Оззи Осборн - Я — Оззи
— Ты едешь только двадцать километров в час!
Через тысячу лет, как показалось, мы доехали в больницу Queen Elizabeth Hospital в Эджбастоне. Теперь нужно только остановиться, но всякий раз, когда я нажимал среднюю педаль, машина начинала попеременно трогаться и тормозить с омерзительным скрежетом. Скажу вам правду, мне повезло, что не въехал в зад машине скорой помощи. Каким-то образом мне удалось сделать так, чтобы колеса перестали крутиться, я вытащил Телму из машины (это было непросто, она постоянно охала и сопела) и привел её в родильное отделение.
Несколько часов спустя, точно 23:20, родилась малышка Джессика Осборн. И так в первый раз я стал отцом. Было 20 января 1972 года. Холодная, безоблачная зимняя ночь. За больничным окном в небе были видны все блестящие россыпи звезд.
— Какое дадим ей второе имя? — спрашивает Телма и прижимает малютку к груди.
— Starshine[38], — отвечаю я.
5. Как я убил пастора (в Atrocity Cottage)
Летом 1972 года, полгода спустя после рождения Джессики, мы снова полетели в Штаты, на этот раз, чтобы записать новый альбом. Назвать его решили «Snowblind»[39] в честь нашего нового пристрастия к кокаину. К тому времени, я запаковывал в нос столько порошка, что каждый день должен был выкуривать целый чемодан травки, в противном случае мое сердце не выдержало бы. Разместились мы в Бел Эр по адресу Страделла Роуд, 773, в резиденции 30-х годов, снятой вместе с горничными и садовниками. Дом был собственностью семьи Дюпон[40], в нем было шесть спален, семь ванных и собственный кинозал (где мы писали тексты и репетировали), за домом находился бассейн на сваях, который выделялся на фоне леса и гор. Никуда мы оттуда не выходили. Выпивка, наркота, еда, девочки — все было с доставкой на дом. В хороший день в каждой комнате у нас стояло по миске белого порошка и по ящику бухла, к тому же по дому слонялись приблудные рокеры и девочки в бикини — лежали в спальнях, на диванах, на лежаках у бассейна — и все обдолбанные, как и мы.
Практически невозможно оценить, сколько кокса уходило в этом доме. Мы открыли для себя, что после кокаина, каждая мысль, каждое слово, даже малейшее предположение становилось самым удачным в твоей жизни. Порою товар уходил так быстро, что его должны были доставлять два раза в день. Не спрашивайте, кто всем рулил: помню одного подозрительного типа, который постоянно висел на телефоне. Но он наверняка отличался от других подозрительных личностей: был хорошо пострижен, говорил как студент престижного университета, носил белые рубахи и элегантные брюки, словно собирался на работу в офис.
Однажды я спросил его: «Чем ты, на хер, вообще занимаешься, чувак?»
Он только рассмеялся и нервным движением поправил свои большие, темные очки. А мне было все равно, главное, чтобы товар не кончался.
Когда меня торкало, я любил валяться всю ночь перед телевизором и смотреть американские программы. В то время, по окончании нормальной программы, в полночь можно было посмотреть только одно: рекламные ролики Кэла Уортингтона, который толкал беушные тачки в Лонг Бич или где-нибудь еще. Приколист, он всегда появлялся в эфире со своей собакой по кличке Спот… вот только собака никогда не была собственно собакой. Могла быть аллигатором на поводке или каким-то не менее странным существом. Кэл любил произносить свою коронку: «Если вы найдете дешевле, я съем клопа». А потом выполнял разные трюки, например, его привязывали к крылу самолета, который делает в воздухе петлю. Через несколько часов втягивания кокса и просмотра этого дерьма, у меня было впечатление, что я схожу с ума. Самое смешное, он по-прежнему этим занимается, старина Кэл. Ему, должно быть, примерно тысяча лет.
На Страделла Роуд, 773, мы откровенно валяли дурака, удивительно, что еще удавалось сочинять музыку. А там был не только кокаин. Мы затарились пивасиком. Я притащил из Англии несколько «бочонков для вечеринки» самого лучшего биттера, купленного в моем любимом винном погребке. Емкость каждого бочонка — пять пинт, а в одном чемодане помещалось шесть таких бочонков. Это напоминало «в Тулу со своим самоваром», но мы скучали по нашему старому доброму английскому пиву. «Нафаршированные» коксом, мы лежали возле бассейна, жара под сорок, потягивали выветрившуюся бирмингемскую мочу и любовались видом на Бел Эр.
