Хьюберт Селби - Реквием по мечте
Обязательно. Сара поднялась и обняла сына, крепче прижав его к себе, и слезы мягко ласкали ее щеки: я рада, Гарри, что у тебя кто-то есть, что вы вместе. Ты должен быть здоров и счастлив. И еще — чтобы у вас были дети. Много детей. Не заводите одного. Это плохо. Пусть у вас будет много малышей. Они подарят тебе счастье. Гарри изо всех сил сдерживался, обнимая мать, сдерживался, чтобы не вырваться и не убежать, цепляясь за нее с каким-то отчаянием, непонятно откуда взявшимся, что-то побуждало его стоять вот так, крепко обнявшись со своей матерью, долго-долго, словно это был невероятно важный момент в его жизни. Ему было жарко и неудобно, но он продолжал так стоять, словно против воли. В конце концов, когда ему стало казаться, что он вот-вот рассыплется на молекулы, его мать слегка отстранилась и посмотрела ему в лицо, улыбаясь: смотри, вот я и расплакалась. Я плачу от счастья. Гарри с трудом выдавил из себя подобие улыбки: я рад, что ты счастлива, мам. Я правда очень люблю тебя. И мне очень, жаль — Сара отмахнулась от его извинений, хватит, хватит — Нет, я правда очень сожалею. Но мне пора бежать, ма. А ты просто будь счастлива. Не беспокойся обо мне. Я привыкла к одиночеству. Несколько секунд они молча стояли и смотрели друг на друга, улыбаясь, Гарри подумал, что сейчас его лицо просто треснет, и пошевелился, чтобы взглянуть на свои часы мне надо идти, мам. У меня встреча в центре буквально вот-вот. Но я вернусь. Хорошо. Я все сделаю для тебя. У тебя остался ключ-то? Да, вот он, мам, и он показал ей связку ключей. Мне надо торопиться. Я уже опаздываю. До свидания, сынок, — Сара снова обняла и поцеловала его, и Гарри ушел. Сара стояла и несколько минут, долгих минут, смотрела на дверь, совсем не ощущая времени, затем налила себе еще чашку кофе, села за стол и погрузилась в печаль. Она вспоминала Гарри маленьким мальчиком с толстенькими ножками и щечками, которого она тепло одевала и укутывала в три одеяла, выводя его на улицу в холодную погоду, как он начал ходить, как ему нравилось кататься с горки и на качелях, и тут кофе снова разогрел ее накачанную препаратами кровь, и ее сердце забилось быстрее, и она снова заскрежетала зубами, сжимая челюсти, и ее снова охватило восторженное настроение, и она снова стала думать о красном платье и о том, как она похудела, и о телевидении — zophticzophtic — и ее лицо снова растянула широкая улыбка. Она решила допить оставшийся в кофейнике кофе и выйти на улицу, рассказать, как хорошо у ее Гарри идут дела, о его бизнесе и о невесте, и от том, что скоро она станетбабушкой. Это была счастливая концовка.
Гарри уехал от матери в замешательстве и изумлении. Он осознавал, что бы не просто смущен и расстроен. Ему и раньше было непросто находиться рядом с матерью, она, казалось, знала, на какие именно кнопки нужно давить, чтобы припереть его к стенке, однако на этот раз ситуация оказалась неожиданной и другой, и он понятия не имел, что именно это могло быть. В этот раз ему не хотелось срываться на нее, скорее, хотелось заползти в себя, как в раковину, и спрятаться там. Хотя, возможно, ему всегда хотелось именно этого. Он не знал. Черт! Все это было чертовски стремно. Рыжие волосы. Красное платье. Телевидение. Все это казалось бредом, однако в то же время закрадывалось чувство, что, мол, все к лучшему. Может, потому, что мать была счастлива. Он никогда об этом не задумывался. Просто ему всегда было тоскливо находиться с ней рядом. Однако сегодня она была абсолютно точно под кайфом. точно, на этих чертовых таблетках. Господи, да он понятия не имел, что ему в таком случае делать. Его старушка мать на стимуляторах, красит волосы в красный цвет!.. Гарри помотал головой, пытаясь отогнать хлынувшие в сознание мысли и образы, только усиливающие его замешательство и растерянность. Он не знал, что происходит с его матерью, однако знал точно, что нужно ему. Укол. Вот именно. Маленький укольчик, и все будет нормально.
Тайрону каким-то образом в течение многих недель удавалось доставать порошок высочайшего качества, который они могли разбавлять один к четырем, и все равно он оставался убойным. Их ячейка в банке постоянно пополнялась, и они вынюхивали, где можно купить фунт чистого героина. Им приходилось быть очень осторожными, чтобы их не кинули на деньги. Похоже, на улицах появились новые барыги, И они искали с ними контакт, потому что именно они продавали офигенный динамит. Пока что им не удалось выйти на Гарри и Тайрона, но они были близки цели, очень близки. А так все шло отлично. Они,"давали героин на продажу уличным дилерам и просто расслабленно ждали, когда те его продадут, так что бизнес крутился сам по себе. Спрос был постоянный. Определенно это был обширный рынок, и им просто надо было найти правильных людей. они поняли, что волноваться им не о чем, и стали влезать в свой товар чаще. Им не нужно было теперь искать себе дозу, ведь у них были связи, и это перестало быть трудной задачей. Они знали, что могут соскочить в любой момент. Если им, конечно этого захочется.
