Философия футуриста. Романы и заумные драмы - Илья Михайлович Зданевич
Гостиница, в которую они вошли, вонючая на редкость, была погружена в полную почти тьму. Когда лестница, где двое не могли бы разойтись, была наконец преодолена, человечек оставил Лаврентия стоять в углу, а сам вошел в комнату, освещенную одной только свечой, где за столом заседало несколько бородачей, лица которых, и без того неразличимые, были скрыты под очками и шляпами. Василиск уселся, не здороваясь, и отчеканил: “Все выяснено. Дело произойдет послезавтра, и, следовательно, завтрашний день придется провести в бездействии. Так как полиция кое-что подозревает, я принял меры, чтобы некоторые из товарищей дали себя завтра арестовать с орудиями преступления, что нам окончательно развяжет руки. Бросать будет Мартиньян, кроме него никого на месте не будет. Заседание закрыто”. Он встал, вышел в коридор, схватил Лаврентия за руку и поспешно выволок наружу. Остальные долго разговаривали, наконец разошлись. Один из присутствовавших сначала выбрал один путь, а потом повернул и зашагал к дому, где его ждал начальник полиции.
Следующие сутки прошли для Лаврентия в томительных скитаниях с Василиском по городу, еще более нудных потому, что обоим пришлось преобразиться, приклеить бороды, напялить стеснительное платье и воротники и взять в руки трость, с которой Лаврентий не знал, как обращаться. Потом Василиск наговорил лишнего, и чопорный горец решил при случае доказать человечку, что тот не всегда прав.
Василиск заставлял Лаврентия проделывать такое, что подчас последний был готов взбеситься. Но поучения Галактиона не прошли даром и рассуждать не приходилось. То спутники заходили в какие-то помещения, где сидели и распивали чай преимущественно женщины, то слонялись по магазинам, покупая всякую дрянь и прося доставить в несуществующие дома, или катались из одного конца города в другой. То и дело Василиск замечал знакомое лицо, немедленно отворачивался и увлекал за собой молодого человека. После обеда, за которым Василиск не позволил ничего Лаврентию есть, объяснив, что тот не сумеет обратиться с ножами и вилками, и лакеям приказал подать Лаврентию только рюмку какого-то лекарства, уверив, что спутник уже обедал, товарищи попали в новую столовую, где между столами танцевали, но как-то особенно, и музыка была головокружительная. Лаврентий ни на что не отзывался, слишком много было всего видено, утомляло его и однообразно было до тошноты. Вечером поехали куда-то за город, в сад, где музыка была настоящая, родная, все кутили, пели и пили, голые женщины ворочали животом и мотали грудьми, и Лаврентий готов был пить и разойтись и использовать одну-другую, но Василиск опять не позволил. Что за неволя! Впрочем, вероятно, это и есть целесообразное принуждение.
В саду какая-то продавщица цветов, которую Василиск называл Анной, заявила, что аресты не состоялись и полиция знает, что покушение состоится завтра. Василиск самодовольно ухмыльнулся и купил самый тощий пучок, после чего они вернулись в город. Дом, в который теперь вошли, исключительный по великолепию, весь изукрашенный позолотой, мрамором и картинами, был самым почетным в городе домом свиданий. В огромном, с фонтаном и растениями, зале сидели десятки оголенных женщин. Лаврентий побагровел, готов был ринуться, но Василиск одернул его, выбрал одну, заявив хозяйке, что берут одну на двоих. Долго спорили. Когда же их отвели в комнату с кроватью на шестерых, женщина не легла, а произнесла целую речь, смысл каковой не был вполне ясен, но которая заключалась в указаниях на завтрашний день. Лаврентий уже не удивлялся, только недоумевал. Он хочет спать, все ему надоело. Если Василиск будет его мучить дольше, то Лаврентий никуда не будет годен. Вышли, доехали до вокзала, купили билеты, сели в поезд, но тотчас сошли и поехали в ближайшую гостиницу. Там, в одной из комнат, Василиска ждал товарищ, бывший накануне у начальника полиции. Человечек встретился с ним улыбаясь. Лаврентий, завидев койку, повалился спать, не дожидаясь приглашения и не раздевшись.
Когда Василиск разбудил его, была еще ночь. Рядом лежал вчерашний товарищ. “Не будите его, он мертв, – отрезал Василиск, – я его задушил ночью. Почему, скажу после”. Вылезли в окно на соседнюю крышу, а оттуда спустились во двор и вышли на улицу. После недолгого путешествия по переулкам постучались в запертую пивную, где им предложили комнату для ночлега. Но Лаврентий уже не мог спать в обществе Василиска, позволявшего себе убивать друзей в постели. Неоднократно разбойнику хотелось броситься на спутника, который также не спал в своем углу. День просачивался в комнату медленно до отвращения. Наконец все предметы стали различимы, а потому и видимы немигающие глаза Василиска.
Как бы случай с Галактионом не повторился. И Лаврентий решил ничего не делать опрометчиво, чтобы не сорвалось во второй раз. Его мутило всего больше от перемены в Василиске, от того, что тот утратил внешнюю беззаботность волшебника, меньше говорил, ухмылялся, давая молчанию напитываться злобой и раздражением. Теперь в глазах человечка мерцала искренняя ненависть, причин которой Лаврентий не улавливал.
Часы ожидания были нарушены стуком в дверь. Кто-то вошел в комнату. “Вот Мартиньян”, – процедил Василиск. Лаврентий обернулся и не мог удержаться от возгласа.
Сколько лет было вошедшему? Не больше, чем ему самому. Тот же рост, овал, нежная, не тронутая лезвием борода. Но взгляд, но посадка головы? Лаврентий видел, что это его взгляд, его свойства, но не нынешнего. Теперь он, несомненно, облинял, обесплотился, обабился. Тот идет на верную смерть, не колеблясь, не сомневаясь, а он, Лаврентий, хитрит, осторожен и только малодушно оттягивает конец концов. И вот разбойник готов был искать, в какой именно год, месяц и день жизни перестал быть Мартиньяном. Но, неизвестно откуда, нахлынуло незнакомое доселе решение: не стоит доискиваться; а затем усталость нежданная и неодолимая. И Лаврентий послушно сдался, ничего уж не думал, только смотрел и следил, восхищаясь, как Мартиньян ходит кошачьей походкой по комнате, делает широкие жесты, говорит шепотом, и речь его каплет, оттеняя молчание. Только когда Василиск стал трясти Лаврентия с криком: “Пора очнуться, что с вами, вы спите, что ли?” – Лаврентий стряхнул очарование, приподнялся, вышел, ничего не говоря, на улицу, где и нашел ожидавшую коляску. Уселся и направился через весь бульвар к месту.
Что за неведомый припадок чувствительности?
