Юрий Рытхеу - Время таяния снегов
— Позвольте, — встрепенулся Журин, — а у кого вы его оставите? Или, может быть, он будет один хозяйничать в доме? За дом я отвечаю.
— Найдется, у кого оставить, — сказал дядя Павел. — Небось весь Улак — его знакомцы. Ринтын, может, примешь в свою ярангу на недельку моего Петю?
— Как! — ужаснулся Журин. — Вы хотите собственного сына в яранге поселить?
— А что в этом особенного? — усмехнулся пекарь.
— Позвольте, — Журин от волнения даже сел на стул, — но ведь в яранге грязь, возможно, что насекомые. И потом — ужасный воздух!
— Вы-то сами бывали в яранге? — с раздражением спросил дядя Павел. Жилище как жилище — люди в нем живут. А Пете там будет лучше, чем где-нибудь в другом месте. — Дяде Павлу было трудно говорить. Он был еще очень слаб. Бинт на краях взмок от пота.
— Дикость какая-то, — пробурчал Журин, направляясь к двери, — никакой цивилизованности. — Он остановился, доставая из кармана градусник. — Совсем было забыл, — сказал он. — Берите и измеряйте температуру…
Дверь за Журиным захлопнулась. В комнате наступила тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием дяди Павла.
— Ну, что, братцы, приуныли? — приподняв голову от подушки, сказал пекарь. — Ринтын, берешь к себе Петюшку?
— Беру, — ответил Ринтын.
— Ну вот и отлично, — сказал дядя Павел. — А теперь отправляйтесь домой уроки готовить и спать.
39
Дядя Павел с тетей Дусей рано утром уехали в Кытрын. Их повез Кукы, пристегнув к своей упряжке еще Петиных собак. Ринтын с Петей притащили в ярангу полосатый матрац, две простыни, подушку и ватное одеяло.
В яранге дядя Кмоль отозвал Ринтына в сторону и тихо сказал:
— Может быть, соорудить Пете кровать? Вон ту старую нарту можно приспособить. Спроси его.
— Хорошо, — ответил Ринтын, — в школе узнаю у него.
Вернувшись из школы домой, Ринтын не узнал ярангу. Собаки были изгнаны из чоттагына и, привязанные к наружной стене, жалобно скулили на холоде. Земляной пол тщательно выметен. Еще больше поразился Ринтын, когда вошел в полог. Лучшие оленьи шкуры были разостланы на полу, жирники горели ровным пламенем. Между деревянными планками, подпирающими стенки полога, был укреплен плакат, изображающий воздушный бой. У задней стенки стояла старая нарта, на которой были аккуратно разложены Петины вещи.
Возле чайного столика в ослепительно белых кальсонах, надетых вместо обычных домашних замшевых штанов, сидел дядя Кмоль и держал на руках маленького Етылъына. Рытлина в цветастом новом платье выкладывала в миску румяные лепешки, испеченные на нерпичьем жиру.
— Садитесь, ребята, пейте чай, — сказал дядя Кмоль. — Ты, Петя, располагайся поближе к свету.
Дядя Кмоль и тетя Рытлина то и дело поглядывали на Петю, стараясь по выражению его лица узнать, доволен ли он. Кажется, все было в порядке. Петя с таким аппетитом уплетал лепешки, что скоро его щеки залоснились от жира.
После чаепития тетя Рытлина подала тазик с теплой водой для рук и чистое полотенце. Дядя Кмоль завел патефон.
— Храбрый твой отец! — сказал дядя Кмоль, меняя пластинку.
— А мама говорит: дурень, — сказал Петя. — Она грозилась разбить об камень папино ружье. А еще сказала: "Мало тебе дохлого моржа, так ты еще на белого медведя полез".
— Что слушать женщину! — возразил дядя Кмоль. — Они, женщины, в жизни мало понимают.
В чоттагыне раздались шаги.
— Мэй! Кто там? — спросила тетя Рытлина.
— Я, — ответил голос, и в полог просунулась голова старого Рычыпа. Иду, слышу, музыка играет. Дай, думаю, загляну ненадолго, послушаю русские песни.
Старик говорил, а сам внимательно, оценивающе осматривал полог. Скользнув взглядом по застланной нарте, он удовлетворенно крякнул и обратился к Пете:
— Ну, как чувствуешь себя в пологе? Не скучаешь по своей деревянной комнате?
— Мне здесь нравится, — ответил Петя. — Только немного жарко.
— А ты совсем разденься. Вот как твой друг, — посоветовал Рычып, указывая на Ринтына, который был в одной длинной, до колен, нижней рубашке.
В чоттагыне кто-то закашлял.
— Мэй! Кто пришел?
— Это я. — Меховая занавесь заколебалась, и все увидели Тэюттына. Он пристроился рядом с Рычыпом и объявил: — Захотелось послушать патефон.
Почти сразу же вслед за ним пришли старая Пээп, потом Татро. Между старым Рычыпом и Татро протиснулся Аккай. А люди все приходили.
