Александр Бренер - Бздящие народы
Докладчикам стало отнюдь не до смеха.
Докладчики разозлились
И кровью налились, напузырились.
Бренер быстро сбежал со сцены
И прыгнул к Кулику на колени:
Дал ему в зубы и прямо в пятак! Кулик ведь действительно жлоб и мудак!
А Барбара Шурц, памятуя о Тайсоне
И Ван-Гоге,
Откусила ухо Лейдерману или Фишкину
В темноте. (Непонятно кому, в итоге.)
Те-те-те!
Вот это скандал!
Кто-то на пол упал!
Кто-то ребро поломал!
Осмоловский наступил прямо на кал!
Чей это кал?
Чей это кал?
О, девический кал!
Свежий девический кал!
Свежий, дымящийся девичий кал!
Обвал!
Завал!!
ПОСЛЕДНИЕ БЛИНЫ
В общем, осознали мы, что пора нам из Москвы уматывать. Настала пора. План выполнен. Дела закончены. Пылью и утробным ужасом мы уже надышались. На ничтожество местной художественной жизни насмотрелись. Свою беспомощность перед животной властью ощутили. Деньги окончательно растранжирили. Оставалось только поужинать с другом Кудрявцевым блинами с икрой. Или с вареньем — на прощанье.
Пошли мы в модный трактир «Ёлки-палки». Кормят там грибочками, окрошкой, блинами, кашей гречневой, пельменями да варениками. Барбара заказала вареники с вишней, Сергей — пельмени со сметаной, а Александр — блины с грибами. Так и поужинали. Ну, и чаю попили, ну, и по рюмке водки выпили, а Барбара ещё и кружку пива. Всё, как полагается, отметили отъезд. Конечно, это было поражение. Конечно, бегство. А что. Кремль, что ли, было взрывать? Лужкова из засады обстреливать? Ельцина? Эх, ёб твою мать, прощайте, блины и берёзы! Прощай, симулянт Осмоловский! Прощайте, холуи и волкодавы! Общий привет!
ПОСЛЕДНИЙ СЕКС
А в ночь перед отлётом Александр и Барбара сексом занимались. Как в старые добрые времена, помните? Нет, даже лучше. Александр за это время технологиям секса обучился. Пизду лизать стал виртуозно. Сначала так пальчиком её пощупает, чуть-чуть помесит, как старая индианка кукурузное тесто, а потом как начнёт её языком охаживать! Губки, клитор, клитор, губки! Оп! Раз-два, жопа-голова! Раз-два, жопа-голова!
Барбара тоже хуй сосать научилась мастерски. Постучит сначала по нему языком, потом зубками прихватит нежно, а потом — и языком, и зубками, и губками: чудовищное наслаждение! А! Бесконечное сладострастие!
Покусывает его, подёргивает, полизывает, затягивается им, как сигаретой, пожёвывает его, как резинку, слюну в него впускает, как сок в трубочку. Ночь начинает прыгать в голове, как акробат на трапециях. А! А! А!
А потом, когда хуй нальётся кровью, как камикадзе в последнюю минуту, Барбара, медленно садится на него. О-о-о-о-о! Садится! И начинает двигаться со сосредоточенным детским лицом. Таким внимательным, углублённым, серьёзным лицом. Привстанет и сядет снова, привстанет и сядет. Медленно, медленно. А потом ускоряет темп. Всё быстрее, быстрее, так что хуй становится горячим от трения, а пизда бесчувственной и могущественной. А потом темп снова падает, и похоть возгорается с новой неведомой силой. Громы небесные! Оргонная энергетика! Оргазм подкатывает неожиданно, но его можно сдержать лёгкой переменой движения. Почти незаметной, слабой переменой! И снова можно ебаться до бесконечности! Снова можно варьировать и разнообразить ритм, строй, напряжение. Разнообразить и нюансировать но всё-таки не беспредельно, ибо гениталии могут устать и свирепая похоть — притупиться. Поэтому главное — это знать, когда кончить. Барбара кончает обычно дважды, а то и трижды за сеанс и последний раз — вместе с Александром. Это искусство, чёрт возьми, искусство! Мы можем этим гордиться! Мы к этому упорно шли! Мы этому научились! Это не просто технологии: это ещё и страсть, и взаимопонимание, и сотрудничество! Это опыт! И любовь, безусловно! И в эту последнюю ночь в Москве у нас это опять получилось! Безукоризненно! Сногсшибательно! Божественно! А потом мы переплелись и заснули. Грязные, с забитыми ядовитой пылью, носами, совершенно удовлетворённые. Отключились.
ПОСЛЕДНЯЯ ГЛАВА
Утром был самолёт. Снег шёл с серого волнистого неба. Мы смотрели на огромное лётное небо через гигантскую витрину аэропорта. Люди в комбинезонах хлопотали у нашего самолёта. Мы возвращались в Вену.
