Дженни Даунхэм - Ты против меня (You Against Me)

Том облокотился о раковину в ванной на первом этаже, глядя, как из носа капает кровь.

– Посмотри! – Он замахал руками на Элли, словно хотел доказать ей что-то. Руки блестели и были скользкие от крови. – Ты мне поможешь или как?

Она закрыла входную дверь и пошла в ванную, дала ему бумажных салфеток, обернула мокрые волосы полотенцем и села на закрытый унитаз. Отклонилась на спинку и закрыла глаза.

– Хороший из тебя помощник, – процедил он. – Вот уж спасибо.

Она попыталась вспомнить, что случилось на улице: испуганное лицо Майки, когда тот полз к воротам, Том, идущий ему навстречу, шатаясь, повсюду кровь, потом струи воды, ударившие им в лицо, скользкая трава…

Но до этого был один момент, и именно его ей было вспомнить труднее всего, – момент, когда Том разбил бутылку об стену дома и осколки рассыпались повсюду. Она просила его остановиться, просила, но он ее словно не слышал. И у него было такое лицо… однажды она уже видела его таким, и в тот раз ее слова и поступки тоже не возымели никакого действия.

Она открыла глаза. Том по-прежнему вытирался салфетками над раковиной. Их взгляды встретились в зеркале.

Он сказал:

– Зачем ты пустила его в дом?

Она уже продумала ответ на этот вопрос там, на улице, и планировала дать какое-нибудь безумное объяснение – ну, например, что делала уроки, а дверь черного хода оказалась открытой, Майки вломился, она была не одета и в истерике. Но когда Том спросил, у нее почему-то язык отнялся.

И он догадался прежде, чем она смогла ответить:

– Да ты в него втюрилась! Отрицать она не стала. Зачем?

Том быстро сообразил что к чему: Майки без спросу проник на его вечеринку, очаровал ее своими баснями, а сегодня просто постучал в дверь, надеясь, что повезет.

– Он над нами издевается, – прошипел Том. – Они все это спланировали. Прислала братца шпионить за нами! Да что же это такое?

Элли не стала уточнять, что сама пригласила Майки, что сама хотела выпытать у него, чего он добивается, но план, к ее ужасу, обернулся против нее. Через окно доносился запах готовящейся еды. Где-то рядом вполне нормальная семья собиралась нормально пообедать. Элли очень хотелось оказаться частью той семьи и сидеть сейчас с ними за столом.

– Кажется, ничего не сломано, – проговорил Том, изучая порезы на тыльной стороне ладони. – Как думаешь, стоит сфотографировать кровь для полиции?

– Полиции? Но ты же не можешь на него донести. Это не он бросился на тебя с разбитой бутылкой.

Он повернулся к ней, сверкнув безумными глазами:

– А по-твоему, я должен был позволить ему себя отдубасить? Может, ты еще думаешь, что я все это заслужил?

– Я такого не говорила.

Том слизнул кровь из уголка рта:

– Да не собирался я его калечить. Парни всегда так делают для защиты, чтобы выглядеть круто. Не стал бы я пускать в дело эту бутылку. Ты что, меня не знаешь?

Она покачала головой:

– Теперь мне уже кажется, что ничего я о тебе не знаю.

– И что это значит?

Он подошел к ней близко, наклонился, нависнув над ней. Он стоял совсем рядом, так что она толком не могла разглядеть его черты. Видела только светлую щетину волос на подбородке и струйку крови, текущую из носа.

– Что он делал в твоей спальне? – спросил Том.

– Ничего.

– Почему ты была раздета?

– А тебе какая разница?

Он схватил ее за подбородок и повернул лицо так, чтобы она смотрела ему в глаза.

– Ты знала, что он ее брат? И пригласила в дом, зная, кто он такой, чтобы выболтать что-то обо мне?

– Что выболтать, Том? Что ты имеешь в виду? – Ее затылок упирался в холодный бачок унитаза. Она попыталась вырваться, но он крепко ее держал. – Эй, отпусти!

– А ты меня заставь.

Она оттолкнула ее, но в ответ он толкнул ее сильнее и пригвоздил злобным взглядом.

– Давай-ка проясним кое-что, – зашипела она. – Он пришел сюда, чтобы защитить свою сестру, а вот Ты сейчас занимаешься тем, что угрожаешь своей! И по-твоему, это он неправ?

И тут Том обмяк. Это произошло как в замедленной съемке. Сначала опустились плечи, затем потухли глаза. Он словно вдруг забыл, где находится, и, кажется, даже не хотел вспоминать. Он отошел в сторону, оперся о батарею и закрыл глаза.

– Нельзя проникать в чужой дом и нападать на хозяев, – пробормотал он, утирая нос и размазывая кровь по щеке.

Элли встала, чувствуя огромную тяжесть. У нее болели зубы, колено ныло – она поскользнулась на мокрой траве.

