Сесилия Ахерн - Волшебный дневник (The Book of Tomorrow)
– Что она сказала? Я старалась говорить тихо, чтобы мама не услышала, как мы говорим о ней.
Не в силах унять дрожь, побледневшая Розалин никак не могла прийти в себя после случившегося. Ее шатало, и все же она упорно шагала в кухню, не выпуская из рук большой поднос.
– Ну же? – не отставала я от Розалин.
– Что «ну же»?
– Что у вас там был за шум? – спросил Артур.
– Что она сказала? – спросила я.
Округлившимися ярко-зелеными глазами, в которых полыхал огонь, Розалин посмотрела на Артура, потом на меня. Зрачки у нее стали совсем крошечными.
– Упал поднос, – ответила она Артуру и обернулась ко мне: – Ничего.
– Зачем вы лжете?
Розалин изменилась в лице. Оно вдруг стало таким злым, что мне сразу же захотелось взять свои слова обратно; виновато мое воображение, это я виновата, требовала внимания… не знаю. Я совсем запуталась.
– Простите, – запинаясь, произнесла я. – У меня само выскочило. Просто мне показалось, что она что-то сказала. Это все.
– Она сказала «спасибо», и я сказала «пожалуйста». Но я помнила движение маминых губ.
– Она сказала «извини», – проговорила я, даже не успев подумать о том, чтобы промолчать. Розалин замерла. Артур оторвался от газеты.
– Она была виновата? В чем? – спрашивала и спрашивала я, переводя взгляд с Артура на Розалин и с Розалин на Артура. – Почему она извинялась?
– Не знаю, – тихо произнесла Розалин.
– Артур, вы должны знать. – Я не сводила с него взгляда. – Это имеет для вас смысл? Почему мама извинялась?
– Полагаю, она считает, что стала для нас обузой, – вмешалась Розалин. – Но это неправда. Мне совсем нетрудно готовить для нее. Никакого беспокойства.
– А! Артур едва удерживался, чтобы не сбежать из кухни, и как только он ушел, все стало как всегда.
Я решила, что осмотрю гараж, когда Розалин не будет дома, но, чтобы она ушла, надо было сделать вид, будто мне этого совсем не хочется. В таких случаях она, как правило, забывала о своей подозрительности.
– Можно мне помочь вам и отнести что-нибудь в бунгало?
– Нет, – раздраженно буркнула Розалин, все еще злясь на меня.
– Все равно спасибо, Тамара, – немного погодя проговорила она, и я очень удивилась.
Розалин положила на стол свежеиспеченный черный хлеб, яблочный пирог, горшочек с чем-то мясным и несколько мисок фирмы «Таппервер»[51]. Этого хватило бы на неделю.
– Кто там живет?
Ответа не последовало.
– Ну же, Розалин. Я понятия не имею, что с вами было прежде, но ведь я не из гестапо. Мне шестнадцать лет, и я любопытствую, потому что мне совершенно нечем занять себя. Возможно, там живет кто-то, с кем я могла бы поговорить, не доведя его до смерти.
– Моя мать, – в конце концов произнесла Розалин.
Я ждала продолжения. Моя мать сказала, чтобы я не лезла в чужие дела. Моя мать сказала, чтобы я всегда носила нарядные платья. Моя мать сказала, чтобы я никому не открывала тайну ее яблочного пирога. Моя мать сказала, что секс – это плохо. Но ничего такого не последовало. Мать Розалин. Ее мать живет напротив, через дорогу.
– Почему вы не рассказываете о ней?
Розалин смутилась:
– Она… она старая.
– Старики умные. Можно мне навестить ее?
– Нет, Тамара, нет. Пока нет, – проговорила она, несколько смягчившись. – Она болеет. Не может ходить. И не жалует незнакомых людей. Они пугают ее.
– Поэтому вы все время бегаете туда-сюда? Вам постоянно приходится обо всех заботиться, бедняжка.
Розалин была тронута:
– У нее больше никого нет. Кроме меня, за ней некому приглядеть.
– Вы уверены, что вам не нужна моя помощь? Я не буду с ней заговаривать, не буду шуметь и беспокоить ее.
– Нет, Тамара, но все равно спасибо. Спасибо, что предложила свою помощь.
– А почему она не живет поближе к вам, чтобы легче было за ней ухаживать?
– Нет. Она всегда там жила.
Тем временем Розалин положила в кастрюльку цыпленка и полила его томатным соусом. Пока я наблюдала за Розалин, у меня было время подумать.
– Значит, в том доме вы выросли?
– Да, – ответила она, переставляя еду на поднос. – В том доме я выросла.
– Недалеко же вы уехали. Вы стали жить здесь, когда поженились с Артуром?
– Правильно, Тамара. И хватит вопросов. Знаешь, что любопытство сгубило кошку?
И она коротко улыбнулась, направляясь к двери.
