Волшебный мир БДСМ - Андрей Валерьевич Ганеша
Но через пять месяцев Золкин вспомнил про меня и пригласил на первое мое вечернее рабочее заседание. Заседание началось с того, что Золкин обозвал моего непосредственного начальника мудаком и бездарностью. Прочитав в моих глазах, что такое обращение руководства к работникам для меня неприемлемо, Золкин добавил, что время от времени нужно людям устраивать некий разгон, чтобы они излишне не расслаблялись. Затем Золкин пустился в воспоминания о том, как он служил в армии и какие у него были спортивные достижения. Эти рассказы выглядели комичными от человека в красных штанах, с несерьезной футболкой и огромным животом. Золкин действительно был здоровенным мужиком с огромными кулачищами, но его вес за 120 кг позволял сомневаться в его сегодняшних спортивных успехах.
Я на правах новичка первый дочитал свой доклад, получил порцию комплиментов от шефа, был отпущен домой. Напоследок Золкин даже сказал, что со мной интересно. Для меня эта похвала носила скорее негативный характер. Я понимал, что если ему это интересно, то теперь мой рабочий день будет на 5–6 часов длиннее, притом что компенсировать это материально никто не планирует.
Конечно же, я понимал также, что как новенького рабочих вечеринок в стиле офисного БДСМ меня Золкин поначалу щадит, стараясь внушить, что такого рода времяпрепровождение вполне обычное дело. Но я понимал, что очень скоро буду сидеть до конца вместе со всеми, слушать ненужный мне бред, что прекратятся мои занятия боксом, как и всякие другие занятия, поскольку 14–15 часов я буду проводить на работе.
Примерно так оно и получилось, месяц я участвовал на правах новенького в его вечерних забавах. Когда он рассказывал байки, каким огромным трудом, по ночам и в муках, на аудите он сделал свои миллионы, какие соревнования он выиграл, какие громкие процессы в Западной Европе и России он вел, как за одну его визитную карточку ему платили пятьдесят тысяч евро. Иногда в своих вечерних рассказах он представлялся бандитом, иногда бизнесменом, иногда фермером, иногда своим в доску парнем, а иногда он играл роль барина, злого или доброго, в зависимости от настроения.
Когда Золкин рассказывал очередную небылицу о бандитских стычках или еще о чем-то, он часто обращался к своему помощнику Сергею Холоденко: «Ну, скажи, Серег, так же оно было?» Холоденко молча кивает, его интеллект не способен был поддержать красноречие хозяина, но его вынужденная собачья преданность импонировала хозяину.
Второй помощник Золкина, Ладехин Олег, в то время на вечерних заседаниях не присутствовал, он приходил рано утром и до девяти вечера готовил всех к заседанию, а сам спешил к ревнивой жене. Он считал себя своим в команде Золкина, но Золкин так не считал, команда ему была ни к чему, он держал людей, пока они ему не надоедали, а потом, как сломанные игрушки, выбрасывал. Холоденко и Ладехина Золкин критиковал редко, все-таки вместе с ними и доктором Мишей они вместе работают более пятнадцати лет.
Был среди нас человек, который за свой профессионализм не подвергался публичной порке, таким человеком был руководитель юристов Сергей Петров. Впрочем, и он в конце концов сбежал от Золкина, и, чтобы избежать моральных унижений, а может, и побоев, Серега даже не забрал трудовую книжку.
Были и люди, которым по их психической конституции очень даже подходил офисный садизм нашего шефа. Налоговым юристом к нам устроилась девушка Лариса. Лариса — разведенка, мать двоих детей, отличница и мазохистка. Каждый вечер я наблюдал, как она плачет при всех на вечерних заседаниях. Золкин чувствовал мазохизм Ларисы и легкими, колкими замечаниями доводил ее до слез. Вначале я даже хотел заступиться за Ларису, но потом заметил, что она кайфует от всей этой ситуации с публичными унижениями и слезами и даже, чтобы продлить себе удовольствие, на следующий день она обсуждала негодяйства Золкина.
Но по большей части люди просто терпели Золкина, боясь неизвестности, которая ждала их за дверями офиса. Отчасти я также принадлежал к их числу. После первого же вечернего заседания я для себя понял, что работать в этом месте я не буду, и стал искать себе новую работу. Имея 14-15-часовой рабочий день, это было не так просто, но я даже умудрялся в обед убегать на редкие собеседования.
Через месяц после моего первого заседания Золкин ушел в двухнедельный отпуск. Надеясь, что мне удастся исчезнуть из его поля видения и он обо мне забудет, после отпуска Золкина я тоже ушел в отпуск и уехал во Вьетнам, где стало окончательно ясно, что союз с моей любимой девушкой Викой рухнул. Посидев еще неделю на больничном, я вышел на работу. Действительно, на месяц я выпал из памяти Золкина и мог спокойно приходить в себя.
На самом деле, конечно же, все это было не очень спокойно. Меня мучили бессонница и кошмары моего будущего. Никто не учил меня расставаниям и умению не бояться прошлого или будущего. А ведь это зря. Если бы в школе мне рассказали об этом вместо дискриминантов, то, возможно, в будущем я бы избежал многих ошибок. А между тем эти правила довольно просты и банальны. Нельзя жить с человеком, который тебя предает, и нужно постоянно преодолевать себя и свои страхи.
Через месяц Золкин вспомнил обо мне, и я, уже преодолевая свое желание плюнуть на все и уйти, утешал себя тем, что Золкин — лишь испытание, не принимая его слова о том, что я хуеплет и бездарность, я становлюсь лишь сильнее. На самом деле я принимал эти слова всерьез, и порой мне очень хотелось его ударить табуреткой по голове, но тогда вмешивалась алчность, мне хотелось получить свою зарплату, а после драки я ничего не получил бы.
Были среди нас и те, кто все-таки не хотел мириться с постоянными издевательствами. Так вот юрист Ирина после публичной порки на совещании на следующий день взяла и написала заявление об увольнении. Мужчины же старались терпеть, боясь подвести семью, которая камнем висела на их шее. Тем временем что-то не так пошло с бизнесом Золкина, по всей видимости, это была банальная обналичка через его «Интеркоопбанк», и его унижения становились все изощреннее. И теперь уже