Потом пришлось немного сбавить обороты, так как на несколько дней приехала Телма, без ребенка. Однако, примерное поведение долго не продлилось. Как только она уехала в аэропорт, чтобы вернуться в Англию, мы опять превратились в животных. Например, во время творческих исканий, никто не утруждал себя походом наверх в туалет, просто выходили на балкончик и отливали за перила. Балкон был очень низко, практически на земле. Однажды Тони взял голубую краску в аэрозольной упаковке, притаился за перилами, а когда Билл вышел отлить, распылил ему краску на член. Слышал бы ты эти вопли, чувак! Зачёт! И вдруг через две секунды Билл вырубился, упал вниз головой через перила и начал катиться вниз с холма.
Я сказал Тони: «А ну дай-ка взглянуть на эту краску».
Подает мне баллончик, а там на боку надпись заглавными буквами: «Внимание! Избегать попадания на кожу. Это может привести к появлению сыпи, ожогов, конвульсиям, тошноте и/или потере сознания. Если наблюдается один из этих симптомов, необходимо обратиться к врачу».
— А, ничего с ним не будет — говорю я.
И в натуре, ничего не было. Ну, разве что какое-то время у него был хрен голубого цвета.
Несмотря на этот балаган, в музыкальном смысле несколько недель, проведенных в Бел Эр, дали самый мощный толчок нашей карьере. По моему мнению, «Snowblind» является одним из лучших альбомов в истории «Black Sabbath», хотя фирма грамзаписи не позволила нам сохранить название. В то время, кокаин был в заголовках новостей и никто не хотел, чтобы наша пластинка породила кривотолки. А мы и не собирались ругаться.
Итак, после записи новых песен в «Record Plant» в Голливуде название «Snowblind» было изменено и наш четвертый альбом назывался просто «Vol.4». Несмотря на это, нам удалось вставить между строк скрытые реверансы кокаину. Кто посмотрит повнимательнее, в благодарностях на обложке увидит посвящение «классной фирме Кокса-Кола из Лос-Анжелеса».
И это было правдой — этот альбом был круто замешан на кокаине. Когда слушаю такие вещи как «Supernaut», я почти чувствую его вкус. Эта пластинка — сплошное втягивание «дорожек» в ваши уши. Фрэнк Заппа однажды мне рассказал, что «Supernaut» — это одна из его самых любимых рок-н-ролльных вещей всех времен, потому что в ней чувствуется адреналин. Просто космос! И это — в 1972 году, спустя всего лишь два года с момента, когда самым большим комплиментом, который мы могли услышать, были слова: «Вы не облажались в Карлайл!». А теперь у нас было больше денег, чем у «Queen» (мы так считали), три кассовых альбома в хитпарадах, поклонники по всему миру, и завались бухла, наркоты и телок.
Мы были на седьмом небе. Да что там — на восьмом и еще выше. И нам по-прежнему была небезразлична музыка. Она, в первую очередь, должна была впечатлить нас самих, а потом и всех остальных, а если так получалось, что людям нравилось то, что мы делаем, нас это радовало вдвойне. Именно так произошло с песней «Changes», которая звучала иначе, не так как все остальное до сих пор. Когда люди слышат название «Black Sabbath», все думают о тяжелом звучании. А нам хотелось чего-то большего, особенно, когда мы пытались вырваться из этой сраной черной магии. Если речь идет о «Changes», Тони просто подобрал аккорды на рояле, я напел мелодию, а Гизер написал волнующий текст о расставании с женой, которое собственно переживал тогда Билл. С самого начала я считал, что это отличная песня.
Я не устал слушать её снова и снова. И делаю это по сей день: когда пускаю ее с АйПода, довожу всех до бешенства, потому что остаток дня пою только эту песню.
В определенный момент, мы стали задумываться, откуда, бля, берется весь этот кокс. Знали только, что его привозили в безликих фургонах, упакованный в картонные коробки. В каждой коробке было около тридцати капсул, три слоя по десять штук, каждая капсула завинчена крышкой и запаяна воском.
Отвечаю: этот кокс был самым белым, самым чистым и мощным товаром, который только можно себе представить. Одна тяга и ты властелин Вселенной.
Быть человеком-пылесосом нравилось всем нам, но мы знали, что разгорится скандал, если нас накроют на одной такой поставке, особенно в Штатах. Мне не улыбалось провести остаток жизни в тюряге Лос-Анжелеса с членом какого-нибудь жирного гангстера у себя в заднице. Чувство постоянного стрёма доводило меня до паранойи. И немногим позже я накрутил себя, что наш наркодилер из универа работает на ФБР, полицию Лос-Анжелеса или грёбаное ЦРУ. Однажды вечером мы все вместе пошли в кино в Голливуд на «Французского связного». Этот культпоход был большой ошибкой. Сюжет фильма основан на реальных событиях из жизни двух нью-йоркских полицейских, работавших под прикрытием, которые повязали группу международных контрабандистов героина. Когда на экране пошли титры, у меня участилось дыхание.
