Чак Паланик - Бойцовский клуб (перевод А.Егоренкова)
После работы отдаю Тайлеру копии, и дни идут. Я иду на работу.
Прихожу домой.
Иду на работу.
Прихожу домой, а возле нашего парадного крыльца стоит парень. Вытянулся у парадной двери, держит в бумажном пакете свою вторую черную рубашку и брюки, и у его ног на ступеньке сложены последние три вещи из списка: белое полотенце, стандартный армейский матрац и пластиковая миска. Мы с Тайлером разглядываем парня из окна над лестницей, и Тайлер говорит мне отослать парня.
— Он слишком молод, — заявляет Тайлер.
Парень у крыльца — это тот, с лицом мистера ангела, которое я пытался уничтожить той ночью, когда Тайлер изобрел проект Разгром. Даже пусть он с синяками под глазами и коротким светлым «ежиком», все равно видишь, что его красивое нахмуренное лицо без единой морщины или шрама. Одень его в платье и заставь улыбнуться — и он станет женщиной. Мистер ангел просто стоит лицом к парадной двери, пристально смотрит на потрескавшееся дерево, руки вдоль боков, на нем черные ботинки, черная рубашка, черные брюки.
— Избавься от него, — требует у меня Тайлер. — Он слишком молод.
Я спрашиваю — «Насколько молод значит слишком молод?» — Не важно, — говорит Тайлер. — Если волонтер молод, мы говорим, что он слишком молод. Если жирный — значит слишком жирный. Если старый — значит слишком старый.
— Худой — слишком худой. Белый — слишком белый. Черный — слишком черный.
«Так в буддистских храмах испытывали добровольцев, возвращавшихся после долгих лет скитаний», — объяснил Тайлер, — «Говоришь волонтеру убираться, и если его решимости хватит, чтобы прождать у входа в течение трех дней, — без еды, крыши над головой и развлечений, — тогда и только тогда он сможет войти и начать подготовку».
Так что я сказал мистеру ангелу, что он слишком молод, но ко времени ланча он все еще здесь. После ланча я выхожу и бью мистера ангела метлой, и ногой выбрасываю пакет с вещами парня на улицу. Сверху Тайлер наблюдает, как я размахиваю метлой над ухом у парня, — а тот стоит на месте, — потом как я пинаю его вещи в канаву и начинаю орать.
«Убирайся», — кричу я, — «Ты что, не слышал? Ты слишком молод». «Тебе это не под силу», — ору я, — «Возвращайся через пару лет и попробуй снова! Пошел! Убирайся с моего крыльца!» На следующий день парень все еще там, выходит Тайлер и говорит:
— Мне очень жаль, — Тайлер говорит, что ему жаль, что он известил парня о подготовке, но парень действительно слишком молод, и, пожалуйста, лучше ему просто уйти.
Хороший коп. Плохой коп.
Я снова ору на бедного парня. Потом, через шесть часов, выходит Тайлер и повторяет, что ему очень жаль, но — нет. Парень должен уйти. Тайлер говорит, что вызовет полицию, если парень не уйдет.
А парень остается.
И его вещи по-прежнему лежат в канаве. Ветер уносит порвавшийся бумажный пакет.
А парень остается.
На третий день у двери появился новый волонтер. Мистер ангел все еще там, и Тайлер, как ни в чем не бывало, спускается вниз и говорит мистеру ангелу:
— Заходи. Забирай вещи с улицы и заходи.
Новому парню Тайлер говорит, что ему очень жаль, но произошла ошибка. Парень слишком стар, чтобы проходить подготовку здесь, и лучше ему, пожалуйста, уйти.
Каждый день я хожу на работу. Я прихожу домой, и каждый день на парадном крыльце ожидают один-два парня. Эти новые парни не идут на зрительный контакт. Я закрываю дверь и оставляю их на крыльце. Такое происходит понемногу каждый день, и иногда волонтеры уходят, но в большинстве случаев они торчат до третьего дня, пока не заполняется большинство коек, которые мы с Тайлером купили и разместили в подвале.
Однажды Тайлер дает мне пятьсот долларов наличными и говорит мне всегда носить их в обуви. Мои личные похоронные деньги. Еще одна старая штука из буддистского монастыря.
Теперь, когда я прихожу домой с работы, дом наполнен незнакомыми людьми, которых принял Тайлер. Все они работают. Весь первый этаж превратился в кухню и мыловарню. Ванная всегда забита. Группы людей пропадают по несколько дней и возвращаются с красными резиновыми пакетами жидкого водянистого жира.
Однажды ночью Тайлер поднимается наверх, находит меня в своей комнате и говорит:
— Не трогай их. Все они знают, что делать. Это часть Проекта Разгром. Ни один из парней не понимает весь план целиком, но каждый обучен в совершенстве справляться с отдельной задачей.
Правило Проекта Разгром — верить Тайлеру.
А потом Тайлер исчез.
