Элмер Мендоса - Любовник Дженис Джоплин
Наступил воскресный день, и рестораны на берегу готовились принять сотни голодных и жаждущих отдыхающих. Жены арестованных рыбаков испытывали приподнятое настроение: годами они выпрашивали у Бога какого-нибудь наказания для мужей-пропоец, и наконец их мольбы были услышаны — слава тебе, Господи! Сбылись похожие пожелания и в адрес «распутницы» за ее ненасытную жадность до мужчин.
Маскареньо сразу направился в стоящую на берегу виллу в уверенности, что найдет там оружие, боеприпасы, пропагандистские материалы, партизанские инструкции. Он тщательно разыскивал среди книг учебники по тактике ведения боевых действий, но, помимо сочинений Франца Фанона, на глаза попадались лишь произведения Неруды, Мачадо, Рульфо, Фуэнтеса, Гарсии Маркеса, Кортасара, Бенедетти, Войнич, Маркузе, Сартра, а также семь романов Жюля Верна, в том числе «Двадцать тысяч лье под водой», — в общем, одни только глупости. Команданте с умным видом пытался обнаружить «Святое семейство» Энгельса, зная, как часто во время обысков военные южноамериканских стран принимали эту книгу за религиозную. Комод с книгами стоял в комнате, которую до недавнего времени занимал Чато. В одном из ящиков Маскареньо нашел завалявшуюся в углу пару предметов белья Грасьелы.
— Та-ак, значит, это комната Сандры Ромо, — пробормотал он вслух. — Приобщите к вещественным доказательствам! — приказал команданте своему помощнику Франко. «И вся эта роскошь будет принадлежать мне!» — мысленно восторгался Маскареньо, глядя вдоль широкого коридора на балкон и открывающийся с него вид на море. Он спустился к бассейну, но, хотя провел бессонную ночь, не позволил себе присесть и расслабиться, как и задуматься о своей язве, из-за которой час назад у него был черный стул. Команданте приказал привести из «Гальеры» запертых там арестованных и вернулся в дом, где отпил из флакончика маалокса и с наслаждением закурил самокрутку — уф-ф-ф! В комнате по соседству полицейский в поисках чего бы такого конфисковать неуверенно вертел в руках долгоиграющую пластинку «Манкиз».
Когда привели пленников, Маскареньо находился в самом благодушном настроении. В столовую, где он расположился, первой ввели Ребеку. Пока команданте допрашивал ее, остальные рыбаки расселись на площадке возле бассейна и как ни в чем не бывало живо беседовали. На них даже не надели наручников, хотя во время ночного нападения на «Гальеру» спецназовцы обошлись с ними далеко не ласково.
— Послушай, Капи, ты знаешь, в чем дело?
— Нет, но имею кое-какие соображения и делаю в уме выводы.
— Может, кто-то браконьерствовал?
— Да кому ж охота выходить в море до начала путины?
— А твою сестру за что же?
— Что скажешь, Тибурон?
— Тут дело в другом!
— У Санди, что ли, какие неприятности?
— Наверно, спустил штаны и показал свой член полицейскому начальнику в Наволато!
— Вот это домина!
— Санди работал здесь сторожем.
Ребека, как обычно, надела на себя широкую юбку и открытую блузку; исходящий от нее аромат был настолько силен, что заглушал даже запах нескольких центнеров марихуаны.
— Сеньорита Ребека Мансо, — обратился к ней Маскареньо и выпил полстакана молока. — Вы знаете Давида Валенсуэлу Терана по прозвищу Санди?
— Конечно, знаю!
— В каких вы с ним отношениях?
— Просто дружим — он помогает моему отцу.
— Ага, значит, дружите и вместе выходите в море по ночам?
— Да, катаемся на лодке, разговариваем…
— Что вы знаете о покойнике?
— Что его привезли Капи и Тибурон, говорят, упал с вертолета, а во лбу у него дырка от пули. А потом он оказался родственником Санди; тот его увидел и расплакался.
— Дальше!
— Капи отвез Санди в Кульякан, чтобы известить родителей, а покойника пока положили у меня дома, на веранде. Оттуда его и забрали родители.
— Кто конкретно за ним приезжал?
— Отец, мать, сестра.
— Скажите, Ребека, какой номер значился на борту вертолета?
— Не знаю, слышала только, что он был весь черный, с огоньками.
— Покойник высок ростом?
— Я его не знала при жизни.
— Вы с ним часто общались?
— Говорю же, мы не были знакомы.
— Зачем вы приходили в этот дом?
— Я приходила сюда только один раз, недавно, к Санди.
— Вам не разрешалось здесь появляться?
— Ну, почему же, просто незачем было.
— Поведение Давида Валенсуэлы менялось, когда приезжал его двоюродный брат?
