Кадзуо Исигуро - Не отпускай меня (Never Let Me Go)
– Вся штука в том, что я их делаю очень маленькими. Крохотными. В Хейлшеме мне такое никогда не приходило в голову. Может быть, поэтому я и давал там маху. Если ты их делаешь малюсенькими – а по-другому нельзя, страница там вот такого размера, – все сразу меняется. Как-то они вдруг оживают. И вырисовываешь потом все подробности у них. Думаешь, как они будут себя защищать, как будут доставать, что им нужно. Честно тебе скажу, Кэт: это ничего общего с тем, что я делал в Хейлшеме.
Он принялся описывать своих любимцев, но мне трудно было на них сосредоточиться; чем сильнее он расходился, говоря об этих животных, тем больше мне становилось не по себе. «Томми, – хотелось мне сказать, – ты что, опять намерен сделать из себя посмешище? Воображаемые животные? Да что с тобой, проснись!» Но я не стала. Только осторожно на него посматривала и повторяла: «Звучит неплохо, очень даже неплохо».
В какой-то момент он сказал:
– Еще раз говорю тебе, Кэт: Рут ничего об этих животных не знает.
И когда он это произнес, он, кажется, вспомнил все остальное, вспомнил, почему вообще начался разговор о его рисунках, и его лицо как-то увяло. Потом мы снова шли молча, а когда повернули на Главную улицу, я сказала:
– Если даже в твоей теории что-то и есть, надо очень много всего еще выяснить. Например – как пара может заявить о себе? Что она должна сделать? Я что-то не видела нигде бланков заявлений.
– Мне это все тоже приходило в голову. – Его голос опять стал тихим и серьезным. – Я вижу только один путь: найти Мадам.
Я поразмыслила над этим, потом сказала:
– Не думаю, что это будет легко. По сути, мы не знаем о ней ровно ничего. Не знаем даже фамилию, имя. И ты ведь помнишь, как она держалась. Ей и подойти к нам было неприятно. Пусть даже ее удастся разыскать – сомневаюсь я, что она сильно поможет.
Томми вздохнул.
– Я и сам это понимаю… Ладно, время еще есть. Торопиться особенно некуда.
Пока мы шли к автостоянке, небо нахмурилось и стало довольно холодно. Наших еще видно не было, и мы с Томми прислонились к машине и стали смотреть на поле для мини-гольфа. Там никто не играл, и флажки развевались на ветру. Говорить про Мадам, Галерею и тому подобное мне больше не хотелось, поэтому я вынула из футляра кассету с песнями Джуди Бриджуотер и стала ее рассматривать.
– Спасибо, что купил ее мне, – сказала я. Томми улыбнулся.
– Если бы я подошел к этой коробке с кассетами, а ты была у пластинок, я бы ее нашел, а не ты. Не повезло бедолаге Томми.
– Не вижу разницы. Мы ее нашли только потому, что ты подал такую идею. Я начисто ведь забыла про «край потерь». После этих высказываний Рут настроение у меня было хуже некуда. Надо же – Джуди Бридж-уотер. Старая подруга. Как будто мы и не разлучались. Кто, интересно, тогда у меня ее выкрал?
Мы повернули головы в сторону улицы и поглядели, не идут ли остальные.
– Ты знаешь, – сказал Томми, – когда Рут все это выдала и я увидел, в каком ты состоянии…
– Не надо об этом, Томми. Сейчас у меня уже все прошло. И я не собираюсь обсуждать это с ней, когда они появятся.
– Нет, я другое имел в виду. – Он перестал опираться на машину, повернулся и надавил ногой на переднее колесо, словно проверяя его. – Когда Рут сказала то, что сказала, я понял, почему ты смотришь эти порножурналы. Ну ладно, понял – не то слово. Просто версия. Теория. Очередная моя. Просто я услышал эти слова Рут – и что-то в мозгах у меня щелкнуло.
Я знала, что он на меня смотрит, но сама глядела прямо перед собой и ничего не отвечала.
– И все-таки, Кэт, я не до конца понимаю, – сказал он после паузы. – Даже если Рут права, хотя я не думаю, – почему ты ищешь свое «возможное я» в порножурналах? Почему ты считаешь, что могла быть скопирована с одной из этих девиц?
Я пожала плечами, по-прежнему не глядя на него.
– Я не утверждаю, что в этом есть какой-то смысл. Просто хочется смотреть, и смотрю. – В глазах у меня уже стояли слезы, и я постаралась скрыть это от Томми. Но немножко подвел голос – дрогнул, когда я сказала: – Если это так тебя беспокоит, больше не буду.
Не знаю, увидел ли Томми мои слезы. Так или иначе, когда он подошел близко и обнял меня за плечи, я уже контролировала себя. Он и раньше иногда так делал, так что в этом не было ничего особенного или нового. Тем не менее я почему-то почувствовала себя лучше и усмехнулась. Он тогда отпустил меня, но мы все равно стояли почти касаясь друг друга, опять бок о бок и спиной к машине.