Команды ребят из Проекта Разгром целый день топят жир. Я не сплю. Всю ночь я слышу, как другие команды примешивают щелок, нарезают куски и греют их на противнях, потом оборачивают каждый кусок в тисненую обертку и отпечатывают на ней логотип Мыловаренной Компании на Пэйпер-Стрит. Каждый, кроме меня, по всей видимости, знает, что делать, а Тайлера по-прежнему нет дома.
Я обнимаю стены, как мышь, попавшая в этот размеренный часовой механизм из молчаливых людей с энергией обученных обезьян, — они готовят, работают и спят посменно. Потяни за рычаг. Нажми на кнопку. Группа обезьян-космонавтов целыми днями готовит еду, и целыми днями группы обезьян-космонавтов едят из пластиковых мисок, которые принесли с собой.
Однажды утром я ухожу на работу — а у парадного крыльца стоит Большой Боб в черных ботинках, черной рубашке и штанах. Я спрашиваю — не видел ли он Тайлера недавно? Не Тайлер ли прислал его сюда?
— Первое правило Проекта Разгром, — отвечает Большой Боб со сдвинутыми каблуками и спиной по стойке «смирно», — Не задавать вопросов.
Так какую же бестолковую маленькую честь назначил ему Тайлер, спрашиваю. Есть ребята, которые должны целый день только варить рис, или мыть миски после еды, или выносить мусор. Весь день. Тайлер что, пообещал Большому Бобу просветление, если тот будет проводить по шестнадцать часов в день, оборачивая мыло?
Большой Боб молчит.
Я иду на работу. Прихожу домой, — а Большой Боб все еще на крыльце. Я не сплю всю ночь, — и следующим утром Большой Боб уже снаружи, ковыряется в саду.
Прежде чем уйти на работу, я спрашиваю Большого Боба, — кто впустил его? Кто назначил ему эту обязанность? Видел ли он Тайлера?
Большой Боб говорит:
— Первое правило Проекта Разгром — не…
Я обрываю его. Я говорю «Ладно». Ладно, ладно, ладно, ладно, ладно.
И, пока я на работе, группы обезьян-космонавтов копаются в грязи газона, окружающего дом, и обрабатывают почву горькими солями, чтобы снизить кислотность, рыхлят землю и вносят свободные добавки удобрений со склада и мешки обрезков волос из парикмахерской, чтобы отогнать кротов и мышей и повысить содержание протеинов в почве.
Прямо посреди ночи обезьяны-космонавты могут явиться домой с какой-нибудь бойни с сумками кровавого месива, — чтобы поднять содержание железа в почве, — и молотых костей, — для фосфора.
Группы обезьян-космонавтов садят базилик, чабрец и латук, и начинают высаживать ведьмин орех, эвкалипт, дикий апельсин и мяту в калейдоскопе разноцветных грядок. Окно цветника всех оттенков зеленого. Потом другие группы выходят среди ночи и убивают слизней и улиток при свете свечей. Другая группа обезьян-космонавтов отбирает только самые лучшие листья и шишки можжевельника, чтобы сварить природный краситель. Окопник, — потому что это природный антисептик. Листья фиалки, — потому что они лечат головную боль, и ясменник душистый, — потому что он придает мылу запах свежескошенной травы.
В кухне стоят бутылки 80-градусной водки, чтобы делать прозрачное розовое гераневое, мыло цвета жженого сахара и мыло «пачуоли», — и я украл бутылку водки и потратил часть своих личных похоронных денег на сигареты. Показалась Марла. Мы говорим о растениях. Мы с Марлой гуляем по тропинкам, насыпанным из гравия, пьем и курим. Мы говорим о ее груди. Мы говорим обо всем, кроме Тайлера Дердена.
В один день в газете появилось сообщение о том, что группа людей, одетых в черное, бурей пронеслась через «лучшее соседство» и «торговлю роскошными автомобилями», колотя бейсбольными битами по передним бамперам машин, так, что воздушные мешки внутри разбухали порошковидной массой под визг сигнализации.
В Мыловаренной Компании на Пэйпер-Стрит другие группы обрывали лепестки с роз или анемонов с лавандой, и набивали ими коробки с кусками чистого сала, чтобы оно вбирало их запах, — для изготовления мыла с цветочными ароматами.
Марла рассказала мне о растениях.
Роза, рассказала мне Марла, это природное вяжущее средство.
У некоторых растений — похоронные названия: Ирис, Базилик, Рута, Розмарин и Вербена. Некоторые, — вроде таволги и первоцвета, мать-и-мачехи и нарда, — называются как сказки Шекспира. «Олений язык» со своим сладким ванильным запахом. Ведьмин орех, другое природное вяжущее. Фиалковый корень, дикий испанский ирис.
Каждый вечер мы с Марлой гуляем по саду, пока я не убеждаюсь, что Тайлер не вернется домой этой ночью. Прямо за нами всегда следует обезьяна-космонавт, чтобы поднять каждый скрученный листок бальзама, руты или мяты, который Марла растирает в пальцах около моего носа. Брошенный окурок сигареты. Обезьяна-космонавт шерстит дорогу за собой, чтобы стереть малейшие следы нашего пребывания там.