— Откуда мне знать? Санди ни разу не говорил мне, когда тот приезжает, опять же, работает он у нас совсем недавно. Правда, однажды Санди попросил меня приготовить для своего брата рыбный бульон, но я с ним так и не познакомилась.
— Давид часто отсутствовал в деревне?
— На этой неделе уплывал куда-то в понедельник на нашем баркасе.
— Когда вернулся?
— Не знаю, я увидела его только в пятницу — он пришел к нам обедать и привез новый мотор.
— Ах, так?
— Мощностью в семьдесят пять «лошадей», сказал, что сам за него заплатит.
— Очень интересно! Он рассказал вам о своей поездке?
— Говорил, что плавал в Кастильо.
— Зачем?
— В бордель.
— И часто он посещает бордель?
— Да нет, он же немного ненормальный, женщины ему вроде бы не слишком нравятся.
— Вот как? — Маскареньо допрашивал Ребеку уже с полчаса, когда наконец потерял терпение и решил резко закрутить гайки; долгие разговоры претили ему, он привык действовать наскоком, добиваться нужных ему ответов с помощью кулаков и ругани. Кроме того, эта женщина лишала его самообладания, от нее исходил сильный запах, мешающий ему сосредоточиться; нет, он не испытывал какого-то неодолимого влечения к ней, просто от него ускользало ощущение власти, что было недопустимо, очень беспокоило команданте и вызывало боли в желудке.
— Давид Валенсуэла — партизан!
— Что? Да с чего вы взяли? Он же трус несусветный, от Риверы все время бегает, как заяц.
— А это кто такой?
— Мой жених!
— Не прикидывайтесь дурочкой, Ребека! Давид Валенсуэла партизан, а вы его сообщница!
— Я? — Ребека впервые по-настоящему встревожилась; она ничего не знала о партизанах, но инстинктивно почувствовала, что ей угрожает опасность. Ну, мужика залюбить до смерти, приготовить вкуснющую еду из даров моря — это ей под силу. Но что касается инакомыслия — да пусть ее повесят на самой высокой мачте, если она в этом разбирается!
— Хватит придуриваться! — заорал команданте. — Весь порт знает, что вы с ним каждую ночь выходили в море! С какой целью — прятали заложников, оружие, похищенные деньги?
— Послушайте, мы выходили в море не для этого, а кроме того, вовсе не каждую ночь!
— Нуда, прытко пела рыбка! — Глаза Маскареньо налились кровью. — Вы — его сообщница, партизанка и преступница, а вдобавок еще и незаконно сбываете наркотики! Франко! — подозвал он своего помощника. — Убери эту бабу с глаз моих!
— Послушайте, я не понимаю, в чем вы меня обвиняете! Это несправедливо!
— Посади ее в джип к Ромеро! Да, и забери лодочный мотор на семьдесят пять «лошадей», она покажет где!
Ребека с плачем покинула комнату под конвоем Франко. Снаружи ее проводил изумленным взглядом старик Мансо, который до сих пор не понимал, что происходит. Всю ночь рыбаков продержали в «Гальере» без всяких объяснений. Неужели Санди связан с партизанами? Но как это возможно, ведь никаких признаков! Данило с самого начала расспросил его с пристрастием.
— Я сразу сказал ему, если он из тех бунтарей, которых разыскивает правительство, то пусть идет своей дорогой. Да Санди просто несчастный дурачок, у него и рот-то никогда не закрывается, и зубы торчат, как у осла!
Соседка, Вирхен Соледад Сасуэта, показала, что видела, как по ночам баркас Мансо выходил в море и возвращался до рассвета. Маскареньо и ее отправил в джип, а старика Мансо обвинил в преступном пособничестве, поскольку тот предоставил кров и работу врагу нации. Рыбаки отвечали на вопросы команданте спокойно и даже посмеивались. Капи подтвердил слова Ребеки по поводу вертолета и мертвеца, а также, не удержавшись, заметил, что если все партизаны и их сообщники такие, как Санди, то непонятно, как им вообще удается оставаться на свободе.
Маскареньо подскочил как ужаленный:
— Поговори у меня, умник! — и с третьего удара сбил Капи с ног. — Можешь подтереться своим мнением!
Рыбак, который на своем веку повидал даже сирен, не спеша поднялся на ноги, под настороженными взглядами полицейских приблизился к столу, с хитрым видом взял стакан своего обидчика с остатками молока, откусил краешек и принялся невозмутимо жевать, будто положил в рот ложку обычной каши. Маскареньо рассвирепел, выбил стакан из руки Капи и набросился на него с кулаками. Двое полицейских подхватили рыбака, поволокли к двери и выбросили наружу. Ривера, который провел ночь вместе со всеми, воспользовался появлением начальника, шагнул к нему и тихим голосом произнес:
