Петр Воробьев - Набла квадрат
– Но, ежели по тебе судить, рыцари-то не все мразь?
– Но их осталось человек двести, и то все при дворах разных государей и враждуют друг с другом.
– А с другой стороны гор?
– Там, пожалуй, есть человек четыреста летчиков, но они все присягали Ратратрымыргу.
– Ну и что?
– Тебе они служить не будут.
– Брось, можно подумать, твой Ратрать… – Горм забыл следить за дыханием и запнулся. – Можно подумать, твой Трататать – это что-то серьезное.
– Куда уж серьезнее. Они пытают наших пленных и отправляют их на урановые рудники.
– И там все они умирают. Тогда откуда это известно?
– А своих солдат и летчиков, попавших к нам в плен, но сбежавших обратно, вешают на цепях вниз головами и сжигают живьем.
– Вранье.
– Я видел хронику.
– Подделка. Пропаганда. Я сам видел подпись на той газете, что валялась в твоем самолете под сиденьем: «Главная редакция пропаганды насилия». А ты не дрыгайся, жертва судебной медицины!
Последняя фраза была обращена к охраннику, первым вылезшему из паруса.
– Ладно, я еще пошатаюсь по этому городишку. Фенрир, что остальные пираты?
– Они так торопились убраться, что махнули через бухту напрямую, ну и…
– А. Птички?
– Работы на два дня.
– Эхехе…
Горм разглядывал открывавшийся вокруг пейзаж. Справа, за решетчатой дверью в полукруглом бетонном куполе, темнел спуск в подземелье, где остались один покойник, полторы дюжины без двух мертвецки пьяных капитанов пиратских кораблей, пребывавший уже по ту сторону маразма гарпунер Аликаммик и пяток насмерть перепуганных охранников. Поодаль от купола стояла кирпичная стена с провалами окон, за ней просматривались согнутые и разорванные взрывами конструкции портовых кранов. Чуть левее терялась в тумане полоска моря. Потом море заслоняли бывшие небоскребы, у подножия облепленные грязными халупами явно послевоенной постройки. Прямо впереди торчало мертвое дерево, первое увиденное Гормом на Кыфлявике, под ним валялся почерневший от времени и плохих условий хранения труп. Наконец, по левую руку более или менее уцелевшие дома покрывали уходивший в туман склон. Темнело. От лачуг доносились какие-то крики. Горм долго не мог взять в толк, какое действие могут сопровождать такие звуки, решил было посмотреть, но, послушав немного, понял, что предпочтительнее сразу пойти вверх по склону. Не прищелкивая очков, он побрел по выщербленной мостовой, осматривая лепившиеся друг к другу домишки.
– Дрянь был городок.
– Не знаю, не знаю. Я лучше сроду не видел, – откликнулся Бросай, семенивший рядом с Гормом.
Он препотешно перебирал короткими задними лапами, взмахами полусложенных крыльев удерживая свое длинное туловище под хитрым углом к вертикали. «Интересно, при родном пятикратном тяготении он тоже так выдрючивается?» – подумал Горм. Черепов с свистом пронесся над его головой и врезался в фонарный столб. Мостовая кончилась. Улочку перегородил вросший в грунт по самые оси сгоревших колес грузовичок. Поблизости валялись ржавый бензиновый меч и несколько обгорелых костей. Стало совсем темно. Горм обернулся посмотреть на город – много ли огней, но склон застлал густой, руки не разглядеть, туман, так что пришлось надвинуть очки.
В инфракрасном диапазоне кое-что проглядывало. Горм снова поплелся вверх, надеясь выйти из тумана, но вдруг что-то мягко, но тяжело толкнуло его в спину. Он не мог ни подняться, ни повернуть головы. «Что за зараза, ядрена кошка?» – подумал Горм, нашаривая рычаг продувки двигательной системы ранца. Ш-ш-шварк! Нечто исчезло так же мягко и бесшумно, как и появилось.
– Горм! Выручай!
Одновременно с криками туман озарился желто-оранжевыми вспышками.
Птицы стреляли из огнеметов. Во мгле проскользнула огромная тень, двигавшаяся не касаясь поверхности.
– Я иду! Кром! – Горм вытащил резак, включил двигатель и побежал на свет, без особой надежды кого-нибудь сокрушить крутя орудие перед собой. На втором или третьем взмахе резак с шипением распорол какую-то ткань. На голову Горму хлынул поток густой жидкости, вкусом напоминавшей смесь прокисшего сливочного сыра с протухшим супом из раков. Небо потемнело.
Туман рассеивался. Вытерев очки и отплевавшись, Горм увидел себя стоящим в луже неопределенной дряни перед стеной, в проеме которой сидели спина к спине Бросай и Черепов. Левое крыло Бросая свисало почти до земли, перепонка была разорвана, из краев разрыва сочилась кровь.
– Горм! Что это было-то?
