Дуги Бримсон - Самый крутой (Top Dog)
— Ну да, конечно, — раздраженно откликнулся Хокинс.
— Послушай, никто не сможет связать тебя с этим, так что можешь не волноваться. По тут действительно может все получится, старик, — возбужденно произнес Билли. — А если это получится, мы будем грести деньги лопатой.
Хокинс задумался на мгновение, потом облокотился на стол и вытащил из пачки сигарету. Его спокойный уравновешенный голос абсолютно не соотносился с той бурей чувств, которую он ощущал.
— Знаешь, что меня действительно волнует, Билли? То, что, несмотря на все мои слова о нежелании преступать закон, на самом деле я готов к этому.
Ян Миррен вышел из палаты роддома под руку со своей женой Кэтрин и двинулся по коридору по направлению к выходу. У него выдалась удачная неделя. Нет, просто замечательная.
Их единственная дочь Сара родила им первого внука, а накануне он был официально уведомлен, что его контракт с Аптон-парком продлевается еще на два года. Естественно, он в этом даже не сомневался. Но такие вещи нельзя воспринимать как сами собой разумеющиеся, тем более что он еще никогда в жизни не получал таких легких денег. В конце концов, организация службы безопасности не требовала от него никаких усилий. Большинство нанятых им людей работало на стадионе еще задолго до его появления, так что в последнее время ему было даже незачем там появляться. В любом случае он предпочитал смотреть футбол в Хайбери. Там он был гораздо более цивилизованным.
Единственной неприятностью за последнюю неделю стала потасовка в среду. Когда глава его службы безопасности позвонил ему, чтобы сообщить о происшедшем, он даже заподозрил, не хочет ли клуб заменить его кем-то другим. Предположение было сомнительным, но он вполне мог бы обойтись и без него, особенно учитывая, что младенец был на подходе.
Однако после вчерашнего подписания контракта он мог больше не тревожиться и снова сосредоточиться на своем гольфе и новорожденной внучке. Тревоги можно было оставить остальным — за это он им и платил.
Он прошел с женой через приемный покой, и они вышли в вечерние сумерки. И тут он вдруг ощутил какую-то тревогу. И несмотря на счастливое щебетание жены, чем дальше они продвигались в глубь тускло освещенной стоянки, тем тревожнее у него становилось на душе. И тут он увидел свой «ягуар», на котором еще не отъездил и месяца. Все окна были разбиты и все шины проколоты.
Мгновение он смотрел на машину в полном ужасе, после чего обхватил рыдающую жену, всхлипывания которой заглушили шорох шин голубого «шогана», тихо выехавшего со стоянки за их спинами.
Глава 14.
Воскресенье, 16 апреля 2000 года, 10.15.
Четверо мужчин стояли у метки для мяча и смотрели в поле на человека, находившегося от них на расстоянии около ста метров.
— Что этот идиот там делает?
Они попытались вернуть его к реальности с помощью криков и жестикуляции, но все было напрасно.
— Давай, Ян, давай, — повторял Джон Моррис, высокий и нетерпеливый чувак с аристократической внешностью, сделавший себе состояние на металлоломе. — Сам будет виноват, если в него попадут. Похоже, ему вообще здесь нечего делать.
Присутствующие закивали головами и снова уставились в поле. Джон был прав. Это был элитарный клуб, о чем свидетельствовала величина членских взносов. Именно поэтому эта четверка здесь и находилась. И именно поэтому, несмотря на прекрасное воскресное утро, площадка была почти пуста, К тому же, кем бы ни был этот парень, он явно не являлся профессиональным игроком в гольф. него даже не было своих клюшек.
Ян Миррен сделал шаг вперед, установил мяч, ыпрямился, сделал три пробных замаха и ударил, яч с монограммой исчез в отдалении как маленькая ракета, став почти невидимым, врезался в сочную зелень покрытия, прокатился и замер в нескольких миллиметрах от лунки.
— Отличный удар, Ян, — закричали все хором, огда Миррен двинулся подбирать свою пластиковую метку.
— Дай-ка я… — начал было Джон Моррис и молк, Миррен обернулся и проследил за его взглядом, устремленным в поле. — Что он делает?
Все четверо с изумлением уставились на человека, двигавшегося к мячу. Подойдя к лунке, он обернулся, бросил взгляд на четверку игроков, потом однял мяч и начал удаляться.
Ян Миррен, онемев от изумления, проводил его взглядом, пытаясь понять, что происходит.
— Что он сказал? — обычно сильный и уверенный голос Кэтрин Миррен дрожал от волнения. — Они же должны что-то сделать.
