Чарли Уильямс - Сигареты и пиво
— Не понимаю, почему бы просто не уйти, — сказала; телка.
— Лады, — сказал я, потому что мне уже остопиздела и она и ее хамство. — Уйду. Отвалю и не буду больше парить тебя своими насильственными методами. Но только если ты ответишь мне на один вопрос.
— Я не должна с тобой разговоривать. Скоро здесь будет полиция.
— Просто скажи, лежит ли здесь одна телка.
— Нет.
— Да ладно тебе, это моя племянница. Ее мамаша с ума сходит.
— Не могу, — сказала она и покачала головой, упрямо так.
— Да ладно, милая, посмотри в книге, которая у тебя тут лежит. Ее зовут Мона.
— Мона. А дальше как?
— Не знаю. У вас что тут, много Мон?
— Ничего не выйдет, — сказала она, открывая большой красный журнал, вроде того, в котором тебя в школе отмечают. — Мне фамилия нужна.
— Должна была поступить вчера вечером. Ее переехали. Кости сломаны и все такое.
— Ну… — она стала водить пальцем по именам. Я вытянулся вперед как мог, но почерк был слишком мелкий, его и вблизи не разберешь, а тем более оттуда, где я стоял. — Погоди-ка, — сказала она, захлопывая журнал. — Я не должна с тобой разговоривать.
— Ну да, я в курсах, но…
— Ну и что у нас тут? — раздался голос у меня за спиной. Легавого можно учуять за милю. Даже несмотря на то, что больничка сама по себе воняет.
— Да ладно тебе, — сказал я, игнорируя его и обращаясь к телке. — Она тут или нет?
— Этот парень вас достает? — спросил легавый.
— Ну да, — сказала она, сложив руки на груди. — Ему запрещено здесь находиться, а он не уходит. Я ему говорила. И охраннику сказала, а он что сделал? А? Вы знаете, что он сделал?
— Эй, ты, — встрял я. — Ебаный в рот, скажи, есть у вас Мона или нет.
— Пойдем, Блэйк, — сказал легавый, взяв меня за руку.
— Отъебись, Джона, — сказал я, стряхнул его руку и пошел по коридору. — Мона, — заорал я во все легкие. — Девочка, ты где? — Ответа, кроме собственного эха, я ни хуя не получил. — Ау, Мона.
— Эй, ты, — легавый Джона снова оказался у меня за спиной. Он как-то исхитрился и заломил мне руку за спину. Неплохо, учитывая, каким бездарным уебищным тюфяком он был в школе. Наверное, его хорошо учили, когда он стал легавым.
— Совсем неплохо, — сказал я, высвобождая руку и со всей силы засаживая ему в челюсть.
Когда я шел через парковку за “Длинным носом”, у меня появилось странное ощущение. И дело не во времени. Ланч уже закончился, а я заходил в “Нос” в любое время после ланча. Честно говоря, я не понял, в чем точно дело, пока не пересек парковку и не зашел в заднюю дверь.
Тачки.
Ну да, это была парковка, а в таких местах обычно стоят тачки, так уж сложилось. Но у “Длинного носа” больше одной-двух машин никогда не стояло. Даже по вечерам в субботу, а сейчас не суббота и не вечер. Сегодня, днем в будень, там стояло аж девять этих уродов. Я обернулся и посмотрел на них, чеша репу. В самих тачках не было ничего необычного. Просто тачки — “Марины”, “Кортины”, парочка “Макси” и “Зодиак” в углу. Одну-две я даже видел на парковке у “Хопперз”. Но какого хрена они тут?
Я вошел внутрь, подумав, а не закрылась ли на ремонт парковка на Стрэйк-хилл. Да, скорее всего. Но когда вошел в бар, понял, что дело не в этом. Тачки стоят там, потому что водители сидят здесь.
Вы можете подумать, что это очевидно, ну вы, типа умные, дальше некуда, но вы не знаете “Длинный нос”, а я его знаю. Это тихий паб. Там в субботу вечером больше восьми человек не бывает, не говоря уже про будни.
— Здоров, Натан, — сказал я, усаживаясь на табурет у стойки. Он меня сначала не услышал, не привык к такой манере разговора. — Эй, — повторил я. — Натан.
Он закончил протирать пивную кружку, аккуратно поставил ее обратно на полку для пивных кружек, повесил тряпку на крючок для тряпок, снял влажную тряпку с гвоздя для влажных тряпок и подошел ко мне. Остановился в паре ярдов и начал протирать стойку.
— Это ты мне эйкал? — спросил он.
— Ну да, я сказал: “Здоров, Натан”.
— Я слышал не это, — сказал он. — Я слышал “Эй, Натан”.
— Да ладно тебе, Натан, — я вдруг почувствовал, что уже не так крут. Мозги не так быстро соображают, как во время прогулки по городу. Может быть, я использовал всю свою соображалку на день. Может быть, я бы хотел глоток пива и заметил отсутствие бабла в кармане. — Налей пинту, а?
— А ты заплатишь?
Мне следовало знать. Я стою тут без бабла на кармане и думаю, что никто об этом не знает, кроме меня. Но Натан всегда застает врасплох. Достаточно просто было забыть про его особые способности.