– Скука убила чертову кошку, – крикнула я, когда она закрывала за собой дверь.
Потом я побежала в гостиную, что делала каждое утро, и стала смотреть, как она переходит дорогу, словно была параноидной хомячихой, мечтающей о появлении ястреба, который утащил бы ее подальше.
Когда Розалин уронила полотенце, я стала ждать, что она остановится и поднимет его. Ничего подобного. Она даже не заметила пропажи. Тогда я быстренько выскочила из дома и побежала по садовой тропинке к воротам, где, изображая послушную девочку, остановилась в ожидании, что, спохватившись, Розалин примчится обратно.
Набравшись храбрости, я ступила за ворота. Сделав один шаг, я сделала второй, третий, не сомневаясь, что Розалин заметит отсутствие кухонного полотенца. Боевая готовность. Где-то здесь яблочный пирог с пылу с жару. Бунгало представляло собой скучное здание из красного кирпича и с двумя окнами, занавешенными белым тюлем, похожими на два глаза с глаукомой и разделенными зеленой, цвета соплей, дверью. Окна казались темными и, хотя на самом деле такими не были, но, как цветные, отражали внешний свет, не выдавая никаких признаков жизни внутри дома. Посреди дороги я наклонилась и подняла клетчатое полотенце, совершенно не подвергая себя опасности, так как на дороге почти никогда – почти никогда, совсем мертвый – не проезжали машины. Никакого труда мне не стоило одолеть садовое заграждение, я всего лишь подняла ногу и переступила через него, до того оно было низким. Я считала этот путь самым безопасным, и мне не составило труда перелезть через пятьдесят лет гнившие ворота. Медленно продвигаясь вперед, я не сводила взгляда с окошка справа. Потом прижалась лицом к стеклу и постаралась разглядеть то, что происходило за жуткой тюлевой занавеской. Оказавшись опутанной множеством тайн, я сама не знала, что собираюсь увидеть. Самую тайную тайну, секту сумасшедших, трупы, коммуну хиппи, нечто невероятно сексуальное с множеством ключей в пепельнице… Не знаю. Что-то, что-то, но не электрический обогреватель на месте камина в окружении коричневых плиток и изразцовой каминной полки, зеленого ковра и старых кресел с деревянными подлокотниками и зелеными бархатными мятыми подушками. Если честно, комната показалась мне печальной. Она немножко напоминала приемную зубного врача, и мне стало не по себе. Розалин ничего не скрывала. Нет, не совсем так: она скрывала самый ужасный дизайнерский провал столетия.
Вместо того чтобы позвонить в дверь, я пошла вдоль стены, завернула за угол и сразу же увидела сад и большой гараж, в точности такой же, как за нашим домом. В окне что-то мелькнуло. Сначала мне показалось, будто это вспышка фотоаппарата, но потом я поняла, что нечто, на мгновение ослепившее меня, – отраженный солнечный свет. Я подошла поближе, изнемогая от желания увидеть то, что пряталось за углом.
Вдруг передо мной появилась Розалин, и я даже подпрыгнула от неожиданности, а мой громкий крик отозвался эхом в узком проходе. Секунда – и я рассмеялась.
Испуганная Розалин сделала мне знак, чтобы я замолчала.
– Простите, – улыбнулась я. – Надеюсь, я не очень напугала вашу маму. Вы обронили полотенце на дороге, и я принесла его. Что это за свет?
– Какой свет?
Она отступила вправо и тем самым защитила меня от яркого света, но и заслонила то, что привлекло мое внимание.
– Спасибо.
Я потерла глаза.
– Тебе лучше вернуться домой, – прошептала Розалин.
– Ну почему? Разве мне нельзя даже поздороваться? Все это немного напоминает «Скуби-Ду»[52]. Ну, знаете, сериал о чудовищах.
– Нет здесь никаких чудовищ. Мама не очень любит, когда приходят незнакомые люди. Если она будет чувствовать себя получше, мы как-нибудь пригласим ее на обед.
– Отлично. Еще одна старуха в моем списке знакомых людей.
Я уже собралась еще раз попытать счастья, видя, что Розалин совсем размякла, но тут с дороги послышался шум мотора, и я, надеясь на свидание с Маркусом, махнула Розалин рукой и помчалась прочь.
Увы, это был не Маркус, однако пять секунд надежды стали самым прекрасным, что случилось со мной за целый день. И все же это оказался он. Он стоял на крыльце, когда я перебегала через дорогу, и приглаживал волосы, глядясь в дверное стекло.
– Над ухом волосинка выбилась из прически, – окликнула я его, остановившись у ворот.
Улыбаясь, Маркус обернулся ко мне:
– Гудвин. Приятно тебя видеть.
– Ты приехал за книгой?
Он засмеялся:
– Ну да, за книгой, конечно. Никак не мог забыть о… проклятой книге.
– Знаешь, с книгой небольшая проблема.
