Курачоба - Саша Ангел

Когда он не без усилия распахнул её, комната исчезла в яркой вспышке.

Листы дождя

Страницы книги перед глазами.

Читатель лежит и вдыхает свежий воздух, идущий от окна позади него. Оно открыто и слышно, как за ним шелестят ветви деревьев.

Символы на белом фоне передвигаются, меняя и без того ускользавший от внимания смысл. Все буквы немного смазаны, что не позволяет прочитать того, что написано.

Но в этот неопределённый момент появилось то, что нельзя, ни с чем спутать – позади, на улице-которой-нет начался дождь, чьи барабанящие звуки заполнили пустую комнату.

Наступил момент ясности.

С каждым ударом капли, неотделимым от всеобщей массы звуков, буква на страницы либо исчезала, либо превращалась в другой символ. Но на смену искорёженным и изменённым знакам приходили новые, словно капли дождя, падающие на ещё сухой асфальт и меняющие его облик.

Листы бумаги полностью пропитались неведомой влагой, но человек даже не попытался встать и продолжал смотреть на страницы, перелистывал их, всё так же не понимая, что на них изображено.

Шум нарастал, растворяя в себе всё – комнату, невидимое окно позади человека, его самого, эти страницы и символы на них.

Чем дольше он смотрел перед собой, тем яснее понимал, что одновременно тонет и приближается к поверхности, за тонкой пеленой которой его что-то ожидает.

Когда дождь затих, не осталось практически ничего, только старая книга с пустыми страницами лежала на том месте, где недавно был её единственный читатель.

Воришка

Зрение напряжено до предела.

Непутёвый вор, забравшийся ночью в огромный прозрачный куб, ищет то, чем можно поживиться. Это место никем не охранялось, потому что, если посмотреть при свете дня, внутри ничего не было.

Но мысль о том, что это лишь иллюзия и там находится что-то ценное, однажды посетив, не покидала этого человека.

Не найдя другого способа проникнуть в сооружение, он дождался ночи и молотком пробил себе проход внутрь.

Убедившись, что никто его не услышал, он залез внутрь.

В самом кубе он не нашёл чего-то, на первый взгляд ценного, немного мусора, какие-то бутылки и не более того.

Пнув несколько таких бутылок от злости, неудачливый воришка пошёл обратно, чтобы вылезти из куба.

Но назад дороги он не нашёл. Лаз словно испарился.

Обойдя всю поверхность куба, испуганный уже человек не обнаружил того прохода, который он сделал.

Ударив несколько раз по поверхности изнутри, понял, что эти прозрачные стены стали гораздо прочнее и теперь ему с ними не совладать.

Устроившись на нижней плоскости куба, он стал ждать наступления утра, когда люди выйдут на улицу и заметят его.

– Я ведь ничего не украл и не сломал, мне ничего не будет, – так думал он, надеясь, что его выпустят отсюда.

Но утром, вместо восхода солнца и привычных улиц около прозрачного куба, он увидел совсем не то – поля, поросшие высокой зелёной травой, медленно расходящиеся по ней волны от ветра.

И ни одного человека вокруг.

По-настоящему испуганный, воришка молотил всем, что у него есть по стенам прозрачной ловушки, в которую угодил.

Его попытки выбраться оказались тщетными, до потолка ему было не достать, стенки куба невозможно было разбить, а пол представлял собой такой же твёрдый материал, а потому и тут выхода не было.

Сам не заметив своей усталости, он свалился на кучу мусора, что находилась внутри куба.

Уставившись в стеклянный потолок, воришка провёл остаток дня за наблюдением неба – правда, в отличие от обычного, его цвет менялся в зависимости от того, через какую грань куба он смотрел на него.

Немного придя в себя и воспользовавшись тем, что сейчас не было темно, он стал рассматривать внимательнее внутреннее пространство куба и всё то, что в нём есть.

Тем, что он поначалу принял за обычный мусор, оказалось вовсе не этим – старые листы, пожелтевшие от времени, хранили на себе древние письмена, которые он не мог прочитать. Ещё там лежали различные бутылки, самых разных форм, причём в каждой из них был закрыт какой-то предмет, вроде камешка.

Все эти мелочи он осмотрел с особой тщательностью, думаю о том, как использовать их для своего спасения.

Когда он подносил очередную бутылку к уху и потрясая ею, ему послышались возгласы на улицах, окрики и шум ветра. От этого всего ему было не по себе.

Это было тем, чего он лишился – мучимый жаждой и страдающий от одиночества, ему показалось, что стоит ему открыть эту бутылку, и он вернётся на шумную улицу родного города, и продолжит свой путь как ни в чём не бывало.

Взявшись за пробку, стал откручивать её, но у него не получилось сразу, же открыть её.

Слышал щелчки и обрывки случайных фраз.

Словно профессиональный взломщик, он ловил каждый звук и медленно поворачивал крышку, надеясь услышать щелчок, который ознаменует его освобождение из этого места.

Людские голоса стали громче и в какой-то момент, он почувствовал на своём лице легчайший порыв ветра…

Щёлк…

День отъезда

На привокзальной площади, продуваемой всеми ветрами, стояли провожающие и будущие пассажиры поезда. Все они укутались в свои утеплённые пальто и, придерживая головные уборы, норовившие улететь при каждом резком порыве ветра, ходили по площади, коротая время.

В воздухе стоял аромат еды, раннего утра и тот специфический запах вокзала, поездов и скорой поездки.

Солнце взошло, но его не было видно с площади из-за высоких зданий, окружавших её. Зато было отлично видно небо, по которому плыли расцвеченные в персиковые оттенки облака.

На улице так хорошо, что многие не заходят в само здание, внутри которого темно и мрачно, и предпочитают оставаться на улице разминаясь.

Кто-то из них отправится на поезде далеко отсюда, и ему предстоит многие часы практически не двигаться и смотреть в окно на проносящийся мимо пейзаж. А другим, наоборот, предстоит вернуться домой и остаться в этом городе, в привычной обстановке обыденной жизни.

Однако и те и другие испытывают странную грусть при мысли о своей участи. Каждому немного хотелось бы поменяться местами – уезжающим остаться здесь, а провожающим – отправиться в дорогу.

Но это было лишь мимолётным наваждением, которое рассеялось, когда объявили, что скоро поезд прибудет на станцию.

Все сразу же заторопились, собирая свои сумки и выдвигаясь к путям. Провожающие потянулись туда же.

Посадка прошла быстро, все излишне суетились, хотя знали о том, что остановка продлится целых полчаса и все успеют. Такими же смазанными получились прощания, неловкие