В этот вечер вдруг многие жители Улака захотели послушать патефон. Каждый старался не показать виду, что пришел единственно для того, чтобы посмотреть, как чувствует себя в чукотском жилище русский мальчик. Разговор шел о самых посторонних вещах. Рычып с жаром доказывал, что человек, выдумавший такой чудесный напиток, как чай, заслуживает увековечения. Старая Пээп не сводила подслеповатых глаз с Пети и все порывалась рассказать о чукотском мальчике, похищенном американской шхуной.
И лишь перед самым уходом Рычып торжественным голосом сказал:
— Ну, Петя, теперь ты настоящий чукча. И язык наш знаешь и пищей нашей не брезгуешь, а теперь даже в пологе поспишь. Вот еще тебе без подставки научиться спать, тогда будет совсем хорошо.
40
Пекарь с женой возвратились раньше, чем их ожидали.
Зоя Герасимовна отпустила Петю с уроков.
Вечером Ринтын отнес Петины вещи к нему домой.
— Починили меня, Ринтын, — сказал дядя Павел, крепко пожимая ему руку, спасибо за заботу о Пете.
Ринтын сел на диван и вдруг заметил странного пушистого зверька, бегающего под ногами. От удивления он вскочил и закричал:
— Ой, какой-то зверек здесь бегает!
Дядя Павел расхохотался.
— Это кот.
— Какой ловкий! — все больше удивлялся Ринтын, наблюдая, как кот прыгает то на диван, то на стул.
В комнату вошел дядя Кмоль, таща за собой свернутую медвежью шкуру.
— Это тебе, Павел, — сказал он. — Я ее хорошо обезжирил и выделал.
— Спасибо, Кмоль, — с чувством сказал пекарь. — Ты настоящий друг. Большое спасибо за сына, за подарок, за все спасибо.
Он крепко обнял дядю Кмоля и трижды по-русски поцеловал его.
— Смотри, дядя, какой интересный и ловкий зверек! — Ринтын за рукав потряс Кмоля.
— Чудеса! — воскликнул дядя. — Никогда такого не видел. Что это за штука?
— Кот называется, — ответил пекарь. — В книжках пишут, что от тигров происходит. Как, Ринтын, понравился он тебе?
— Еще бы! Какой хорошенький! — с восхищением ответил Ринтын.
— Ну так возьми его себе. Что, отдадим Ринтыну кота? — обратился к жене пекарь.
— Пусть берет, — сказала тетя Дуся.
Так появился у Ринтына кот. После некоторого раздумья он решил назвать его Тигром.
Прослышав о необыкновенном зверьке, который может, подобно мухе, ходить по вертикальной стене, в ярангу дяди Кмоля повалили любопытные. Тигр прыгал по шкурам, забирался на подпиравшие полог столбики и оттуда поглядывал на всех зелеными глазами.
Каждый оценивал кота по-своему.
— Сколько же надо таких собачек в упряжку?
— Ласковый зверь!
— Ловкий щеночек!
— Он ест мясо, — заявил гордо Ринтын.
— Ого! Такой маленький, а знает, что сытно.
Тигр внес оживление в ярангу дяди Кмоля. Тетя Рытлина безропотно убирала за ним, пока Лена не посоветовала поставить в пологе ящичек с песком. Кот играл с маленьким Етыльыном, носился по тесному пологу или, свернувшись клубочком, спал возле жирника.
— Что это он все время хрипит? — спросила как-то Ринтына тетя.
— Это он мурлыкает от радости, — успокоил мальчик тетю Рытлину.
Весной Ринтын начал выводить Тигра на улицу. С каждым днем кот становился храбрее и отваживался уже один выходить из яранги. Собаки, почуяв Тигра, бросались за ним вдогонку. Коту как будто нравилось дразнить собак. Он взбирался на столбы, на крыши яранг и оттуда бесстрашно посматривал на лающую свору.
Отлучки Тигра становились все продолжительнее.
Дядя Кмоль говорил Ринтыну:
— Дичает твой зверь, скоро совсем уйдет в тундру.
Но кот не ушел в тундру. Его растерзали собаки у самой яранги на глазах Ринтына. Он с трудом разогнал разъяренную свору и поднял с земли окровавленного кота. Прижав его к груди, со слезами на глазах Ринтын внес его в ярангу. Тигр был мертв.
Всю ночь Ринтын не смыкал глаз, горюя над котом. В пологе было тихо, и казалось, умер не кот, а близкий человек.
Наутро, выпросив у тети Рытлины кусок материи, Ринтын зашил в нее кота и отправился хоронить на речку Тэювээм.
Он шел на лыжах по подтаявшему, мягкому снегу. На склонах холмов лыжи, сделанные дядей Павлом из оструганных дощечек, разъезжались в стороны.
На высоком берегу речки, откуда открывался вид на далекие горы, Ринтын вырыл в снегу ямку и закопал в нее Тигра. Он долго сидел на лыжах, вслушиваясь в небо. Высоко-высоко над редкими полупрозрачными облаками летели на запад самолеты. Последние дни гудение их моторов не умолкало над Улаком.