— Дэвид сказал только, что он попросит полицию присмотреть за домом, — ответил ее муж, пытаясь скрыть собственное беспокойство. — Но на самом деле они мало что могут сделать, В конце концов, если не считать машины, ничего ведь не случилось. Какой-то человек похитил мяч для гольфа… ну и что?
— А человек, которого я видела прошлой ночью в саду? Уж инспектор полиции наверняка может…
Миррен подошел к жене и прижал ее к себе, глядя на то, как по ее щеке на кремовую блузку сбегает слеза.
— То, что Дэвид полицейский, это ничего не меняет, Кэтрин. Они могут предпринимать какие-то действия только в том случае, если кто-то нарушает закон. — Он отстранился и с улыбкой заглянул в ее повлажневшие глаза. — Дорогая моя, он абсолютно прав. Скорее всего, мы волнуемся из-за пустяков. Ты же знаешь местных лихачей, а что касается человека, которого ты видела в саду, так, наверное, он просто искал свою собаку или еще что-нибудь. — Он наклонился и поцеловал ее в щеку. — Ну давай, мы должны быть сильными ради Сары и маленькой Бекки. Я уверен, что они справятся с инфекцией и сегодня же смогут поехать домой.
Кэтрин улыбнулась и, вытащив из рукава бумажную салфетку, вытерла глаза и высморкалась.
— Ты прав. Конечно же ты прав. Пойду собираться.
Миррен проводил ее взглядом до лестницы, дошел до кухни и дрожащими руками налил себе стакан воды. Что это? Страх или ярость? Он не мог определить. Но происходило что-то непонятное, и так или иначе он должен был выяснить, в чем дело. А потом найти способ положить этому конец.
Он взглянул на потолок, услышав шаги жены над головой, и подумал, как бы она отреагировала, если бы он сказал ей, что тоже видел кое-кого в их саду прошлой ночью. Разница заключалась только в том, что у него не было никаких сомнений относительно того, что он видел. Лицо в полумаске смотрело прямо на него через кухонное окно.
К тому моменту, когда Кэтрин Миррен припарковала свой маленький серебристый «ниссан» на больничной стоянке, ее стремление увидеть новорожденную внучку затмило все неприятные мысли, и она снова расцвела в улыбке. Однако ее мужу в этом отношении везло меньше. Тревога его только усилилась, и он почувствовал чуть ли ни облегчение, увидев свою дочь и внучку, лежащую в переносной кроватке.
— Как она? — спросил он, обнимая дочь и с улыбкой глядя на младенца.
— Замечательно. Кевин будет через час, и мы поедем домой.
Кэтрин лучилась от счастья.
— Как это прекрасно, Сара! Можно мне ее взять на руки? Ты только посмотри, Ян, какая она хорошенькая!
Миррен с улыбкой смотрел на жену, когда та, вынув младенца из кроватки, принялась расхаживать по палате, качая маленький сверточек вверх и вниз как заботливая бабушка и гордо демонстрируя его всем проходящим.
— Знаешь, похоже, так эта девочка вырастет очень избалованной.
— Еще бы! — Сара, шутливо нахмурившись, усадила его рядом. — Ты бы поговорил завтра с цветочником. Сестры все утро причитали по этому поводу.
— По какому? — спросил Миррен.
— Цветы, которые ты прислал… цветочники должны знать, что в больницы не посылают белые и красные гвоздики. Всем известно, что они к неприятностям. Нам пришлось соединить их с цветами, которые прислала мама Кевина, К тому же они забыли карточку. Я поняла, что они от тебя, только потому что так сказал в приемном покое человек, который их доставил.
Миррен смотрел на дочь с раскрытым от изумления ртом. Он никому не посылал никаких цветов. А красные и белые гвоздики сулили не просто неприятности, они символизировали кровь и белые бинты.
Билли Эванс сел на диван и, опуская на рычаг телефонную трубку, внутренне поздравил себя.
Он никогда не видел Яна Миррена и не был с ним знаком. Но благодаря Микки Джеймсу он знал все о нем и о его бизнесе. Самое главное заключалось в том, что он был абсолютно законопослушным представителем старой школы. Он имел кое-какие связи со старыми полицейскими, с которыми находился в дружеских отношениях. Но об этом можно было не беспокоиться.
Вошедшая в комнату Сэм поставила рядом с ним дымящуюся чашку.
— Я иду наверх. Ты идешь?
— Через минутку, — откликнулся Билли. — Только выпью чай.
— Только не вздумай снова заснуть здесь, — усмехнулась Сэм, — я тебя перетаскивать не стану.