Прошло еще две недели, от телевизионщиков по прежнему было ни слуху ни духу, однако до сегодняшнего дня это Сару не беспокоило. Сегодня она проснулась и снова надела красное платье, и на этот раз молния на спине застегнулась полностью. Последние несколько дюймов, правда, пришлось попотеть, но тем не менее теперь оно застегивалось. Скоро она сможет носить его не задыхаясь. И вот тогда-то ее стало беспокоить молчание По-поводу названия шоу, в котором она должна была принять участие, и по поводу времени эфира. Если бы ей сообщили хотя бы название, то она могла посмотреть его по телевизору, чтобы подготовиться, рассказать подругам, а может, и пригласить их к себе посмотреть шоу вместе по этому прекрасному новому телевизору, который ей купил Гарри, ведь у него теперь так хорошо идут дела, у него собственный бизнес, и ей хотелось, чтобы он пришел вместе со своей невестой на ужин, и тогда она приготовит борщ и фаршированную рыбу, которую так любит Гарри, его отец тоже очень ее любил, всегда причмокивал губами и просил добавки… Сара вздохнула… Гарри вот позвонил недавно, поинтересовался, как она себя чувствует и сказал, что скоро заедет, но так и не появился, потому что у него слишком много дел. Ну разве трудно было заехать? Хотя бы на полчасика? Ма, ну я же сказал, у меня тут дел по горло. Нужно ковать железо, пока горячо. Но я же твоя мать. Можно, наверное, выкроить время и заехать? Что же я такого сделала, Гарри, что ты не хочешь меня видеть? Господи, да о чем ты? Все нормально. Ты мог заехать ко мне со своей невестой, чтобы я обняла и поцеловала ее. Тебе надо завязывать с этими таблетками. Ты становишься еще невыносимее, чем раньше. Ты считаешь меня сумасшедшей? Я разве сказал, что ты сумасшедшая? Мама, расслабься и перестань играть со мной в эти дурацкие игры. Игры? Какие игры? Просто успокойся, ладно? Я позвонил, чтобы сказал, что я люблю тебя и что скоро к тебе заеду, а ты начинаешь на меня давить, а мне это на фиг не нужно, понятно? Понятно, понятно. Я не знаю, что именно тебе не нужно, но все равно понятно. Наверное, я тебе вообще не нужна, но все нормально. Гарри глубоко вздохнул и покачал головой, изо всех сил сжав трубку и благодаря Бога, за то, что он дал ему ума сделать укол, перед тем как позвонить ей. Слушай, мам, я не хочу тебя расстраивать, слышишь? Я люблю тебя и скоро к тебе приеду. Пока. До свидания, Гарри. Он повесил трубку, и она, пожав плечами, налила себе еще кофе, садясь за стол в ожидании нового эйфорического прихода от своих разгоняемых кофеином таблеток для похудения, и вскоре она снова скрежетала зубами и скалилась, и играла желваками, собираясь на улицу, к соседкам, погреться на солнышке. А если люди с телевидения так и не позвонят ей до понедельника, тогда она позвонит им сама.
Гарри и Мэрион делали по два укола в день, курили много травы и иногда догонялись дексом. Они по-прежнему разглядывали наброски кофейни, сделанные Мэрион, но уже с меньшим воодушевлением. Как-то так получалось, что у них для этого не находилось времени, хотя большую часть суток они просто валялись на диване ничего не делая и строя смутные планы на будущее, наслаждаясь ощущением того, что все и всегда будет хорошо, как сейчас. А когда Гарри оставит бизнес, настаивала Мэрион, они не будут жить в пригороде, и они не станут жить в доме с белым заборчиком и устраивать по воскресеньям барбекю, и они не — эй, подожди-ка секундочку, а что же нам тогда остается? Он схватил ее за грудь, и, обняв свободной рукой, поцеловал в шею, а она оттолкнула его и опустила плечи, чтобы при крыть горло: не надо, перестань, щекотно. Ясно, значит и щекотать тебя мы тоже не будем. Что там еще? У нас не будет «кадиллака», И мы не будем ездить на Пасху к родственникам, кстати, мы сами не будем праздновать Пасху, и у нас даже не будет дома коробки с мацой. Гарри, закатывая глаза, считал очередное не, но у пас будет прекрасная квартира в западной части Вилледжа, и мы будем иногда выпивать в местном баре, и мы будем покупать продукты на Бликерстрит, и у нас всегда будет на кухне хороший сыр и все, что мы захотим. Гарри поднял бровь: все, что захотим? Не волнуйся, Гарри, у нас будет возможность иметь все, что мы захотим. Он улыбнулся и прижал ее к себе: все, что я хочу, у меня в руках, и, поцеловав ее, он погладил ее попку, — у тебя есть все, что я хочу. Мэрион обхватила руками его шею, о, Гарри, я люблю тебя. С тобой я начинаю чувствовать себя личностью, будто я это я, и я прекрасна. Ты и так прекрасна. Ты самая красивая женщина в мире. Ты моя мечта.
