Кадзуо Исигуро - Не отпускай меня (Never Let Me Go)
– Что, собственно, он здесь делает? Почему у него квартира?
Молчание; затем Рут с досадой вздохнула. Крисси наклонилась ко мне через стол и негромко, терпеливо, как втолковывают ребенку, сказала:
– Он помогает донорам. Что еще он, по-твоему, мог бы здесь делать? Он теперь полноценный помощник.
Все немножко поерзали на стульях, потом я говорю:
– Я как раз об этом. Мы не можем просто взять и к нему заявиться.
Крисси вздохнула.
– Хорошо, допустим. Строго говоря, нам не положено посещать помощников. Строго-престрого говоря. Не рекомендуется – это уж точно.
Родни усмехнулся и добавил:
– Никоим образом не рекомендуется. Взять и заявиться – это нехорошо.
– Очень нехорошо, – подтвердила Крисси и неодобрительно покачала головой.
Тут в разговор вступила Рут:
– Кэти терпеть не может вести себя нехорошо. Так что не стоит нам к нему заявляться.
Томми смотрел на Рут, явно не понимая, кого она поддерживает, и я, пожалуй, тоже этого не понимала. Мне пришло в голову, что она не хочет отвлекаться от основной цели поездки и поэтому встала, пусть и неохотно, на мою сторону; я поэтому улыбнулась ей, но она не отреагировала. Внезапно Томми спросил:
– Родни, а где, значит, ты видел «возможное я» для Рут?
– М-м…
Здесь, в городе, интерес к «возможному я» у Родни как-то угас, и я увидела, как на лице Рут мелькнуло беспокойство. Наконец Родни сказал:
– Поворот с Главной улицы, где-то у того конца. Но, само собой, у нее и выходной может сегодня быть.
Все молчали, и тогда он добавил:
– У них же бывают выходные, понятное дело. Они не все время на работе.
Услышав это, я испугалась, что мы сделали большую ошибку: ведь известно же было, что старожилы часто пользуются разговорами о «возможных я» просто как предлогом для поездок и ничего серьезного в виду не имеют. Рут, которая выглядела теперь уже определенно встревоженной, думала, кажется, примерно то же самое; в конце концов она, однако, издала смешок, как будто Родни пошутил.
Потом Крисси сказала – уже другим тоном:
– Между прочим, Рут, пройдет несколько лет – и мы, может быть, приедем сюда навестить тебя. Ты будешь работать в классном офисе. Никто слова тогда не сможет сказать против того, чтобы мы тебя навестили.
– Да, – быстро согласилась Рут. – Вы все сможете ко мне приезжать.
– По-моему, – сказал Родни, – никаких правил насчет посещения людей, работающих в офисах, не существует. – Вдруг он рассмеялся. – Хотя откуда нам знать? Ведь такого у нас еще не бывало.
– Все будет нормально, – заверила его Рут. – Вам наверняка разрешат. Вы сможете приезжать и видеться со мной. Уже без Томми, конечно.
– Почему без меня? – возмутился Томми.
– Потому что мы и так будем вместе, глупенький ты мой, – объяснила Рут. – Я тебя с собой заберу.
Мы все рассмеялись, но Томми опять чуть позже остальных.
– Я слыхала там, в Уэльсе, про одну девчонку, – сказала Крисси. – Тоже из Хейлшема, на несколько лет, кажется, старше вас. Говорят, работает в магазине одежды. В очень даже шикарном.
Каждый пробормотал что-то одобрительное, и на какое-то время все мечтательно уставились в облака.
– Хейлшем есть Хейлшем, – произнес в конце концов Родни и покачал головой словно в изумлении.
– И еще ведь был один случай, да? – Крисси повернулась к Рут. – Этот парень, про которого ты на днях рассказывала. Уехал из Хейлшема за пару лет до вас. И работает сейчас сторожем в парке.
Рут слушала и серьезно кивала. Я подумала, что надо предостеречь Томми взглядом, но он заговорил до того, как я успела к нему повернуться.
– Ты про кого это? – озадаченно спросил он.
– Ты знаешь про кого, Томми, – сразу сказала я.
Пинать его под столом, даже делать многозначительный голос было рискованно: Крисси сообразила бы в один миг. Поэтому я произнесла это тоном бесхитростным и немного усталым, словно забывчивость Томми нам всем уже надоела. В результате ему по-прежнему было непонятно.
– Про кого-то из наших знакомых?
– Томми, не заводи опять эту шарманку, – сказала я. – Тебя надо проверить на умственную отсталость.
Он замолчал – кажется, дошло наконец. Крисси сказала:
– Я знаю, какое это везение – попасть в Коттеджи. Но кому по-настоящему счастье улыбнулось – это вам, хейлшемским. Я вот что… – Она понизила голос и опять подалась вперед. – Я, ребята, кое о чем хотела с вами здесь поговорить. Дело в том, что там, в Коттеджах, не получается. Все время лишние уши.
