Игорь Журавель - Музыка падших богов
— Неужто? — Иронично вопрошаю я. — А вторая?
— Вторая — нам надо поспеть на заседание одного местного клуба. Если опоздаем, рискуем пропустить много интересного. — Поза лотоса призраку надоедает, он выпускает тучку под потолок и устраивается в воздухе, будто на диване. Ни дать ни взять, Чеширский Кот.
— Будешь дальше разглагольствовать, Джимми, как пить дать опоздаем. В путь.
Мы долго идем по коридорам неравномерной ширины. Вернее я иду, Джимми же летит по воздуху. Коридоры Коклоу сделаны в виде замысловатого лабиринта, постороннему человеку просто сказочно повезет, если он здесь не заблудится. Путь наш довольно долог, и призрак Джима Слэйда успевает рассказать в пути сказку. Вот какую:
«Жил да был на белом свете один принц. И было у него домашнее животное, в опочивальне его высочества в просторном аквариуме жила слепая лягушка. Принц очень любил свою питомицу, самолично, без помощи слуг заботился о ней. Но одним прекрасным теплым вечером, когда за окном пели цикады, а по комнате летали светлячки, на голову сего джентльмена королевских кровей обрушилось несчастье. Он приоткрыл аквариум, и внезапно лягушка прыгнула ему в лицо и вырвала принцу глаз. Пострадавший тогда списал все это на случайность, типа лягушка слепая, не отдавала себе отчета в свершенном. Прошло несколько месяцев, наступила зима. Морзоз украсил узорами стекла, снегом занесло башни дворца. Отойдя от камина, у которого его высочество созерцал пламя, он открыл крышку аквариума со своей любимицей. И что вы думаете? Та прыгнула и вырвала ему другой глаз. И в этот момент принц начал что-то понимать, но было поздно. Он превратился в лягушку».
Стоит рассказчику произнести последнее слово, мы подходим к двери, что ведет к пункту назначения. На двери я вижу табличку «Комната номер тринадцать, Клуб Самоубийц и Смертников». Табличка сделана из дерева, буквы на ней вырезаны ножиком, к двери крепится при помощи семи беспорядочно вбитых золотых гвоздей.
* * *На пороге нас встречает пожилой клоун с нарисованным грустным лицом и в рыжем парике. Одеяние его напоминает костюм Пьеро, его имя, как мы вскоре узнаем, Вениамин. Клоун снимает колпак и отшвыривает в сторону. «Почет дорогим гостям!» — кричит он. Затем Вениамин делает кое-что странное: он берет себя за волосы, приподнимает голову над плечами и торжественным полушепотом говорит:
— Добро пожаловать в наш Клуб Самоубийц. — Похоже, он не совсем жив, хотя кровь из оторванной от тела шеи почему-то не течет.
Я отвешиваю легкий поклон, глядя на встречающего с удивлением, Слэйд создает себе призрачную шляпу и приподнимает ее.
— Судя по взгляду, я вызвал удивление, — продолжает клоун, водружая голову на место, — хотя на самом деле нет здесь ничего удивительного. Собаке свойственно притворяться мертвой, я же человек, и для меня естественно притворяться живым. Между тем вы правильно сделали, что заглянули. Конечно, Клуб Имитаторов тоже интересен, его члены умеют довольно мастерски показывать льва, тигра, вислоухого, кого угодно. Но истинное искусство все же у нас — искусство смерти. — Вениамин делает жест в сторону небольшой сцены в конце зала, привлекая внимание к выступающим. Мы подходим поближе, я тем временем думаю о своем сне.
Воспоминания навеяны упоминанием пресловутого Клуба Имитаторов. Я видел прошлой ночью преколоритнейших персонажей, мастеров выпрашивать деньги довольно трагикомичным способом. Один из них сказал мне: «Не подумай, что просто хочу выпросить денег, просто позволь задать один вопрос. Когда же моя собака наконец поест?». И стоило ему произнести эту фразу, я увидел его собаку, странного вида несчастное скулящее животное, явно минимум дня три не евши. И вдруг спустя мгновение я понял, что это не собака вовсе, а товарищ обращавшегося ко мне парня. Ему просто удалось изменить лицо так, чтобы обрести ненадолго внешность странной собаки. Хотя он менял не только лицо и осанку, но и даже форму ушей, готов поклясться, что здесь обошлось без волшебства, все дело исключительно в искусстве перевоплощения. Во сне многое возможно.
