Михаил Липскеров - Весь этот рок-н-ролл
Куда же он шел теперь, типа сейчас? И зачем? А все дело в том, что во время групповых забав в однокомнатной квартире панельного дома, которую Керт снимал на пару с Игги Попом, при пересменке с Тинки на Брит он с удивлением увидел на Брит совершенно постороннего человека, который за квартиру не платил, вина не покупал и прав на использование Брит в целях достижения оргазма не имел. Решительно никаких. Керт тихо остолбенел. И как не остолбенеть, если пять секунд назад на Брит был Игги Поп, а сейчас ритмично вздымалась и опускалась, как морская волна, совершенно посторонняя задница. Единственной отличительной чертой которой была вопиющая наглость.
Внезапно этот человек встал, натянул вызывающе белые трусы Тweest, еще более наглые – белые же! – джинсы Lee. И несусветно наглую майку Univеrsitet (нет необходимости сообщать, что майка также была белой), которая еще ни разу в жизни не прошла дефлорацию стиральной машиной.
«Это Он», – уверенно подумал Керт, хотя до появления в его жизни голой работающей задницы ни о каком Нем слыхом не слыхивал, видом не видывал, думой не думывал.
– Ты что ж, сучка, – обратился Керт к Брит с увещеванием, – не успела, как тут же…
– Это же Он! – даже удивилась Брит. – Вон, и Тинка уже…
Керт остолбенел. С Тинки на него смотрела задница Его.
«Близнецы, что ли», – подумал про задницы Керт.
– Не-а, не-а, не-а, – ответила из-под задницы Тинка. – Он – один.
Керт банально протер глаза. Рядом с ним стоял вполне себе одетый Он. Керт перевел глаза на Тинку. Тинка лежала на спине с закрытыми глазами, довольно дыша, а рядом на стуле недоуменно смотрел на сильно эррегированный фаллос Игги Поп. Пытаясь осмыслить, как это Тинка уже кончила, а он еще даже и не начинал. А потом улыбнулся, будто что-то сообразив:
– Ну как же… Он!.. – и вышел в окно.
(Через два месяца Игги Поп из замудонск-зауральского филиала Замудонск-Столичного Института цветных металлов и золота был отчислен. По случаю полного исчезновения. С концами. А Тинка и Брит ушли в монастырь блаженной Лили Брик.)
Он подмигнул Керту и тоже вышел в окно. Но Его из замудонск-зауральского филиала не отчислили. Потому что Он в нем не числился. А где Он числился, чтобы, кобеля эдакого, исключить к такой-то матери, в Советском Союзе не нашли. Нашли в каких-то берестяных грамотах, что какой-то Он, по документам проходящий как Михаил Федорович Липскеров, якобы закончил Замудонск-Столичный Институт цветных металлов и золота им. М.И. Калинина вроде бы в тысяча девятьсот шестьдесят первом году. Но времена давние, глухие, старожильские… А может, их вообще не существовало. Сами знаете, сколько на рынке антиквариата поддельных берестяных грамот ходит. Один поц (член (хрен)) надыбал берестяную грамоту, по которой он был сыном Ивана Третьего и Надежды Константиновны Крупской. И подписана эта грамотка была св. Кириллом и св. Мефодием. И печать соответствующая: «Врач-дерматолог Кушнир Брайан Адамсович». Так что я бы не стал доверять грамотке об окончании Липскеровым Михаилом Федоровичем вышеупомянутого института. Да и сам этот институт – вещь сомнительная. Но! Некая мистическая связь «между» и «между» намечается.
Ну да бог с ним, с Ним. Но вот Керта Кобейна, студента, Он чем-то взволновал. И Керт вышел на улицу с тем, чтобы где-нибудь отыскать этого Его и задать Ему вопрос… А в том, какой вопрос он должен Ему задать, и заключался смысл поисков Кертом Кобейном Михаила Федоровича. Но куда он должен идти за этой тайной, Керт не имел ни малейшего понятия. Он посмотрел прямо, потом налево, потом направо. А назад смотреть не стал. Чего туда смотреть? Когда и так ясно, что там лежат обесточенные Тинка и Брит. И Керт снова посмотрел направо. И кто-то очень участливый приветливо сказал ему: «Тепло». И Керт пошел направо. Туда, куда полетел трехногий пес.
Линия Джемми Хендрикса
– Мамой клянусь! Не трогал я его, брат! Я сидел себе тихо! Один! С Сэмом. С Бобом. С Чаком. С Вайс-Ти. И больше никого! Только замудонск-мартановский «Спартак». Разговаривали. Культурно. Тихо. И ни-ни! Ну травки немного было. А так, кроме текилы, бренди, виски и пива, ничего. И мы разговаривали. Культурно. Тихо. И тут он подходит ко мне и так нагло, настырно, веришь, брат, я его за это готов был убить, говорит:
– Брат, зачем ты стрелял в меня, брат?
И кровью в меня плюет, брат.
– Какой я тебе брат, – культурно отвечаю я ему, – я твоей мамы рот тихти-пихти. И тебя в жопу тихти-пихти, если ты еще раз в меня своей кровью плюнешь.
А он опять:
– Зачем ты стрелял в меня, брат?
И опять кровью в меня плюет, брат. Ну, я обиделся. Но – культурно. Мы ж, брат, культурные люди. Сэм, Боб, Чак, Вайс-Ти. Весь замудонск-мартановский «Спартак».
