленного бегства.
Девушка наклонилась, чтобы погладить Байрона. Джо же в свою очередь погладил ее по спине, а она сделала вид, что не заметила. Джо не растерялся:
— Почему бы нам не зайти ко мне на пару минут? Могу угостить чаем. Или чем ты хочешь?
К его удивлению, она не возражала, и, не успел он оглянуться, вот она уже в его квартире — изучает мои акварели, развешенные по стенам.
— Вы художник?
— Нет. Я снимаюсь в кино. Дублер. Иногда я дублирую Дина Мартина.
Вот, собственно, и все, что ему требовалось сказать. Беседа тут же перескочила на более интересные вещи. Разумеется, как и все остальные, услышав слово «кино», она растаяла. Джо не пришлось возиться с чаем — она глотнула чистого бурбона, обняла его и тут же нащупала член.
— Это было так легко, — сказал Джо.
— Ну и что потом — ты отымел ее по-быстрому?
— Нет. Я подумал — а пусть она попросит меня. Я велел ей прийти завтра. Вот увидишь, завтра она будет штурмовать мою дверь. Знаю я этих сучек. Она хочет не меня, а работу в кино. Я видел, как она изменилась в лице, когда я сказал про Дина Мартина. Она того и гляди думает, что я сперва оттрахаю ее, а потом сделаю звездой. Ну и дерьмо. Ничему они не учатся!
— И куда ты сейчас идешь?
— Да никуда. Просто выгуливаю Байрона.
Боюсь, что, пытаясь нарисовать как можно более полный портрет моего приятеля, я уделил слишком много внимания его недостаткам и слабостям.
Джо был одним из трех лучших моих американских друзей. Нет ничего такого, чего бы он не сделал для меня, попади я в беду. Всегда жизнерадостный, хоть и несколько взбалмошный, он умел яростно любить и ненавидеть. Для него не существовало полумер.
Многие считали себя его друзьями, но Джо был из тех, кто признает только двух-трех, а всех остальных держит за простых знакомых и собутыльников.
Если он с чем-то не соглашался, то наотрез, все переживал очень сильно, откровенно не любил лицемеров — ненавидел, когда говорят одно, а делают другое.
Женщинам он просто не доверял, а их тянуло к нему как магнитом. Джо считал, что огромная заслуга в этом принадлежит пластическому хирургу и его творению — красивому носу. Но я почему-то уверен, что и со старой своей картошкой он пользовался бы тем же успехом, потому что излучат тепло, энтузиазм и надежность. Он старался не обижать людей, а его мнение о себе как о целителе имело под собой основания. Все, с кем он вступал контакт, чувствовали, какие необычные вибрации исходят от этого человека. Даже его работодатели в кино признавали за ним это качество.
Он легко и сердечно смеялся и никогда не выказывал своего дурного настроения, а может быть, у него никогда его и не было.
Я часто говорил своему приятелю, что у него знахарский дар и ему следовало бы стать раввином, а не каскадером. Его способ лечения был необычным: он исцелял книгами. Он всегда носил с собой здоровенный блокнот с цитатами из прочитанных книг и, когда представлялась возможность, зачитывал оттуда что-нибудь нуждающемуся в исцелении. Если бы ему сказали, что этим же методом пользовались христианские миссионеры, он бы долго хохотал.
В общем, Джо был оригиналом — такого человека невозможно забыть, равно как и его пса Байрона. Люди спрашивали, как поживает Байрон, словно речь шла об общем знакомом, да и Джо относился к Байрону совершенно как к человеку.
Такое ухе мне выпало счастье — всегда иметь поблизости двух или трех друзей, на которых можно положиться. Даже если у тебя есть один хороший друг — это уже немало, тогда и нехватка денег — не такая уж беда. И когда я говорю «друзья», я имею в виду самых обычных людей, а не знаменитостей; людей, поражающих своей готовностью дарить, служить, помогать, явившись по первому зову. Почти всегда мои друзья обладали прекрасным чувством юмора. Они никогда не выступали в роли проповедников и советчиков, в них всегда была какая-то эксцентричность, ненормальность и напрочь отсутствовал эгоизм. Думаю, это можно назвать шутовством. В случае с Джо Греем неэгоистичность его проявлялась во всем, что касалось женщин, — и вовсе не оттого, что он их презирал, а оттого, что глядел на них как на дары свыше. Внешне могло казаться, что он обращается с ними как с животными, но мы-то знали, что это не так. Вовсе не «божественная дыра» делала его их слугой — он видел в них ангельскую сторону их существа. Он всегда старался защитить их от тех, кто может причинить вред и унизить. На свой особый манер он был рыцарем Круглого Стола. Инкогнито. Все друзья Джо действительно его любили — равнодушия в отношениях он не выносил. Побыв некоторое время профессиональным боксером, он иногда сносил самые невероятные оскорбления. В самом пылу ссоры, в баре, например, он мог схватить меня за руку со словами:
