Пол Боулз - Вверху над миром
Этот период был самым напряженным: Торни с Дирком работали в две смены по четыре часа. Распорядок приходилось соблюдать с неукоснительной точностью. Каждый день Гроув по три раза ездил в столицу и обратно; по возвращении в Лос-Эрманос он часто бывал вспыльчив.
— Все равно, — сказал Торни утром, когда они ехали на вокзал и он помогал Гроуву переносить старика на поезд до Сан-Фелипе, — что бы теперь ни случилось, мы сделали все возможное.
Он не был настолько глуп, чтобы сказать: «Я сделал все возможное». Но Гроув оглянулся на него в раздражении.
— Что ты вечно бубнишь: «случилось, случилось»? — спросил он. — Ничего просто так не случается. Все зависит от человека.
— Ты прав, — согласился он и вскоре припомнил это замечание Гроува на ранчо. Тот позвонил ему на следующий день и сказал, что нуждается в нем; когда Торни приехал, он ждал его в маленькой библиотеке рядом со своей спальней, Гроув встал и закрыл дверь.
— Есть будешь здесь, — сказал он ему. — Твоя задача — настраиваться на любые разговоры, в какой бы комнате мы ни находились, и все записывать. Она со мной не откровенна.
— По-моему, ты говорил, что она восприимчива, — сказал Торни, подавив ухмылку.
— Это не означает, что сейчас она откровенна.
Торни слушал до, во время и после еды и был поражен. Без сомнения, никто из них вообще ничего не помнил о Пуэрто-Фароль: они были убеждены, что впервые встретили Гроува на пристани.
— Она что-то утаивает, — посетовал Гроув, изучив записи.
— Сведи ее с ума, если сможешь. Захвати врасплох, — посоветовал Торни.
— Она еще задаст мне хлопот.
Учитывая это, можно было не сомневаться, как Гроув отреагирует на новость о костре: полный дурных предчувствий, Торни зашел сказать ему. Утром Гроув велел ему сжечь стопку бумаг — в основном, машинописные заметки, которые он всегда делал. Торни не стал бы обращать на это внимание Гроува, если бы не заметил, как девчонка бродила по двору рядом с тем местом, где он разжег костер. Как только она вернулась в дом, он вылез из своего гамака в бамбуковых зарослях и подошел проверить. Он решил, что кто-то из прислуги, перед тем как отправиться на фиесту, видимо, залил пламя водой, поскольку бумаги сгорели не полностью. Подобрав остатки, он принес их в кухню, общипывая на ходу обугленные края. Он помыл над раковиной руки и, пока вытирал их, взглянул на верхний фрагмент.
езд
ак строительные леса д
(Примечание: для лечен
ий день — пляжная пленка в Лa-Либ
«Скоро наступит рассвет»,
в КРАСНЫЙ блокнот
Ну и так далее — ни одного законченного предложения, лишь обрывки фраз да обрезанные слова. Но пришлось все же внести этот мусор в дом и доложить о случившемся.
— Что-о? — Гроув вскочил с кресла и выхватил бумаги. Торни промолчал. Он слышал, как во внутреннем дворе мерно работает разбрызгиватель, время от времени барабаня по большим банановым листьям. Через некоторое время Гроув сказал, глядя на него в упор:
— Это очень плохо.
— Бога ради! Она просто прошла мимо!
Но Гроув глянул на него свирепо и повысил голос: — Верь мне, если я говорю, что это плохо.
— Я тебе верю, — Торни двинулся к двери.
— Побудь здесь, — резко сказал Гроув и прошагал на середину комнаты. Затем минут десять он говорил без остановки. Наконец, рухнул на диван и растянулся во весь рост.
— Такое чувство, будто я с самого начала знал, что этим все и кончится. Невероятно, как иногда складывается одно к одному.
Торни смотрел в пол:
— Все зависит от человека. Разве ты этого не говорил?
Взгляд Гроува был холоден.
— Я точно так же против этого, как и ты. Но таковы обстоятельства. Ты же понимаешь.
— Ты знаешь, что делаешь.
Вскоре после этого Торни вышел во внутренний двор и увидел, что девица стоит внизу на скалах; Гроув быстро принес электронагреватель и приготовил доктору чай.
Когда уже совсем стемнело и Гроув с девчонкой были в кухне, Торни спустился вниз и забрал Пабло, который оставался у генератора. («Там один сеньор заболел, и я должен отвезти его в Сан-Фелипе».) Вместе они перенесли старика из кровати в грузовик. Торни сел в кабину и закрыл дверцу. Затем поехал один в темноте, по дороге, ведущей в Барранкас, пока не добрался до опасного отрезка над крутым обрывом. Если бы здесь повстречался даже мул, пришлось бы остановить машину. В дневное время далеко внизу видны были округлые верхушки больших деревьев. Остальное пришлось сделать самому, но все равно это заняло не больше двух минут. Затем он проехал еще примерно милю, пока не достиг того места, где можно было развернуться.
