Алистер Кроули - Дневник наркомана
Лу захлопала в ладоши, визжа от восторга, однако Фекклз сказал: "Ладно, тогда все в порядке. Но это очень серьезное предприятие. В таком настроении вы на него не пойдете. Туда надо идти очень тихо, на трезвую голову, и открыться только когда прозвучат слова "Через край"".
Мы сделали вид, что сосредоточились, чтобы ему угодить, но я не мог все же до конца закрыть глаза на тот факт, что я, похоже, проигрываю свои деньги, потому что белый слон взял и превратился во вполне ординарного зебу или брахманскую корову, или в лучшем случае во двугорбого верблюда или Бактрианского дромадера, то есть наконец в животное полностью неподходящее по своей натуре, чтобы выигрывать деньги тем осмотрительным людям, которые на него поставили.
Взволнованный этим обстоятельством я едва ли был в состоянии понять природу предложений, излагаемых выступившим с докладом Высокочтимым Братом Феккльзом, Действительным Заместителем Главного Генерального Секретаря.
Но вчерне они сводились к следующему: следовало запереть все наши бумаги и драгоценности, оставив лишь немного мелочи, ради предосторожности, а Фекклз прибудет как условлено, с маскарадными костюмами неополитанских рыбаков для меня и Лу. Мы не должны брать с собой ничего, кроме револьверов каждый, и опять же небольшого количества мелочи, после наступления темноты следует проскользнуть с террасы отеля так, чтобы нас никто не заметил, к катеру, который доставит нас в Сорренто; там нас будет ждать автомобиль, который привезет нас в Неаполь около часа ночи, и тогда уже мы пойдем в питейное заведение "Fauno Ebbrio" ,[12] и как только набережная обезлюдеет, он подберет нас и отведет прямо в "Жареный Кот", и там мы в первый раз сможем узнать какова эта жизнь на самом деле.
Я назвал это вполне правильной, достойной, здравой программой. Ведь долг каждого Англичанина — узнать без каких-либо помех для собственного бизнеса как можно больше о загранице. Сведения этого рода всегда пригодятся на случай еще одной европейской войны. Ведь знанием именно таких вещей Фекклз и был обязан тем положением, которое он занимал в Секретной Службе, будучи доверенным конфидентом тех таинственных разведок, что оберегают благосостояние нашей возлюбленной державы.
Благодарю вас, на этом можно завершить развлекательную программу на сегодня.
Именно это я хотел сказать Фекклзу. Он всегда инстинктивно понимал, когда его присутствие становилось нежелательно. Поэтому сразу же после того, как мы пришли к предварительным договоренностям, он поспешно принес извинения, поскольку долг требовал его присутствия на вилле, где остановилась его жертва, так как надо было установить диктофон в комнате, где тот собирался обедать.
Таким образом Лу была в моем распоряжении вплоть до завтрашнего дня, когда он явится с маскарадными костюмами. И я не собирался терять ни минуты.
Признаюсь, я чувствовал себя паршиво от того, как подвело меня белое облако. Я бы погнался за этим глупым старым солнцем и сам, не будь я женат.
Как бы то ни было, мы были одни, одни навсегда, Лу и я, на Капри, и все это было слишком здорово, чтобы в это поверить! Свет солнца и свет луны, и свет звезд! Все они читались в ее глазах. И с каким вызывающим жестом она вручила мне кокаин! Я знал, что значит быть сумасшедшим. Я мог превосходно понять, отчего глупые шуты, которые не лишены рассудка, боятся его потерять. Я и сам был таким, пока не знал ничего лучшего.
Этот паршивый народишко измеряет мир на свой аршин. Он затерян в необъятных просторах Вселенной, и в следствии этого боится всего, чему случается превзойти его собственные пределы.
Мы с Лу отбросили в сторону жалкие мерила человечества. Подобные вещи хороши только для ученых мужей и портных; но мы одним прыжком отождествили себя со Вселенной. Мы были также несоизмеримы, как отношение окружности к ее диаметру. Мы были столь же выдуманы и нереальны с их точки зрения, как квадратный корень из минус единицы.
Человечество не имело никакого права нас судить. Ошибкой было уже рассматривать нас как простых бесперых двуногих. Возможно мы и выглядели человеческими существами в их глазах; присылали же они нам счета и все прочее, как будто мы и в самом деле были людьми.
Но я отказываюсь отвечать за ошибки посредственных животных. Я потакаю им в их заблуждениях, потому что они — лунатики, а лунатикам не надо противоречить. От этого, однако, очень далеко до признания, что за их галлюцинациями стоит какая-либо фактическая основа.
Я бывал в их дурацком мире здравого смысла где-то миллион лет тому назад, когда меня еще звали Питер Пендрагон.
