Горан Войнович - Чефуры вон!
— Я подожгу, а ты побежишь. Ты же у нас спортиста. У тебя физподготовка хорошая и все такое.
Так я и знал! Ади всегда был самый большой ссыкун. В школе он тоже всегда такой — борзый, смелый, а потом, когда нужно было бросить петарду в кастрюлю с кашей, он только глаза таращил. А петарду, понятное дело, бросал кто-нибудь другой. Обычно Ацо или я. Мать его, трепача этого тощего…
— Поджигай!
Ади поджег, и моя футболка враз вспыхнула. Мы оба струхнули. Ади назад попятился, а я, как последний придурок, пытался ветку удержать, оттопырив ее в сторону и прыгая вокруг киоска. Вот цирк-то! Ади в сторону отбежал и давай мне что-то орать.
— Беги давай! Беги-и-и! Скорее!
А сам почесал от меня, типа в засаду. Делать было нечего. Я как идиот попер в сторону огромной кучи со всякой рухлядью, сваленной возле нашего дома. Даже не смотрел по сторонам, только бежал и ветку задрал высоко над головой, чтоб горящая футболка с нее не слетела. Полыхало вовсю. Мне вдруг показалось, что эта куча мусора от меня нереально далеко, в какой-то полной жопе. Наверно, потому так казалось, что я не мог бежать быстро из-за этой дурацкой ветки с футболкой. Тут я головой завертел, чтоб посмотреть, нет ли кого, кто мог бы меня узнать. А у магазина Шошкич торчит. Чтоб ему провалиться, мать его, дальнобойщика! Я голову в плечи втянул, смотрел теперь только себе под ноги. Правда, видел еще чьи-то ноги… Наконец-то добежал я до кучи и швырнул ветку прямиком в середину этой горы.
И куда теперь? Мать его, этого Джоко, фитиль ему в задницу! И Ади с его идеями туда же! Мы даже не договорились, куда мне сваливать после этой фигни. Со всех сторон люди, дома, машины, пичкэ матэринэ… Я несся в своих столетних кроссовках мимо кого-то, затем рванул в сторону фужинского замка. На парковке только одна машина стояла, а рядом куча мужиков, у шестого дома какие-то невнятные типы что-то мутили, а из парка топали две мамаши. Я как придурок пронесся мимо них и дальше — через парк — к замку. Там ездили дурацкие тачки, а перед замком торчали какие-то пидоры в галстуках и прочей байде, и мне пришлось свернуть вниз, к Люблянице. Я попер по спуску вниз — до самой ограды. Там уже никого не было. Первый раз в жизни здесь не было ни одного нарика. Я назад посмотрел… Что там? Я точно и не знал, поджег я эту свалку или кто-нибудь вытащил ветку с моей рваной футболкой? Разглядел пару человек на мосту. А так — все спокойно было. Я еле дышал и все пялился в эту сраную реку, успокоиться хотел. Какой дебил! Мне так хреново было, что сам бы с удовольствием по роже себе заехал. Кретин безмозглый! Бегал с факелом между многоэтажками, чтоб свалку поджечь! Ну редкое чмо. Стопудово весь подъезд видел, как я сам себе на голову нагадил, — лучше мне теперь вообще отсюда съехать.
Я такой вздрюченный был, на месте стоять не мог. Медленно так вверх по дороге пошел обратно в парк. Снял свитер и вывернул его наизнанку, чтоб типа выглядеть по-другому. Мне было реально стыдно. Чувствовал себя полным дебилом, охренеть можно. Пошел бы этот Ади со своими дурацкими идеями в жопу! Мать его боснийскую! И я тоже чмо… Каким надо идиотом быть, чтоб с ним на дело идти! Обвел меня вокруг пальца на раз-два-три, мать его жульническую… Чтоб ему бегать по Фужинам от Самиры до конца жизни!
Когда я из парка выходил, только тогда голову поднял и посмотрел в сторону домов — и тут увидел пламя… Ни фига себе! У-а-а-у-у-у! Круто! Армагеддон! Чтоб мне сдохнуть, в жизни такого не видел! Огонь был выше многоэтажек; светило так, будто сейчас день; народ на балконы вывалил, как на Новый год, не хватало только петард. Такого огня я еще не видел. С ума сойти… Это надо было сфотографировать. По телику показать. Ну картинка! Я к дому подходил и все таращился на этот жуткий пожар и на соседние дома. Как горит! Как в научно-фантастических фильмах! Чтоб мне провалиться! Вот так вот! Мы всех сильней, всех сильней!.. А народу все больше собиралось и перед домом, и на балконах — везде. Дурдом! А пламя все больше и больше! Треск, дым, — тут даже петарды не нужны, и без того шуму хватало. Вот это тусня!