Мы приближаемся к сцене, перед ней располагается несколько рядов кресел наподобие тех, что модно вставить в школьных актовых залах. Часть мест занята, большинство зрителей мирно похрапывают. Остальные жуют попкорн или сахарную вату. Я опускаюсь на одно из свободных кресел, Джим пристраивается рядом. Он, конечно, призрак и нужды в сидении не испытывает, но предпочитает блюсти приличия. Слэйд пристально смотрит в сторону сцены, тихо бормоча: «Ну что, убогие, повеселимся? Let's have fun, let's rock». Я тоже гляжу на сцену.
В зале полумрак, место действа освещается беспорядочно блуждающими лучами прожекторов. К микрофону подходит молодой человек в старомодном костюме в клеточку и очках с огромными, в полголовы, стеклами.
— Добро пожаловать на праздник смерти, дамы и господа, — обращается он к присутствующим, — начнем же действо символическим ударом в колокол.
В потолке открывается люк, и колокол медленно опускается вниз, останавливаясь метрах в полутора над сценой. Мужчина в клетчатом костюме с размаху бьется в него головой, отточенный до совершенства жест напоминает движение молоточка. Из разбитой головы брызгает кровь, артист кулем падает на пол. Спустя несколько мгновений его уносят со сцены два грузных клоуна с печальными лицами, свои обязанности они выполняют неспешно и с достоинством.
В дальних плохо освещенных углах сцены начинают бить в тамтамы. Появляется клоун в цилиндре и фраке, он ведет за собой на уздечке огромного льва. Зверь идет покорно, будто он вовсе и не царь зверей, а так, домашняя скотинка.
— Как вы догадались, сейчас будет смертельный номер, — бесцветным голосом сообщает вновь вышедший, — впрочем, у нас все номера смертельные. Внимание.
Он медленно начинает открывать рот, все шире и шире. В конце концов, случается невероятное, уста размыкаются где-то на метр. И тут лев кладет в широченную пасть клоуна голову, и дрессировщик принимается есть животное, втягивая его в себя и почавкивая. И вот, когда останки льва уже почти скрываются из виду, они застряют у клоуна в горле. Тот погибает от удушья, становясь первым виденным мною человеком, подавившимся львом.
* * *Вчерашнее посещение Коклоу поразило меня, особенно то шоу в Клубе Самоубийц. В жизни не видал я более удивительного действа. Представление длилось часа два. И каждый новый номер был удивительней предыдущего, сложно было представить, что все это не только возможно, но и происходит регулярно. Однажды, правда, представление было прервано вылезшим на сцену пьяным Вениамином, но вышеописанные грузные охранники хорошо знали свое дело. Обезглавленный клоун в костюме Пьеро более не производил сильного впечатления, он не был удивительнейшим в этом месте, как изначально можно было помыслить.
Мне особенно запомнился номер с человеком-вентилятором. Клоун с невероятно пышной шевелюрой начал с того, что просто прошелся колесом. Затем, окинув взглядом зрителей, он заходил колесом по кругу, все ускоряясь и ускоряясь. В конце концов, артист приобрел такую скорость, что загорелся и, спустя пару мгновений, превратился в горку пепла.
Я сижу во дворике на каменном бордюре и пью пиво, события вчерашнего дня проносятся в моем сознании. Джим обещал, что на днях наступит новая эра, я склонен поверить. А посему, какого черта прикажете делать кроме как сидеть и пить пиво?
За окном располагающегося от меня по правую руку здания девушка играет на пианино. Это не музыка, вероятно, она просто учится. Звуки инструмента успокаивают, под них хорошо отрешаться от мирского. Мне хорошо.
Глупо учиться музицировать в канун начала новой эры, но откуда ей, бедняжке, знать о приходе оной? Зато есть повод для романтического знакомства. Эх, разбить ей что ли камнем окно и влезть внутрь? «Милая, мне так нравится, как Вы играете, — скажу я, — Вы не могли бы сыграть что-нибудь для меня?» Затем я расположусь на подоконнике, свесив ноги и приготовившись слушать, и порежусь осколками.
— Кто это сделал, кто этот негодяй?! — Закричу я во гневе. — Сей мерзавец заслуживает позорной и мучительной смерти!
Она же будет сидеть, глядя на меня непонимающим взглядом. И наигрывать машинально при этом какую-то мелодию.
Глава 10
Когда человек вторично обретает юность, а такое возможно, противодействие ему со стороны Системного Кота растет. Тот раздирает задней лапой с кривыми когтями свою слипшуюся шерсть, гаденько улыбается, брызгая ядовитой слюной, и выдумывает новые пакости. Системное сопротивление возрастает, и знаете, это трусливое животное никогда не действует самостоятельно. Оно использует свои жертвы, людей, почти уже лишенных души. Подлый зверь удовлетворяется, лишь высосав оной процентов восемьдесят — восемьдесят пять.
