Чак Паланик - Рэнт: Биография Бастера Кейси
Весь этот ужас девушка выкладывала на мой полированный обеденный стол, где мы на День Благодарения едим индейку. Один вагинальный расширитель чего стоит — боже, такой старый, что пластмасса потрескалась! Помню, она еще сказала:
— Можете все это на мне опробовать...
Эхо Лоуренс: Я придумала эту речь — о вкусе гепатита и бородавок — задолго до знакомства с Рэнтом Кейси. То, что он действительно умел делать такие фокусы, — это, блин, невероятно! Однажды он полизал меня и сказал: хватит, мол, есть яйца. По вкусу моей щели определил, что у меня повышенный уровень холестерина. Потом анализы крови подтвердили, что он попал в десяточку.
Кэнада Мерсер: Эта девушка, Эхо, достала толстую белую свечу и зажгла. Мол, пусть воск расплавится, и можно капать ей на голую грудь. Погасила спичку и говорит:
— Не хочу, чтобы вы меня мучили из жалости. Надо, чтобы вам нравилось меня мучить. Сегодня, — говорит, — все будет ради вас.
Сказала, что презирает «жалостливое садо-мазо».
Эхо Лоуренс: Вот смотрите: меня осенило, как лучше вылечиться. Если устроить аварию самой и выжить, возможно, я смогу справиться со страхом. Врезаться в другую машину, слегка «поцеловаться». Тогда я поняла бы, что смертельные аварии бывают очень редко и нечего из-за них беспокоиться. И я стала выслеживать других водителей, искать идеальную жертву. Для идеальной аварии. Одной-единственной идеальной и управляемой аварии.
Мне могла приглянуться какая-то машина, но когда я подбиралась настолько близко, чтобы врезаться в нее крылом, я замечала сзади детское сиденье. Или водитель был такой молодой, что любая авария уничтожила бы его страховку. А бывало, я ездила за кем-то, пока не понимала: у него ужасная работа, за которую и так платят мизер. Только растяжения шеи ему не хватало.
И все-таки новая роль очень успокоила мои нервы. Вместо того чтобы ждать, что сейчас меня убьет невнимательный водитель, я стала хищником. Охотником. Я искала жертву всю ночь. Даже не сосчитать, за сколькими людьми я следила, пытаясь решить, стоит ли врезаться в их машину.
Кэнада Мерсер: Нет, мы не позанимались сексом втроем. Девушка даже не сняла плаща. Через неделю я вернулся домой и увидел, что Сара сидит с ней на кухне и пьет чай. Мы заплатили двести долларов наличкой — чтобы она часок попила чаю. Сара все повторяла ей, какая она хорошенькая. Через неделю возвращаюсь домой, а Сара моет ей голову в кухонной раковине. Она сделала девушке завивку с мелированием и заплатила по двести долларов за каждый час из трех, которые на все это ушли.
Мы надеялись, что, если Сара повысит ее самооценку, девушка сможет найти другую работу. Мы столько беседовали с ней, хвалили ее, что совсем забыли, что собирались завести собственного ребенка. Девушка обходилась нам так дорого и отнимала столько свободного времени, что я бы и собаку себе позволить не мог. Мы до сих пор видимся с ней каждую неделю. И я, если честно, думаю, что уже есть успехи.
Эхо Лоуренс: Моей идеальной жертвой оказался водитель с трупом оленя на крыше. Убийца Бэмби — мужик в камуфляжном жилете и вязаной шапке с «ушами». Он вел потрепанный четырехдверный седан, а мертвый олень был привязан в длину так, что голова касалась ветрового стекла.
В городе не так-то легко потерять из виду мертвого оленя. Я держусь на расстоянии, проезжаю квартал за кварталом, выжидаю. Ищу идеальное место, где бы прищучить этого убийцу. Там, где авария не заблокирует движение и не повредит пешеходам.
Поймите: я охочусь на него так же, как он охотился на то несчастное четвероногое. Жду, чтобы сделать идеальный выстрел.
Вообще мне это начинает нравиться. Я страшно волнуюсь. Проскакиваю на желтый свет, держусь от него поодаль. Притормаживаю и отстаю, когда он поворачивает, потом поворачиваю следом. Пропускаю машины между нами, чтобы он не заметил, сколько я вишу в его зеркале заднего вида.
В какой-то момент я этого козла чуть не потеряла. Включается красный, а водитель нарушает и срезает направо, за следующий угол. Месяцы выслеживаний, и моя идеальная жертва убегает! Загорается зеленый, и я газую за ним, поворачиваю за тот же угол, но седан исчез. Еще один квартал. Я вглядываюсь в улицы, надеясь заметить труп оленя, этого бедного, несчастного, убитого оленя, но ничего не вижу. Полный, блин, ноль. Никого. Уже скоро утренний комендантский час, а мне меньше всего хочется получить долбаный пятисотдолларовый штраф за то, что меня засекли днем.