Ни разу в жизни я еще не делал чего-нибудь такого же большого. Ну ладно, мячом там в корзину попасть на последней секунде матча, да ведь на баскет мне теперь положить, и вообще это был всего-навсего чемпионат среди юниоров. А пламя огромное! И зажег его я — Марко Джорджич! Все на него смотрели, и всем — точняк! — это казалось супер, суперкрутым! И правда, было очень круто. Никогда в жизни я такой офигенной штуки не делал! В школе у меня никогда ничего не получалось, а потом еще и баскетбол запорол. А сейчас я собой реально гордился. Наконец был собой доволен. И злости уже не было никакой. Честно, никакой.
Никому из нас — ни Ади, ни Деяну, ни Ацо, ни мне — раньше ничего похожего сделать не удавалось. Я сделал! За всех нас, за четверых! Мы всех сильней, всех сильней! Сидели мы себе на задней парте, получали свои несчастные трояки и всегда были никакими, и когда наши предки шли в школу, мы потом все четверо получали подзатыльники. И всегда у нас были замечания за плохое поведение, и мы всегда делали глупости, и мы всегда были последними бедолагами, и вечно на нас все наезжали — в общем, кончеными были лузерами. Мы там понты кидали, типа мы всех сильней, а были-то самыми голимыми потными чмошниками. Этот костер — в честь нас четверых, пусть видят все, кто нам мозг выносил, когда у нас ничего не клеилось: ни в школе, ни в кружках, ни с траханьем, ни в бизнесе, и с прочими ядрёными батонами и пичками матэриными. Смотрите теперь на этот огонь, мать вашу в зад! Сильней всех мы, сильней всех! Может, нет у нас таланта к этим вашим грёбаным словенским языкам, математикам, физикам, географиям и всякой такой хреновине! Может, у нас есть талант к чему-то другому, а вы не захотели узнать, какой у нас талант! Мать вашу налево! У каждого человека точно есть к чему-то талант. Должен быть. Только вы все думаете, что мы — безмозглые чефуры и что грош нам цена, и на хрена мы вообще нужны… Вот вам, получайте, самый большой огонь в мире! Да чтоб у вас зад поджарился! А вам слабо такой костерчик устроить? Или еще чего-нибудь такое же? Прям так вам и поверил… Да, может, мы самые талантливые пироманы в мире, только вам-то наплевать. Это типа фигня. У вас там свои домашние чтения и олимпиады по родному языку. Отсосите у меня с этой вашей байдой. Посмотрим, кто из вас разожжет огонь больше моего. Мы всех сильней, всех сильней! В ваших книгах этого нет, мать вашу вместе с ними! Мать вашу с вашими Прешернами и Цанкарами! И пусть меня все ваши народы поцелуют в зад! Мы все талантливые. Каждый в чем-то своем. Стопудово. Только не у всех есть талант к этому вашему дерьму. У некоторых другие родные языки и другие таланты. Но у нас у всех есть таланты, и мы все можем такое устроить! Не только одни ваши вшивые отличники! Но вам на это насрать! Положить вам на нас — вшивых чефуров на задней парте! Мы для вас только эти — на «-ич»!
Почему, как сто лет назад, я снова пошел на десятый этаж пешком
Меня чуть не сбила пожарная машина, потому что к дому я шел прямо по дороге. Я был как в трансе — ничего не слышал. А внутри меня все горело. Какой-то тип оттащил меня с дороги, чтоб пожарка смогла подъехать к зданию. Через десять минут они уже были здесь и в два счета потушили мой огонь… мать их красную! А потом еще полчаса все это убирали, поливали водой, ну и все такое… Вот что значит профессионалы! А ты — жалкий лузер. Можешь сколько угодно разжигать костер — хоть с многоэтажку. Они тут же примчатся со своими водометами, водичкой побрызгают — и всё! Как будто ничего и не горело.
Народ с балконов начал уходить, толпа у дома тоже стала разбредаться. Короче, кончилась тусня. Я стоял перед домом и смотрел на сожженную кучу мусора — один пожарный продолжал поливать ее водой. Вдруг кто-то схватил меня за шиворот и потащил к подъезду, как кошку. Все это так быстро случилось, что я даже не успел сообразить, в чем дело: хопа — и влетел в одну дверь, хопа — и в другую, и к лифту. Там я все-таки вывернулся и увидел Радована в майке, а смотрел он на меня — как маньяк, и тащил меня, как псих, за собой. Возле лифта народ толкался, тогда Радован развернулся и попер в сторону лестницы.
— Эй! Не трогай меня! Эй!
— Только пикни! По стенке размажу! Чтоб я тебя не слышал!
— Пусти!
— Заткнись, тебе говорят!
Радован дал мне подзатыльник и потащил меня вверх по лестнице. Силища у него все еще была как у быка. Весь жиром заплыл, живот торчит, а сам — как каменный. Никаких шансов не было от него вырваться. Он тащил меня по ступенькам не останавливаясь, чокнутый. Я даже повернуться не мог, видел только, как те, у лифта, на нас с Радованом уставились, будто мы гуманоиды какие-то. Одна тетка рот рукой зажала, как те мамашки в фильмах, которые что-то ужасное увидели. Хотя на самом деле плевать им на всё с высокой колокольни. Им-то как раз спокойнее, если они знают, что есть балбесы похуже, чем их мужья и сыновья.