В эту часть страны никто никогда не забредал; это была необитаемая земля. На краю обрыва карликовые мимозы и кактусы, а дальше — бесформенные заросли тернистой куманики, похожей на мотки колючей проволоки. Еще ниже — лес высоких зеленых деревьев, росших купами. «В любом случае, там ничего надолго не задерживается», — подумал он, окинув взглядом бескрайние, залитые лунным светом земли: денно и нощно стервятники били крыльями и клевали добычу, а муравьи торопливо двигались нескончаемыми шеренгами.
— Может, ляжешь спать? — сказал ему Гроув, когда он вернулся.
— Угу, — ответил он и спустился повидаться с Пабло у генератора. Раньше они вместе выкурили несколько гриф. А теперь сидели, куря под луной и слушая радио. Прежде чем окончательно расслабиться, поскольку не представлял, сколько сможет оставаться здесь внизу с Пабло, он заставил себя встать и подойти к грузовику, где оставил ключи в замке зажигания. Он почти уже спустился обратно к генератору, когда его позвал Пабло, и был потрясен, увидев девчонку: он полагал, что та с Гроувом. Единственное, что можно было сделать, — подняться в дом за консультацией.
Когда Торни все рассказал, Гроув посмотрел угрожающе:
— Ах так, она хочет, чтобы это произошло в Сан-Фе-липе, да? Ладно, отвези ее. Превосходно!
Затем он все объяснил и сказал Торни в точности, что нужно сделать.
— Ты к чертям спятил! — непроизвольно воскликнул Торни.
Гроув широко улыбнулся:
— Я дам тебе десять минут форы.
«Блефует», — подумал Торни, тяжело спускаясь обратно к генератору. Это было довольно опасно и без акробатических трюков. Он остановился на минутку возле высокого кактуса и докурил начатую грифу, лежавшую в кармане.
По дороге в Сан-Фелипе ему сильно вставило, а девчонка повела себя враждебно. Сумятица на аламеде, фейерверки и вопли еще больше его взвинтили. Когда он заметил Гроува и понял, что тот увидел его и девчонку, он ринулся в толпу, глядя прямо перед собой, и с боем проложил себе дорогу на открытое место. Быстро прошел между рядами молчаливо сидевших индейцев и шмыгнул в темную улочку, на которой оставил грузовик.
Часть пятая
31
Со старухиного лица сошло довольство: отвернувшись от птичьей клетки, она нахмурилась, а потом зашаркала к двери. И там стоял он — в белом свитере, обходительный и сияющий. Дэй наблюдала, как он присматривается к старухе, изменяя по мере надобности свою манеру поведения. Он принял любезный, почти уважительный вид и сказал ей пару вежливых фраз, а затем шагнул мимо нее в патио. Ухмыляясь Дэй сквозь клетку, он начал говорить очень быстро.
— «Я признаю, что помешался на этой бабе, — сказал подозреваемый полиции после шестичасового допроса с пристрастием. — Я следил за ней повсюду. Хотел узнать, чем она дышит. Но это не означает, что я — убийца».
«Если бы он действительно был сумасшедший, — думала она, — его поведение не было бы таким пугающим». Поскольку она не отвечала, а просто стояла, уставившись на него, он продолжал:
— В следующем выпуске будет напечатано полное признание. Что вы здесь делаете?
Дерзкий тон его заключительных слов вновь пробудил ее гнев.
— Ночую, — сказала она безо всякого выражения. Воздух становился все холоднее.
Старуха по-прежнему стояла, оставив дверь приоткрытой, и наблюдала за Гроувом с восторгом, лишь слегка умеренным недоверием. Ясно было, что молодой человек влюблен, и естественно, он пришел, чтобы уговорить девушку пойти на фиесту.
Старуха крикнула ей:
— Andale, guapa! Saiga un poco con su novio.[49]
Это было комично, но Дэй не удалось рассмеяться. Гроув шагнул из-за клетки к ней и коснулся ее руки.
— Все произошло именно так, как я и думал. Ему захотелось выйти на улицу подышать. И он прогулялся.
Ей страстно хотелось ему поверить, но это было трудно, и возможно, она чем-то выдала свои сомнения.
— Хорошо, — сказал он, скверно ей улыбнувшись. — Его похитили и, вероятно, убили. Так лучше?
Не обращая внимания на иронию и принимая объяснение, она продолжила:
— Он пришел в себя?