– Если ты еще раз в меня кровью плюнешь, баран, то не только я, но и Сэм, Боб, Чак, Вайс-Ти и весь замудонск-мартановский «Спартак» тебя в жопу тихти-пихти. А шестой номер Сидни так засадит, что у тебя изо рта писать будет. Ты меня понял, баран, брат?
А он опять свое:
– Зачем ты в меня стрелял, брат?
Кровью, правда, не плюнул. Кончилась. Ну я успокоился. И тут, брат, Чак, брат мой, склонился над трупом и сказал:
– Не стрелял он в тебя, брат. Он в Бинга стрелял. За то, что тот ему пас не дал. Когда с замудонск-буйнакским «Буревестником» на кубок играли. Так что извини, брат. Джемми, когда он ширнется под косячок и пиво, обычно не промахивается. Коньяк, текила, виски не считаются. А вот остывший пити… Он кого угодно. Ну, Джемми и разнервничался очень. Вот он в Бинга и стрелял. А ты просто под руку попал. Под левую. С правой-то он Бинга зацепил… Извини, брат. Упокой Аллах твою душу.
Хорошо сказал Чак. Так, брат, в наше время уже никто говорить не может. Я бы этого барана кастрировал. Если бы вы видели его яйца! Мамой клянусь, каждое с голову ребенка из английской спецшколы. Таким яйцам в хаше цены нет, брат. Что ты поперхнулся, брат, что ты кашляешь, брат? Вот водочкой запей, брат. Почему грех? Какой грех? Грех такой хаш без водочки есть! Мне этого Аллах не говорил. Тебе он это говорил? Не говорил. Братья, кому из вас Аллах что-нибудь говорил насчет водочки?.. Не говорил?.. Может, намекал?.. Когда ты хаш ешь, намекал, что, мол… Как тебя там, брат, в углу зала звать? Хайнс? Вот скажи, брат мой Хайнс, тебе Аллах что-нибудь там о хаше с водкой намекал?.. Или там подмигивал?.. Мол, Хайнс, мешать хаш с водкой… Мясное с молочным… Ты не скрывай, здесь все свои, тебе что-нибудь Аллах намекал? Ты вообще когда его в последний раз видел?.. Вообще не видел?! Вот, брат, что я тебе говорил! Хайнс, брат мой в углу зала, Аллаха не видел. Я Аллаха не видел. Ты, брат, Аллаха не видел… Так как он мог нам насчет водки сказать? Он что, радио?.. Нет. Так что, брат, спокойно запей хаш водкой. Ну ладно, не попадешь ты в рай… Ладно, не будет тебе семидесяти девственниц. Скажи мне, брат, что, на земле девственницы кончились? Зайди в пятый класс школы около базара, там еще русские девочки остались. Которым уехать некуда, и бери!.. Вот у нас Берри, брат мой, оттуда девочку взял. Нет, не жениться, он еще молодой, пятнадцать лет, жениться… Он еще никого не убил. Тихти-пихти – да… Потому что сколько можно дрочить? В селе ни одного порно не осталось, чтобы как следует подрочить… Ты, брат, хаш ешь да водочкой запивай. Вот Берри русскую девочку в село и привез. Он, как в старые времена, ее украл. Абрек! Но, брат, Берри – человек общественный, он не то чтобы только самому. Он всех ребят молодых позвал. Берите! Я не жадный. Если кому надо, я еще с гор спущусь. В Россию. Там в школах много русских девочек. Широкой души человек. Русские, брат, я тебе скажу, и не народ вовсе. Никто за эту девочку не отомстил. Потому что понятия о чести нет. Семьи нет, стариков не уважают. А девочку эту русскую потом дальше в горы подняли. Выпьем, брат, за ее здоровье. Да ты хаш ешь. А ты сам, брат, кто будешь? Вроде черный, вроде похож на наших… Только взгляд у тебя какой-то чужой. Брат! Да у тебя же взгляда нет! Ты же сквозь меня… Кто ты, брат?.. Зачем ты нож вынул, брат?.. Нет, штаны я не буду снимать… Хоть режь, не буду!.. Брат, ты ж меня порезал… Ну-ну-ну, снял… Зачем тебе мои яйца, брат?.. Тебе что, мало хаша?.. Так скажи, мы сейчас шашлык закажем… Что хочешь закажем…
Ох, брат, больно ты мне сделал, брат… Куда я без яиц?.. Что я при штрафном ударе буду прикрывать?.. Да, брат, прости, брат, слушаю, брат, что скажешь, брат, то и сделаю, брат, Замудонск-Тверская область, брат, а зачем, брат, ой, больно, брат… У-у-у-у-у.
Куда ты мои яйца бросил, брат?.. У-у-у-у… В Россию?.. Вудсток?.. А какой там футбольный команда?.. Нет… Михал Федорыч?.. Найду… А яйца?.. Тоже Вудсток?.. Ну почему, брат, место моим яйцам в каком-то Вудстоке… Спасибо, брат, куда ж ты полетел, брат?.. На трех ногах… Хотя с такими яйцами вообще без ног можно… Только как во время штрафного такие яйца… Омоновским щитом не прикроешь. У-у-у-у… Вонь от меня идет. И где этот Вудсток? И что там делают мои яйца? Однако самому ехать. Надо…