Она оглядела стол и остановила взгляд на Рут. Родни вдруг напрягся и тоже наклонился вперед. И что-то мне подсказало, что приближается главное, ради чего Крисси и Родни затеяли всю эту поездку.
– Когда мы с Родни были в Уэльсе… – продолжила она. – Когда нам рассказали про эту девушку в магазине одежды. Мы кое-что еще тогда услышали насчет воспитанников Хейлшема. Вроде бы в прошлые годы некоторым бывшим хейлшемским в особых обстоятельствах давали отсрочку. Только тем, которые оттуда, больше никому. Можно было попросить, чтобы на три, даже на четыре года отложили выемки. Добиться этого было не так просто, но иногда они шли навстречу. Если удавалось их убедить. Если они решали, что вы достойны.
Крисси умолкла и посмотрела на каждого из нас – может быть, ради драматического эффекта, может быть, чтобы проверить, знаем мы что-нибудь или нет. У Томми и у меня вид, вероятно, был озадаченный, а что касается Рут, у нее было одно из тех ее выражений лица, по которым нельзя ничего понять.
– Говорят, – сказала после паузы Крисси, – что если юноша и девушка любили друг друга, как следует любили, по-настоящему, и могли это доказать, то руководители Хейлшема устраивали им послабление. Устраивали так, что они вначале могли несколько лет провести вместе и только потом становились донорами.
В воздухе что-то изменилось – возник странный трепет, покалывание.
– Нам про это в Уэльсе говорили, – рассказывала дальше Крисси, – в Белом особняке. Они там слышали про одну хейлшемскую пару, ему всего несколько недель оставалось до того, как стать помощником доноров. Ну и они к кому-то поехали, все объяснили, и им отложили на три года. Позволили целых три года жить там вместе, в Белом особняке, никаких курсов подготовительных, ничего. Три года только друг с другом, потому что смогли доказать, что у них настоящая любовь.
В этот момент я заметила, что Рут очень убедительно кивает. Крисси и Родни тоже это заметили и несколько секунд смотрели на нее как завороженные. И у меня словно видение какое-то возникло: Крисси и Родни там, в Коттеджах, месяц за месяцем перед этой поездкой подстрекают друг друга, зондируют тему между собой. Я увидела, как они наедине, вначале очень осторожно, заводят об этом разговор, как, пожимая плечами, прекращают его, заминают, как, не в силах удержаться, возвращаются к нему. Я увидела, как они играют с мыслью поговорить с нами об этом, как оттачивают выражения, продумывают, что сказать. Потом я опять посмотрела на Крисси и Родни, сидящих передо мной и уставившихся на Рут, и попыталась вчитаться в их лица. У Крисси – боязнь пополам с надеждой. Родни, похоже, нервничал – словно не доверял себе, опасался, что выпалит что-нибудь непредусмотренное.
Слух об отсрочках доходил до меня и раньше. В течение нескольких предыдущих недель я чем дальше, тем чаще улавливала какие-то обрывки разговоров. Всякий раз старожилы говорили только между собой и неловко умолкали, едва приближался кто-нибудь из нас. Все же я услышала достаточно, чтобы понять суть, и знала, что речь идет именно о воспитанниках Хейлшема. Тем не менее только в тот день, в том приморском кафе мне по-настоящему стало ясно, какое значение все это приобрело для некоторых старожилов.
– Наверно, – голос Крисси слегка дрожал, – вам что-то об этом известно. Какие правила и тому подобное.
Они с Родни посмотрели на каждого из нас по очереди, потом их взгляды опять остановились на Рут. Она вздохнула.
– Да, конечно, кое-что они нам сказали. Но, – она пожала плечами, – все-таки мы мало об этом знаем. Мы никогда особенно про это не говорили… Вообще-то, по-моему, нам пора идти.
– К кому надо обращаться? – вдруг спросил Родни. – Вам не объяснили, к кому надо пойти, чтобы… ну… заявить о себе?
Рут опять пожала плечами.
– Я же вам сказала, мы не обсуждали этого толком.
Почти инстинктивно она посмотрела на нас с Томми в поисках поддержки, что, вероятно, было ошибкой, потому что Томми сказал:
– Честно говоря, я понятия не имею, о чем вы тут беседуете. Что за правила такие?
Рут метнула в него испепеляющий взгляд, и я быстро сказала:
– Ты же помнишь, Томми. Все эти разговоры, которые ходили у нас в Хейлшеме.
Томми покачал головой.
– Нет, не помню, – отрезал он. И на этот раз я видела – и Рут тоже, – что никакой заторможенности в нем нет. – Не помню в Хейлшеме ничего подобного.
Рут отвернулась от него.
