Сёко Тендо - Дочь якудзы. Шокирующая исповедь дочери гангстера
Каждую ночь мне снились кошмары. Меня мучили воспоминания о тех ужасных днях, когда я ребенком с деланым удовольствием уплетала пирожные и радовалась гостинцам, которые папа приносил домой, только чтобы избежать одного из его диких приступов ярости… Ад в школе, где меня дразнили за полноту.
Жирная! Свинья!
Я просыпалась тяжело дыша, вся мокрая от пота, а оскорбительные прозвища все еще звенели у меня в ушах.
Этого не должно повториться. Мне нельзя толстеть.
Я выхватывала из ящичка баночку с транквилизаторами и глотала целую пригоршню. Я понимала, надо прекратить так издеваться над своим организмом, и все равно не могла заставить себя хоть что-нибудь съесть. В конце концов я поняла, что у меня анорексия. И при этом ко мне продолжала приходить заплаканная Маки и просила денег.
Однажды ночью мне привиделось, что меня, словно змей, обвил дракон, изображенный на татуировке, красовавшейся на спине Маэдзимы. В памяти возникли обрывки разговора из прошлого.
Сёко, тащи сюда свою задницу.
Пусти меня!
Твой отец больше нигде не найдет ни гроша.
Ну да…
Если бы не я, с ним бы уже было все кончено.
— Нет! — закричала я во всю силу своих легких и открыла глаза. Капли пота катились у меня по вискам и сбегали вниз по шее, а сердце стучало в груди как барабан. Как я ни боролась, деньги были цепями, сковывавшими меня.
С тех пор как умерла мать, мы с Такой ни разу не занимались сексом. Мне очень хотелось, чтобы наши отношения вернулись в прежнее русло, однако и моя душа, и мое тело слишком измучились. Иногда мне чудилось, что я бегу по туннелю, окутанному кромешной тьмой, а выхода из него не видно, помощи ждать неоткуда. Я ненавидела себя за свою слабость. Но даже несмотря на все это, не пропускала ни единого рабочего дня.
Двадцать пять лет и восемьдесят шесть фунтов веса. Я худела с не меньшей скоростью, чем мои деньги перетекали к Маки. Сколько бы я ни работала, денег все равно не хватало. Теперь мне казалось, что я стала для Таки тяжелой обузой. От всех этих мыслей у меня шла кругом голова, и я жалела лишь о том, что не могла поговорить с мамой… Если мне удавалось положить в рот хоть немного еды и проглотить е, на меня тут же нападал приступ тошноты, за которым следовала рвота. Когда мы с Такой только переехали из Иокогамы в Токио, у нас не было ни гроша за душой, но мы все равно были счастливы. По выходным мы ходили по магазинам и, хоть и не могли ничего себе позволить, радовались стакану свежевыжатого апельсинового сока за триста иен в торговой палатке на станции. На обед ели лапшу соба в забегаловке, где во время обеденного перерыва набивалось так много народу, что приходилось перебиваться стоя. Мы заказывали две миски самой дешевой лапши в меню, одну картофелину и мясную фрикадельку, которые делили между собой.
— Будем надеяться, что в следующий раз мы сможем купить каждому по фрикадельке, — смеялась я и разделяла ее палочками на две половинки.
По вечерам мы шли по узкой неосвещенной улице в магазинчик и шутили и хохотали всю дорогу, отчего долгий путь казался нам коротким. Мы покупали банку пива и содовой, одну сладкую закуску и одну соленую, а потом лакомились ими после ужина. Неужели еда приносила мне такое наслаждение? Во что же я превратилась? Меня словно водоворотом засасывало отвращение, которое я испытывала к самой себе.
Однажды мне позвонил отец:
— Маки нужны деньги. Ты чем-нибудь можешь ей помочь?
— Что? Я вчера утром дала ей семьдесят тысяч иен! Потом вечером она пришла ко мне в слезах и пожаловалась, что Итян все у нее украл, и она не может оплатить счета. И я, перед тем как пойти на работу, дала ей еще семьдесят тысяч. За один день я лишилась ста сорока тысяч! У меня больше просто нет.
— Знаю, знаю, нехорошо каждый раз просить тебя о помощи, но ей просто больше не к кому обратиться. Ты должна ей помочь. Она твоя сестра.
— Хорошо, я найду где-нибудь, — сказала я и мысленно тяжело вздохнула.
— Прости, но я также должен попросить об одолжении Такамицу. Ты не можешь попросить его перевести на мой счет сто тысяч иен? Обещаю, что верну.
— Пап, а почему… — начала было я, но быстро взяла себя в руки. — Да, конечно. Така с радостью тебе поможет.