– Ну нет в этом смысла, нет, согласна, – сказала я. – Но мы же все так себя ведем, правда? Все интересуемся нашими оригиналами. В конце концов, почему мы сегодня сюда приехали? Все так, не одна я.
– Ты, Кэт, понимаешь, конечно, что я никому про это не сказал. Про то, как увидел тебя в котельной. Ни Рут, никому. Но все-таки до меня не доходит. Не доходит, зачем ты это.
– Ладно, Томми, я тебе скажу. Может, после того как ты услышишь, смысла и не прибавится, но скажу все равно. Просто время от времени, когда мне хочется секса, вдруг это желание становится очень сильным.
Иной раз так накатывает, что час или два мне даже страшно. Кажется, что готова даже со старым Кефферсом, – такое у меня состояние. Вот почему… Это единственное, из-за чего я сошлась с Хью. И с Оливером. Ничего серьезного в этом нет. Я даже симпатии к ним особой не чувствую. Не понимаю, что все это значит, а потом, когда прошло, – мне страшно, и только. Вот я и стала думать: откуда-то ведь это, наверно, идет. Должно иметь отношение к тому, кто я такая. – Я замолчала, но Томми ничего не говорил, и я продолжала: – И я решила, что, если я найду ее фото в каком-нибудь из этих журналов, по крайней мере будет понятно. Я не собиралась ехать потом ее искать, ничего такого. Просто, ну, какое-то объяснение тому, что я собой представляю.
– Со мной такое тоже бывает, – сказал Томми. – Так припрет иногда, что… Да и любой, наверно, признается, если по-честному. Нет, я думаю, Кэт, у тебя тут все как у других. Я, по крайней мере, очень часто…
Он не договорил и засмеялся, но я смеяться с ним не стала.
– Я совсем не об этом, – возразила я. – Я знаю, видела, как это у остальных. Желание – да, возникает, но оно их не толкает ни на что особенное. Ни на что из ряда вон, как меня, когда я готова даже с такими, как Хью…
Наверно, я опять заплакала, потому что снова почувствовала вокруг плеч руку Томми. При этом, как расстроена ни была, не забывала, где мы находимся, и отметила про себя, что если вдруг появятся Рут, Крисси и Родни, то, пусть даже они увидят нас прямо сейчас, ложного представления у них создаться не должно. Мы по-прежнему стояли бок о бок, прислонясь к машине, и они увидели бы, что я чем-то огорчена и Томми меня успокаивает – только и всего. Потом я услышала его слова:
– Я не думаю, что это так уж прямо плохо. Если, Кэт, найдется кто-нибудь, с кем тебе действительно захочется быть, – все будет в лучшем виде. Помнишь, что опекуны говорили? С тем человеком ощущения могут быть просто замечательные.
Я шевельнула плечом, чтобы Томми убрал руку, потом глубоко вздохнула.
– Ладно, хватит об этом. В любом случае я уже куда лучше с собой справляюсь, когда такое случается. Поэтому – точка, забудем.
– И все равно, Кэт, смотреть эти журналы – глупое занятие.
– Глупое, глупое, согласна. Все, Томми, хватит. Я уже пришла в норму.
Не помню, о чем еще мы говорили, пока не явились остальные. Так или иначе, ничего серьезного больше не обсуждали, и если даже они почуяли что-нибудь в воздухе, никаких вопросов и высказываний не прозвучало. Все трое были в приподнятом настроении, особенно Рут, которая всячески старалась загладить тяжелую сцену. Она подошла ко мне, провела ладонью по моей щеке, шутливо что-то сказала и потом, когда сели в машину, прилагала все усилия, чтобы общее оживление не выдохлось. Им с Крисси буквально все в Мартине казалось комичным, и они рады были возможности открыто потешаться над ним теперь, уйдя из его квартиры. Родни не очень это одобрял, и я видела, что они затеяли этот треп большей частью, чтобы его подразнить. Обстановка при этом была вполне дружелюбная. Я заметила еще, что если с утра Рут не упускала возможности оставить нас с Томми в неведении насчет смысла той или иной шутки или замечания, то сейчас, на обратном пути, она то и дело поворачивается ко мне и подробно разъясняет, о чем идет речь. В какой-то момент, если честно, это стало довольно утомительным: словно бы все, что говорилось в машине, говорилось главным образом для наших – моих по крайней мере – ушей. И все-таки мне было приятно, что Рут ради меня так старается. Я понимала – и Томми тоже, – что она сожалеет о своем поведении и таким способом дает это понять. Она сидела, как утром, между мной и Томми, но теперь почти все время разговаривала со мной, иногда поворачиваясь к нему, чтобы на секундочку обнять или легонько чмокнуть. В общем, ехал ось хорошо, и никто не упоминал ни о «возможном я» для Рут, ни о чем-либо подобном. А я молчала насчет кассеты, которую Томми мне купил. Понятно было, что рано или поздно Рут про нее узнает, но мне не хотелось, чтобы это произошло именно сейчас. Возвращаясь в тот день в Коттеджи по темнеющим длинным пустым дорогам, мы трое опять были близки, и я не желала допускать извне ничего, что могло бы разрушить это настроение.