Но зачем вспоминать болезненное прошлое? Разумеется сильными не становятся за одну минуту. Возьмем к примеру орла. Кто он такой, пока пребывает в яйце? Ничто, всего лишь яйцо с возможностями. И вы не ждете, что вылупившись из яйца он в первый же день слетает на Нептун и обратно. Ведь не ждете!
Но день ото дня, во всех отношениях, он становится лучше и лучше. И если я когда-нибудь шлепнусь и вспомню о своем происхождении от раздвоенной редиски, все, что мне будет нужно — это поцелуй из уст Лу или понюшка кокаина, чтобы вернуться туда, где мой дом родной — в Рай.
Не смогу вам ничего рассказать о последующих двадцати четырех часах. Достаточно будет сказать, что все мировые рекорды были побиты, и еще раз побиты. И мы дышали просто как пара голодных волков, когда заявился Фекклз со своими косттюмами и пистолетами!
Он повторил прежние инструкции, присовокупив к ним почти отеческий совет, сказанный весьма доверительным тоном.
— Я знаю, что вы меня простите; я ни на секунду не ставлю под сомнение вашу абсолютную способность постоять за себя, но вы никогда раньше в этих местах не бывали, и не должны ни на миг не забывать о резком и бурном нраве обитателей итальянского Юга. Он подобен внезапному шквалу, которого так опасаются рыбаки. Часто это просто выплеск эмоций и выглядит страшно только со стороны, но вам следует держаться подальше от любых ссор. В "Пьяном Фавне" может быть полно пьяных хулиганов. Сядьте у двери; и если кто-нибудь начнет приставать, тихонько улизните и гуляйте, пока все не прекратится. Вам ни к чему связываться с полицией.
Мне была очевидна мудрость его указаний, хотя с другой стороны, лично сам я не прочь был подраться. Единственной мухой в аптечном настое медового месяца, пусть я этого и не замечал, было как раз некоторое отсутствие возбуждения от азартной игры со смертью, к которому меня приучила война.
Достаточно было мимолетного напоминания об этих диких страстях — ссоры двух лодочников, бранящегося по пустяковому поводу туриста, — чтобы кровь ударила мне в голову. Я только и хотел, что законного предлога для умерщвления нескольких сотен человек.
Но природа мудра и снисходительна, и мне всегда удавалось избавиться от этого с помощью Лу. Тяга к убийству и тяга к сексу нераздельно связаны в нашем прошлом. Все, чего цивилизации удалось добиться, так это научить нас притворяться, будто мы этого не замечаем.
План стартовал без малейшей заминки. Наша комната выходила на террасу, погруженную в густую тень. Вряд ли в отеле мог быть кто-нибудь еще, учитывая время года. Небольшой ряд ступенек, сбоку от террасы, вывел нас под арку, увитую виноградной лозой, а затем — на ослиную тропу, которая на Капри считается дорогой.
Никто не обратил на нас никакого внимания. Прогуливались влюбленные парочки, ватаги крестьян, на ходу поющие под гитару, да двое-трое счастливых рыбаков, плетущихся домой из винной лавки.
Мы нашли катер на причале, и тотчас впали в восторженное состояние. Нам показалось, что и минуты не прошло, а мы уже очутились в Сорренто, где уселись в поджидавший нас громадный родстер. Без единого слова мы тронулись с места на предельной скорости. Красота этого маршрута общеизвестная; и все-таки:
We were the first that ever burstInto that silent sea.
Мир был сотворен заново ради нас. Он возник в виде калейдоскопических фантасмогорий восхитительных звуков, картин и запахов; и все они казались простыми украшениями для нашей любви, обрамлением для бриллианта нашей сверкающей страсти.
Даже те несколько миль на въезде в Неаполь, где дорога проходит через унылые, омраченные торгашеским духом пригороды, приняли новый вид. Это были простые очертания зданий на фоне неба. Но нам они каким-то образом напомнили выщербленный контур партитуры Дебюсси.
Но все эти красоты, какими бы изысканными и захватывающими они ни были, содержали в себе нечто поверхностное. На дне наших сердец, вот где бурлило и вздымалось добела раскаленное озеро расплавленного инфернального металла.
Мы еще не знали, какие ужасные, чудовищные гадости поджидают нас в "Гатто Фритто".
Я установил, что действие наркотиков частично стирает свежие пласты памяти. Ими же достигается сходный результат и в плане морали, только еще более эффективный. Труды бесчисленных поколений, потраченные на эволюцию, оказались загублены в один месяц. Мы все еще сохраняли до некоторой степени условности приличия; но мы понимали, что это с нашей стороны только искусное обезьянничание.