– Том…

– Да вся их семейка ненормальная. Видела его? Хочу, чтобы ты верила, что это они психи, а не я.

– Том, у тебя кровь из носа течет.

Кровь была такая яркая, что резало глаза. Он попытался зажать нос рукой, но кровь просочилась сквозь пальцы и закапала на кафель.

– Дай помогу.

– Не нужна мне твоя помощь.

Она усадила его на унитаз и принесла еще салфетки:

– Зажми здесь. И опусти голову.

Он, сгорбившись, сидел на унитазе, зажав нос. Мокрые волосы на макушке блестели.

– Больно, – сдавленно прогнусавил он.

– Скоро перестанет. Вот еще салфетки.

Том отдал ей окровавленные. Тяжелые и теплые. Элли выбросила их в мусорное ведро, вымыла в раковине руки. На зеркале были кровавые брызги. Она вытерла их рукой – остались розовые потеки. Надо будет потом как следует протереть.

Высушив ладони полотенцем, она открыла шкафчик на стене и достала пригоршню ватных шариков – розовые, белые, голубые, похожие на маленькие облачка. Сполоснула раковину и наполнила ее свежей водой. Хорошо, что ей есть чем заняться, у нее даже пульс замедлился. Наверное, так себя чувствовали медсестры в Первую мировую войну. Она мочила и выжимала вату, а факты тем временем сами лезли в голову.

Война началась 28 июня 1914 года и продлилась более четырех лет. Общее число погибших: более одиннадцати миллионов. Факторы, вызвавшие сильные националистические настроения в Европе… какие факторы, кстати? Элли облокотилась о раковину, чувствуя, как паника захлестывает ее волной. Только на прошлой неделе она зубрила эти факторы. Что с ней происходит?

Пытаясь успокоиться, она встала на колени у ног Тома. Заставила его вытащить салфетки из носа.

– Прекратилось, – сказала она. – Теперь не говори ничего. Я тебя вытру.

– Ладно.

– Сказала же, молчи.

Она вытерла ему губы и вокруг носа. Промокнула бровь. Он тихо простонал, когда она коснулась ссадины на щеке.

Затем повисла тишина – во времени словно окошко открылось, и они взглянули друг другу в глаза.

– Прости, – пробормотал он.

Элли почувствовала, как внутри нее все растаяло; любовь к брату согрела ее. Он не сводил с нее глаз.

– Думаешь, он боксом занимается?

– Да наверняка.

Его лицо подобрело.

– Он первый ударил, Элли. Не мог же я это так оставить. Просто стоять там и принимать удары.

Элли не понимала законы драки – вот в чем проблема. Она искала более дипломатичный способ все решить, но такого просто не было – все сводилось к тому, кто первый бросит вызов и кто выглядит более устрашающе. У Тома в руках оказалось оружие помощнее, он и выиграл. Может, Майки та бутылка даже так не испугала, как ее. И он не считал это нечестной игрой.

– Не надо ему было сюда приходить. И напрашиваться. Понимаешь, о чем я?

Она кивнула.

– Не стал бы я кидаться на него с бутылкой. Просто хотел напугать. А ты что, подумала, я серьезно его искалечу?

– Не знаю. Он улыбнулся:

– Хорошо ты меня шлангом приложила.

– М-да…

– Ты просто ненормальная.

Она сидела у его ног, а он ощупывал лицо кончиками пальцев, морщась от боли.

– Вот тут ничего нет? – спросил он, оттягивая губу языком. Губа опухла, будто его укусили.

– Так, ссадина.

– А с тобой-то все в порядке? – спросил он.

– Да.

– Непохоже.

У нее вдруг горло прихватило, а глаза наполнились слезами.

– Что теперь будет?

– Будет суд. И мы выиграем. А потом все станет как раньше. – Том с нежностью взглянул на нее, как прежде, до того как начался этот кошмар. – Все будет хорошо, Элли.

Двадцать пять

– Всегда мужики. Не обращал внимания? Любые проблемы в мире – и всегда мужики причиной.

– Я тоже, вообще-то, к ним отношусь, мам.

– Знаю, Майки.

– Тогда, может, хватит нас поносить?

Она с самого утра завела эту тему, а поскольку сегодня был день официального слушания, утро у них началось рано, и сестры слушали мать во все уши, словно та рассказывала сказку на ночь, пока та вещала о всех ужасных мужиках, что встречались ей на жизненном пути. Карин ловила каждое ее слово. Ведь если все мужики – козлы, она не одинока. Мать же грелась в лучах ее внимания. Еще бы, открыла новый способ сблизиться с дочкой.

– А ты что это пьешь? Мы же вроде договорились, – сказал Майки.

Мать, словно его не слыша, облизнулась, как голодная кошка, взяла бокал и сделала еще один большой глоток. Майки взглянул на часы – почти восемь утра. Такими темпами она напьется еще до начала заседания.