– А я откуда знаю! Единственно успел заметить, что оно вроде парило над землей. С крылом что?
– Будто не видишь! Оно схватило меня на лету. Ужас! Челюсти у него были такие… Не как у нас, а свернутые набок. И глаза… Много глаз. Я стреляю, а они втягиваются, я стреляю, а они втягиваются, я стреляю, а они втягиваются!
– Спокойно. На-ка, от боли, – Горм впихнул в клюв Бросая капсулу и приподнял конец крыла. – Сейчас найдем укрытие, обработаем и зашьем.
«Что могло разорвать такую шкуру? Похоже, мы пока дешево отделались,» – подумал он.
Между тем мгла возвращалась. Посадив Бросая на плечо, Горм побежал к ближайшим воротам. Черепов с огнеметом прикрывал отступление. Почувствовав под собой пустоту, Горм откинул крышку люка и, нашаривая ногами ступени, поспешил вниз. Вспышки огнемета осветили рушащуюся под чудовищным напором извне стену, затем Черепов юркнул вслед за Гормом.
Наверху сыпались кирпичи и черепица, что-то с усилием скребло по полу, но скоро путешественники поняли, что в тесноте круто спускавшегося вниз хода они находятся в относительной безопасности, и решили спускаться. Через дюжину-другую ступеней ход повернул под прямым углом. За поворотом дорогу преградила высокая фигура в закрытом шлеме и с глухо рокотавшим дисковым мечом в руке.
– Ночь – неподходящее время для прогулок. До утра я беру вас под свою защиту, незнакомцы.
– Доброй еды, хозяин. Надеюсь, мы сможем отблагодарить вас за кров, – ответил Горм.
– Не стоит труда. Идите за мной.
– Никак не угомонишься! Может, хватит везде лезть? – некстати встрял Фенрир.
– Заткнись, утюг! Троллиному последышу не понять, что значит наконец встретить существо, которое не бросается сразу тебя убивать.
Хозяин провел Горма с Бросаем и Черепова по длинной сперва наклонной, потом горизонтальной галерее, заканчивавшейся относительно просторным залом с решетчатым полом. Высокий пошарил по стене рядом с проемом, нащупал и нажал кнопку. Завизжал электродвигатель, массивная дверь выкатиласть по рельсам из ниши в стене и изолировала зал от внешнего пространства.
– Рыцарь, вы можете снять респиратор. Здесь хороший воздух. У вас есть с собой лампа или другой огонь?
– Есть.
– Можете зажечь. Я порядочно не пользовался лампой и не помню, куда ее подевал.
– А темнота не мешает?
– Что вся наша жизнь, как не прозябание в вечном мраке?
– Те, внизу, у моря, так не думают.
– Да. Это по неведению, они просто не знают, что такое настоящая жизнь. А я, кажется, знаю. Зажгите, наконец, вашу лампу, рыцарь, омойтесь, оботрите пыль и проходите в следующий зал. Там я усажу вас на ложа, угощу пищей, выслушаю ваш рассказ и расскажу свой.
Свет инфракрасного фонарика в Гормовом шлеме озарил вентиль и шланг с разбрызгивателем.
Облившись водой и вытерев друг друга лежавшими в настенном ящичке бумажными полотенцами, Горм и птицы переместились в комнату со стеллажами по стенам и большой угловой лежанкой. Высокий снял с полки банку консервов и, порывшись в объемистом мешке, вынул шесть сухарей.
– Почему вы приютили нас, хозяин?
– По вашим лязгающим доспехам я узнал в вас рыцаря. Один из ваших спутников ранен, вы нуждаетесь в укрытии.
– Но вы рискуете, впуская нас троих в свой бункер.
– Что этот риск по сравнению с радостью оказать гостеприимство и встретить собеседника! Кто вы и кто ваши спутники, рыцарь? Они кажутся мне диковинными и непохожими на людей.
– Они и есть нелюди, но чтят гостеприимство.
– Я могу помочь раненому?
– Спасибо, я сам. Лучше расскажите пока свою историю, как обещали.
– Я хотел рассказать о жизни. О нашей жизни, что была когда-то. О жизни, что могла бы быть и сейчас.
Когда мой самолет сбили над морем рыцари Ратратрымырга, резиновую лодку со мной подобрал разбойничий корабль. Я пришелся по душе капитану и не один год проплавал с ним штурманом. Много повидал – абордажные бои, морских чудовищ, авианосец-призрак, пережил два атомных удара. Но ничто не заставило меня сожалеть о судьбе, пока я не увидел Торнрак, заклятый остров Книги Постыдных Откровений. Разбойники изредка заходят туда за пометом морских птиц.
– А зачем им помет? Им что, своего мало?
– Из него делается порох. Поднимите забрало, рыцарь.
– Вряд ли мое лицо вам понравится.
– Оставьте, я и сам не красавец.
Горм отстегнул очки, снял затыльник и с наслаждением повертел головой.