Как же грозный и могущественный отец, которого я так боялась, превратился в жалкого кроткого человечка, который теперь просит меня о помощи от имени Маки? Даже когда сестра была янки, она оставалась папиной дочкой и всегда признавалась ему в своих проказах. Папа, в свою очередь, тоже говорил с Маки буквально обо всем. Я думаю, примерно такие отношения у нас были с мамой.
Я поговорила с Такой, и он перевел сто тысяч иен на папин счет. Какая разница, что счет был открыт на его имя? Никто не сомневался, что вся эта сумма прямиком отправится к Маки. Страшно представить, сколько же Итян умудрялся проигрывать?
Где-то с неделю у меня был жар, и, поскольку улучшения не наступало, Така отвез меня в больницу. Там мне сделали анализы и обнаружили проблемы с почками. Врач сказал, что требуется диализ, и протянул бланк, который велел заполнить и подписать перед следующим посещением. Я сидела словно громом пораженная, но, как обычно, Така был рядом, помогал и поддерживал. Он пообещал, что сделает все ради того, чтобы мне стало лучше. Однако стоимость диализа была для нас совершенно неподъемной. Кроме того, процедуру мне предстояло делать до конца своих дней. Неужели я стану для Таки еще большей обузой? На следующий день я, как обычно, проводила его, заперла за ним дверь и вернулась в квартиру. Я не желала ничего видеть и слышать. Хотелось только уснуть…
Я старалась по возможности не принимать снотворное, которое мне прописывал доктор. Но в тот день я взяла все баночки с таблетками, которые скопились в ящике буфета, закинула в несколько приемов себе в рот с сотню таблеток и запила их водой. Я сидела на полу, прислонившись спиной к холодильнику, и наблюдала, как окружающий мир меняет цвет на красный и черный. В тот самый момент, когда я потеряла сознание, мне привиделся шприц и струйка крови в нем. Настоящее и прошлое слились воедино… Я почувствовала себя так, словно мне, наконец, удалось сорвать душившие меня цепи, и теперь я могу расслабиться. У меня отказали зрение и слух…
Вернувшись домой, Така обнаружил меня лежащей на полу возле холодильника. Он вызвал «скорую», но я уже была при смерти. По дороге в больницу остановилось сердце, но врачам удалось реанимировать меня. Второй раз оно перестало биться в больничном лифте. Меня снова выдернули с того света и покатили в хирургическое отделение. Там мое сердце отказало в третий раз. К Таке вышел доктор:
— Вам лучше связаться с ее родными. Мы сделаем все возможное, но я думаю, вам лучше подготовиться к худшему.
— Что?
— Состояние вашей жены критическое. Даже если нам удастся ее спасти, велика вероятность того, что всю оставшуюся жизнь она будет пребывать в вегетативном состоянии. Скорее всего, из-за остановок сердца мозг безнадежно поврежден.
Оставив Таку наедине со столь ужасным известием, доктор закрыл двери операционной. Через некоторое время погасла красная лампочка: это говорило о том, что операция закончена.
Неделю я провалялась в коме. Я запомнила ощущение того, что нахожусь в открытом пустом темном пространстве. Я стремилась вперед, но вдруг услышала, как далеко позади кто-то едва различимо меня зовет.
Мне надо поторопиться.
Я сделала шаг, и, как только моя нога коснулась земли, я услышала: «Сёко!»
Я узнала папин голос и в тот же момент поняла, что мне в глаза бьет яркий белый свет. У больничной койки стояли папа, Така и Маки.
— Сёко! Я не переживу, если еще кого-нибудь потеряю! — сказал папа, сжимая мне руку. По его щекам катились слезы, а ведь я его не видела плачущим, даже когда умерла мама.
— Прости, — прошептала я сквозь кислородную маску. Для меня самым болезненным оказалось не то, что мне выпало пережить, а то, что я заставила других плакать из-за себя. Вид плачущего отца стал сильной встряской, вернувшей меня к реальности. На этот раз я твердо решила встать на ноги.
Месяц спустя меня выписали из больницы, и я с радостью вернулась домой. Мы жили в маленькой однокомнатной квартирке, но, по мне, лучшего места в мире было не сыскать. К счастью, мозг в результате остановки сердца оказался не поврежден. Меня продолжали мучить мысли о почке, но, после того как я прошла более тщательное обследование, врачи пришли к выводу, что можно обойтись и без диализа. К несчастью, из-за дыхательной трубки, которую мне в спешке вогнали в горло в больнице, я не могла глотать, поэтому, когда хотелось пить, приходилось сосать кусочки льда. Из-за этого я не могла есть, а мой вес снизился еще больше, упав до восьмидесяти четырех фунтов. Така все твердил:
— Сёко, тебе надо набрать вес! Ты знаешь, пухленькие женщины куда как аппетитней.
