Джаз-банда - Глеб Сабакин
Ещё меня, как пиздюка, напрягала такая ситуация. Один деятель из среднего возраста корчил из себя авторитета, задирая младших. Это раздражало, тем более, что сам ещё даже школу не закончил. А осадить оборзевшего нельзя — не по уставу. И я думал, что стоит мне оказаться на одной ступени с ним, как первым делом пропишу ему по бороде. Поделился мыслью с Вованом, который уже полгода ходил в молодых. Он не стал дожидаться моего роста. На сборах придрался к тому типу по надуманному поводу и при всех щеманул его. Словесно, конечно, лишнее рукоприкладство на сборах не поощрялось. Но тот всё понял и остепенился.
И всё же в пиздюках я пробыл недолго. Может, и ещё бы побыл, но помог случай.
Стою на сборах, небритый неделю и опухший от двухдневного пьянства. Рядом бородатый чел по прозвищу Абрек. Бриться он начал лет в тринадцать, а к восемнадцати за три дня мог отрастить шикарную бороду.
А в тот раз сборы посетил сам Чёрный. Проходит мимо нас и останавливается.
— Нихуя ты джигит, — говорит Абреку. — Молодые?
— Пиздюки, — отвечаю.
Чёрный как заржёт. Потом поворачивается к старшим и говорит:
— Ну вы чё, до седых мудей их держать что ли будете?
После того, как он уехал, было объявлено, что мы теперь молодые. Никаких обрядов инициаций здесь уже не было.
В тот вечер мы с Абреком решили проставиться узкому кругу, но в итоге получилась попойка на крыльце школы человек на сорок. Тогда вроде отмудохали какого-то мужика. А ещё я подрался с кем-то из своих. Подробностей не помню, но, кажется, причиной стало замечание, чтоб я не особенно понторезил, ибо ещё сегодня пиздюком был.
6
Немного терминологии
Формирования условно делились на группировки и бригады.
Бригады — как правило, немногочисленные организации, без определенной локализации. Изначально почти все они представляли собой небольшие коллективы взрослых мужчин. Часто из бывших спортсменов, которые занимались делами (не всегда очевидным криминалом) и праздношатающихся не держали. Но очень быстро почти каждая бригада обрастала молодёжью и превращалась в подобие группировки. Люди старой закалки это не приветствовали, считая, что шпану подтягивать не стоит. И уж тем более нельзя давать кому попало право представляться своим именем.
В основе группировок лежал территориальный принцип, потому их ещё называли «районники». Основная масса их членов ничем не занималась, только ходила на сборы. Районники начинали восприниматься уже как устаревшее явление, отставшее от идущего в ногу со временем криминального мира. Войны за асфальт стали редкостью, всё уже поделено. И строгое деление города на территории порою боссам даже мешало.
Матня, я уже говорил, внутреннее делилась на три крыла, которые по милицейской базе проходили именно как бригады. Но деление это было условное, во внешнем мире не отражалось, и в целом район был единым.
Вслух слово «бригада» произносилось редко, предпочитали говорить «коллектив». Звучит посолиднее, и без криминального оттенка. В бригадах было много людей, не афиширующих свою связь с преступным миром. И они могли сказать при случае (на допросе, например) — какая бригада, о чём вы, у нас коллектив.
Подозреваю, непопулярным термин «бригада» стал ещё и благодаря одноимённому сериалу. Никто не хотел ассоциироваться с этой клюквой для домохозяек и припудренными бандитами. Особенно с Сашей Белым, говорящим с придыханием после тирады Космоса про вместе с первого класса — «Бригада!».
Состоять в районниках — значит «рыскать». А вот «работать» с районом — значит чехлить бабки, платить дань, шестерить «рыскающим».
В не-районниках слово «работать» не имело негативного смысла, там все «работали». Предполагалось, что, в отличие от рыскающей гопоты, здесь люди заняты вполне реальными делами, то есть действительно работают. На практике, конечно, так было далеко не всегда.
Была ещё такая форма, как «общение». Если у тебя были друзья из какой-то бандейки, готовые по дружбе вписаться за тебя в каком-то конфликте, ты мог представляться, что «общаешься» с ней. Некоторые преимущества такой статус иногда сулил. Человек считался вроде как не совсем сам по себе, и обойтись с ним как с чертом было порою чревато. Однако действительно серьезной защиты это не давало.
У отдельных шаек были так называемые «приближенные». Но это понятие имело лоховской оттенок, поэтому его старались не употреблять. «Общающиеся» — хоть и звучало коряво, всё же было предпочтительнее.
Если ты не рыскал с районом, то не мог сказать — «я с района». Только — «живу на районе». То есть, никакого отношения к району, кроме того, что тебе повезло (или не повезло) здесь жить, ты не имеешь. И не дай бог тебе ошибиться, и отвечая на вопрос — «ты откуда?» употребить не тот предлог.
Как-то случился у нас понятийный казус. Правда, история больше похожа на байку. Якобы двое малютовских молодых наткнулись на толпу незнакомых волынских пиздюков в подпитии. Те спрашивают — с кем работаете? Молодые отвечают — с Матнёй. Волынские им — с Матнёй не работают, а рыскают. И поколотили с особой жестокостью.
Что было потом — версии расходятся.
По одной — вопрос был поднят на всеобщих районных сборах, и волынских отшили за пьяный беспредел в отношении своих. Тем более подняли руку на старших по возрасту. Да что там руку — ногами били как чертей. На тех же сборах был побит их непосредственный старший, плохо следивший за подопечными.
По другой — волынских перевели в средний возраст, а малютовских отшили за ошибки в матчасти и за то, что на своём же районе позволили себя поиметь. По третьей — обе стороны получили устные порицания и пожали руки.
7
Битвы
Окна квартиры Вована выходили на пустырь, на котором в былые годы пролилось немало крови. В основном — за «асфальт».
Он рассказывал, как лет в десять наблюдал из окна битву матнёвских со стройдеталевскими.
Матнёвские, хозяева территории, заранее поставили за углом «Газель» с полным кузовом четвертинок красного кирпича и «девятку» с арматурными прутьями в багажнике. Удобно — не надо тащиться через весь район с делами, рискуя быть повязанным в неподходящий момент. А так — подходишь, получаешь снаряды и железо, и занимаешь позицию.
То сражение Матня выиграла, что называется, не числом, а уменьем.
Кто-то, может, не знает, но бить