Сара Мерсер: Мы позвонили Тайсон-Нилам, и те признались, что тоже никогда не занимались с ней сексом. Они решили завести ребенка, потому что рассчитали: это обойдется им дешевле, чем еженедельные встречи с Эхо.
Эхо Лоуренс: Вот послушайте: я ехала домой, радуясь хотя бы тому, что не получу штраф за нарушение комендантского часа и не буду ругаться с каким-то охотником из глубинки за его разбитое крыло, — и тут вижу оленя. Машина съехала с улицы и стоит в проезде около фаст-фуда. Водитель опустил окно, высунул бородатую морду и гавкает что-то в микрофон. Во флуоресцентном свете машина как будто покрыта пятнами ржавчины. Краска поцарапанная. Почти вся желтая, как моча, только дверь водителя голубая, а крышка багажника — бежевая. Я останавливаюсь и жду.
Из окошка высовывается рука с белым пакетом. Водитель дает руке несколько банкнот. Еще секунда, и желтая машина съезжает с тротуара на дорогу. Но я снова у него на хвосте. Плотно застегиваю ремень на бедрах. Еще чуть-чуть, и мой передний бампер врежется ему в задницу. Я глубоко вдыхаю. Закрываю глаза и изо всех сил нажимаю на педаль газа.
И опять, блин, ничего! Он рванул вперед и давай лавировать среди машин, да так быстро, что задница мертвого оленя машет мне хвостом.
В погоне я забываю, что у меня парализована рука и нога. Я забываю, что половина моего лица не улыбается. В погоне за ним я не сирота и не девушка. Я не Ночная из убогой квартирки. Задница оленя пляшет в потоке машин, и это все, что я вижу.
Впереди включается красный. Желтая машина включает тормозные огни и собирается повернуть направо. На секунду олень пропадает из виду. Я поворачиваю за ним. И там, в тихом переулке, без свидетелей и полиции, я закрываю глаза и... ба-бах!
Этот звук... Этот звук до сих пор звучит у меня в голове! Время, застывшее навсегда. Жалею только, что не сгрузила через порт погоню и нападение, но я все равно никогда их не забуду.
Я врезалась в него так сильно, что олень слетел с крыши. Веревки порвались, олень распался на куски. Живот разорвался пополам. А внутри вместо крови и кишок... белое. Чисто белое.
Водитель распахивает дверь и вылезает наружу. Бородатый. Камуфляжный жилет — стеганый и огромный. «Уши» болтаются. Идет ко мне.
Я говорю:
— Ваш олень, блин... Он же ненастоящий.
А он:
— Конечно, ненастоящий!
Я спрашиваю:
— Он... пенопластовый?
Оказывается, что олень — это мишень для охотников-лучников.
Охотник меня спрашивает:
— Где, блин, твой флаг? — Заходит за мою машину, смотрит на номер. — Я уж точно заявлю о твоих фолах... без флага... удар гораздо сильнее... много фолов.
Кэнада Мерсер: Мы так и не дошли до экспериментов с ремнями и полицейскими формами. На Рождество мы спросили Эхо, что бы она хотела получить от Санта Клауса, и она сказала:
— Большой фаллоимитатор.
Но мы сложились с Тайсон-Нилами и еще несколькими парами и купили ей машину. Водитель из нее, наверное...
Эхо Лоуренс: Это долбаное мелирование! Не могла дождаться, пока оно сойдет!
Сара Мерсер: У меня навсегда пропало желание есть соус тартар.
22 — Прошлое
Из полевых заметок Грина Тейлора Симмса (Историка): Что до меня, причина моего участия в автосалках проста: я ценю свою жизнь. Я души не чаю в друзьях и близких. Я дорожу здоровьем и всеми способностями своего уже немолодого, но еще не дряхлого организма.
Я считаю себя невероятно везучим человеком, и все же бывает всякое. В нашей стране ежегодно становятся жертвами убийц шестнадцать тысяч человек. За то же время в автокатастрофах погибает около сорока трех тысяч.
Всякий раз, когда я за рулем, все, чем я дорожу, могут у меня отобрать. Вырвать из рук в мгновение ока без суда и следствия. В автомобиле каждые несколько секунд в дюйме от тебя проносится смерть. Всякий раз, когда навстречу мне едет другой автомобиль, меня могут подвергнуть пыткам, каких не применил бы ни один диктатор. Тот водитель, быть может, всю жизнь жрал гамбургеры, и когда его машина встречается с моей, его заплывшее жиром сердце отказывает. Ослепнув от боли, он хватается за грудь. Автомобиль заносит и ударяет о мой; я врезаюсь в другую машину, в бензовоз, в ограждение — или падаю с отвесной скалы.
И хотя всю жизнь я отказывался от калорийных десертов и по вечерам бегал трусцой, несмотря на всю мою осторожность, умеренность и самодисциплину, я попал в ловушку, в капкан из стали и алюминия. Мое тело пронзили тысячи осколков стекла. Моя кровь с пониженным уровнем холестерина бьет из меня горячими фонтанами.