— Это какие такие особые способности? — спросил он. Я посмотрел на него и почувствовал, как у меня лицо становится белым. Бить-колотить. Все знают, что он знает все, что происходит в Манджеле, но для меня стало новостью, что он еще и теле… ну, этот… теле…
— Телефон, — сказал он, грохнув передо мной пинту пива. — Телефон.
Я был слегка выбит из колеи, поэтому я сделал глоток и сказал:
— Погоди…
— Подойдешь или нет?
Я поставил пустую кружку.
— Куда подойду?
— К телефону. Тебе звонят. Сними трубку. Он показал на телефон в задней части бара.
— А, ну да, — сказал я, вставая с табуретки. Прошел полпути, и только потом начал думать, о чем это Натан вообще. Телефон тихо себе висел. Это че, Натан пытается сделать из меня мудака? Я уже начал поворачиваться, чтобы объяснить ему, что к чему, и тут телефон начал звонить. Я посмотрел на Натана. Он кивнул на трубку и пошел налить пива Жирному Джо, продавцу бургеров, который только что вошел.
— Алло, — сказал я в трубку. — Э… “Длинный нос” на проводе.
— Длинный нос, да? — сказал голос какого-то чувака. — Слышь, нос, а Ройстон Блэйк у вас там есть?
— Нет, я не Длинный нос. Я нахожусь в “Длинном носе”, бля.
— Ну, это я знаю. Иначе бы ты не взял трубку, когда я позвонил в “Длинный нос”.
— А, ну… Так че надо?
— Я ж тебе уже сказал. Ройстон Блэйк там, нет?
— А кто спрашивает?
— Дэйв.
— Здоров, Дэйв.
— Привет… э… а ты кто?
— Да, бля… Ты знаешь, кто я.
— Ты же сказал Длинный нос.
— Ройстон, мать твою, Блэйк, — сказал я так громко, что несколько клиентов повернулись и посмотрели на меня. Я смотрел на них, пока они снова не начали трепаться и шушукаться друг с другом.
— А, привет, Блэйк.
— Здоров, Дэйв. Так ты скажешь, что ты хочешь или как?
Он немного помолчал. В тишину вклинился какой-то вяхирь.
— Ты один? — спросил Дэйв.
— Я в “Длинном носе”, бля.
— Ладно, ладно, не кричи.
— А ты где?
— Ну… рядом с тобой есть кто?
— Бля, завязывай уже.
— Ладно, я… Ты уверен, что никто не пасет?
— Я вешаю трубку. Пока…
— Нет, я скажу, скажу. Я на Баркеттл-роуд, в телефонной будке…
— В какой части? — спросил я, хотя заранее знал ответ.
— В северной.
— В северной? — Ну.
— Это ж Харк-Вуд.
Раздались гудки, я услышал, как он ругается. Потом услышал, как монеты падают на пол, и Дэйв опять начал матюкаться, теперь немного дальше. Я подумал, а не повесить ли трубку прямо здесь и сейчас. Дэйв сидел по уши в дерьме, и я разве что тоже нырну в это дерьмо к нему. Какого хера он делал в Харк-Вуд? Никто не ездит в Харк-Вуд, если не нужно закопать тело. Или если он сам — это тело.
— Я тут, — сказал Дэйв. Гудки исчезли, вместе с моим последним шансом насладиться спокойной жизнью. — Ага, — сказал он. — Наверно, Харк-Вуд.
— На хера ты там?
— Прячусь, — мимо проехала тачка, потом я опять услышал щебет и блеяние овец, одной или двух. — Блэйк, — сказал Дэйв. Но вдруг его голос перестал был похож на голос Дэйва Скорее он стал похож на блеянье одной из этих овец. — У меня тут небольшие проблемы, можно так сказать.
Конечно, я знал, в чем его проблемы. Я понял это в ту секунду, когда поднял трубку и услышал его голос на том конце провода.
— Ты ее переехал, — сказал я. — Ты, бля, раздавил ее своими колесами, как пакет чипсов.
Я слушал, как он придумывает ответ. Мне это не нравилось. Я не понимал, почему бы ему просто не выдать все как есть, раз уж я все равно его раскусил. Но этого он не сделал.
— Переехал? — сказал он. — Никого я не переезжал.
— Да брось, — сказал я. — Не еби мне…
— Да не было этого.
— Ну да, конечно, а где же она тогда?
— Тут.
— Чего? Где?
— Тут. Со мной.
— В Харк-Вуд?
— Ага, в Харк-Вуд. Ну, там, за деревьями, если точнее.
— А… Что она там делает? Как она? С ней все нормально?
— Ну… не совсем. С ногой…
— А, ебаный в рот. Но она в состоянии говорить, так?
— Э… нет.
— Бля.
— Я сунул ей кляп в рот. Пришлось, а то она орала, как ненормальная.
Больше мне ничего не нужно. Как я мог вернуть Мону ее старику со сломанной ногой? Мои долгосрочные планы лежали у моих ног, разорванные на части и обоссанные. Конечно, это моя вина. Долгосрочное планирование до добра не доводит.