Впрочем, это не было возвращение. Скорее, очередная пересадка. Очередной этап, переменный пункт к слегка запутанном маршруте. Всё в порядке? Хули? Побыли в Москве, теперь летим в Вену, а оттуда, может быть, в Лос-Анджелес или Лиссабон. Мы предъявили наши билеты белокурой женщине в униформе и получили от неё купоны на места в салоне. По металлическому коридорчику мы двинулись к самолёту.
Через полчаса мы были уже над облаками.
Пиздец. Книжка подошла к концу. Пусто за окном, в салоне тоже, кстати, пустовато. Самолёт гудит. Это боинг: русские теперь покупают боинги. Стюардесса безнадёжно толста. Она наливает нам кока-колу. Улыбочка у неё ещё та: такая улыбочка могла бы быть у монтерлана и корошо. Кстати, куда они подевались? Неизвестно: то ли сгинули навеки, то ли притаились в кабине пилота. Хер с ними — надоели.
Что ещё сказать? Совершенствуйте технологии сопротивления! И не будьте ишаками. Между прочим, какое красивое слово, почти, японское: ishakami. Главное, сберегайте себя от ебучей власти. Это трудно:
власть внутри нас. Таким образом: garbage in, garbage out. Ничего не поделаешь, такая вот хуйня. И всё-таки, не нужно трусить и скулить, никаких депрессий! Депрессии всегда на руку власти, запомните это хорошенько. Everything under control, yes? Да, да, да, только постарайтесь, чтобы это был ваш собственный контроль, а не контроль ГЕСТАПО. С другой стороны, бесконтрольность иногда тоже прекрасная вещь. То есть, опять таки, всё локально и специфично. И никаких универсалистских схем, пожалуйста! На хуй!
Хватит. Книжка закончена, никаких больше слов не нужно. Никаких послесловий, никаких эпилогов. Книжка — крошечное событие, игрушка в чьих-то руках, вещица. Хотелось бы, чтобы она была напечатана. Да. Кудрявцев, пожалуйста! Альфред Кобран, наш австрийский друг, мы просим! Очень просим! Пусть книжка выйдет и вступит в игру, а там посмотрим. Кроме книжек нужно ещё кое-что. Нужно наносить удары. Культура — это война за новые человеческие отношения!! Да! А теперь мы ставим точку. Вот она: точка. Баста. Кочка. Мазда. Дрочка.
ЭПИЛОГ, А-А-А
И всё-таки мы решили написать эпилог. Дело в том, что мы не хотим давать никаких прав на нашу книжку всяким там критикам и интерпретаторам. Конечно, это смешная претензия, конечно, смешно! Но ведь они-то и есть настоящие ишаки, эти критики! К тому же ещё и крайне злобные, тупые, невнимательные. Поэтому мы решили сами сочинить критику на наше произведение. Вот она, читайте.
Конечно, наша книжка так себе. Слишком много секса, глупостей и каких-то прыщей. С другой стороны, слишком мало настоящего сопротивления и анархии. Слишком много сомнений, мелкой рефлексии и смутных высказываний. Слишком мало прямых политических формулировок. Слишком много воплей, ненужных эмоций и сквернословия! Слишком мало аналитического материала. Слишком много литературщины. Слишком мало историзма.
(Укэй. Всё это так. По подумайте сами, в каком трудном положении мы находимся. Русский кобелёк и австрийская сучка — без всякой посторонней помощи (кроме Фуко) и даже без денег. Вокруг нас ни одного сочувствующего лица — только жестокие, равнодушные, глумливые позднекапиталистические хари. Институции нам не помогают, да мы и не верим в институции. Есть от чего впасть в отчаяние, есть от чего заскулить.
Но мы всё же этого делать не будем. Мы всё-таки попробуем работать дальше. Попробуем проводить нашу локальную сопротивленческую политику до самого конца. До какого конца? Наивный вопрос: конец явственно различим уже в этой нашей книжке. Конец — это кляп, всунутый в нашу глотку неолиберализмом и всей обслуживающей его современной спекулятивной культуркой, конец — это нарастающее отсутствие всякого творческого импульса, конец — это повторённое снова и снова присутствие этого отсутствия. Конец — это подлое, лживое, беспомощное молчание, вихляющее, кокетливое хихиканье, модное идиотничанье. Конец — это распад, пустота, тухлое прозябание, дешёвая нирвана, пиздец котёнку. Конец — это последний, никому не нужный вопль, исторгнутый из глотки Барбары Шурц и Александра Бренера и запечатленный на бумаге: А- а-а-а! А-а-а-а-а!!! Ааааааааааааааааа аааааааааааааааааааааааааааааааааа аааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа
аааааааааааааааа аааааааааааааа а!!!!!!!!!!!!! А — а — ааааааааа
аааааааааааааааааааааааааааааааааа аааааааааааааааааааааааааааааааааа аааааааааааааааааааааааааааааааааа аааааааааааааааааааааааааааааааааа аааааааааааааааааааааааааааааааааа аааааааааааааааааааааааааааааааааа аааааааааааааааааааааааааааааааааа аааааааааааааааааааааааааааааааааа
аааааааааааааааааааааааааааааааааа аааааааааааааааааа а!!!!!!!!!!!!!!!!!
