Виды родного города. Луганск - Гаянэ Павловна Абаджан
Мечты, мечты… Ничто Докотру не брало, а время шло. Уже которое лето миновало почти, триста килограмм живого веса у Духа этого ныне телесного юж наедено, а пол под нею всё скрепит, да не рушится.
Но творцы фальсификата позорные прознали путём наблюдения многолетнего, что есть пята Ахиллесова и у Докотры Праведной, а наступает уязвимость у неё великая в последний летний день. Дождались они — пасынки бездуховности этого дня особенного — годовщины проникновения Докотры из мира тонкого в град Тутомов. Должно было ей каждый год в день оный вставать с кресла волшебного и шествовать по точкам отдохновения окрестным кругом большим, освящая места энти своим священным присутствием. Было ей от году к году всё тяжчее служение энто, прослаблялась в нейных коленях сила дубовая, но таков был долг ею на себя пред Духами и тутомовцами взятый.
И вот в годе энтом, про который сповидаем, доки свершала Докотра обход свой ритуальный, то подложили злыдни лютые ей на кресло покрывало заколдованное — зелью нездешней напитанное. Села она воротясь, обессиленная походом тяжким на кресло своё проросшее, и от тепла телес её необъятных воспламенилась накидка эта зело ужасная, да сгорела факелом вся сила её духовская, стала она женщиной простой, грузной, да старой.
Тут злыдни её и уволокли в свой подвал ужасный, а товары поганые с подвалов повытаскали тутомовцам на продажу. Так зло на этот раз победило Службу ПродПотребЗащитную. А что дальше было про то сказ отдельный будет.
История третья.
Пока злыдни Докотру обессиленную в мёрзлый подвал тащили надрываючись, набежали и черви продажные, возводить напраслину лютую. Городили безнаказано, что и повторить в срам бросит. Показание одно особо ругательное и явно надуманное, ибо не может вправду такое быть, дано было уже зело ранее. И вот что устами постыдными наговорено:
== Сказ поклёпный о житии Докотры ПродПотребЗащитной ==
— Есть же люди видные, общение с которыми навсегда остаётся в сознании, даже если вместе и детей не крестили, ибо они яркие… Впервые где мы с Докотрой столкнулись на проверке будучи? Абсолютно не запомнила я момента оного. И напоминала про то мне сама Докотра Чиновная.
Трапезничали мы гостями приглашёнными за столом обильным, как увидела я против себя казачку знатную, жену зело рослую, в теле необъятную, с волосами чёрными, с глазами темнее ночи. Запамятовать такую уж поди и невозможно. Но как Докотра утверждать стала, десь гостюючи лета два назад мы уж и общались. Знать сменилась она до внешности крайне узнаваемой, а раньше таковой телом обильной и не была вовсе.
Вот мы пили, ели, а потом Докотра озарила нас взглядом умилённо сытым и зычно с напарницей запели романсы старинные, остальных к тому зазываючи. Загремело в здании опустевшей госконторы проверяемой. Сильны голоса их в тиши предвечерней, не грех таковыми и хор украсить. Вяло подпевала я, голоса не имеючи и слов не знаючи, Так уже Докотру и запомнила на век свой полный.
Завязав с делом этим хоть и многонужным — путешествовать проверяючи, решила я возглавить лагерь противустоящий — перешла бухгалтером главным. И обнаружила в кабинете своём новоявленном в шкафу на полочке тапочки Докотрыны. Так плотно засела она с проверками в скромной конторе оной, так запроверялась у предтечи моего, что и тапочки свои в шкаф ему приспособила, место энтое таким чином пометивши.
Посмотрели мы друг другу в очи ясные, и унесла Докотра тапочки свои с глаз моих тихонько, в место индое мне неведомое. Но иных помех Докотрыному Великому Контрольному Служению не чинилось мною более.
Разошлись мы мирно, много лет уживаючись, разгородившись на тле Конторы той многоуровневой, я — за жалование да выслугу трудячись, а Докотра проверяючи деяния подрозделов ветвистых по области раскиданных, меня вовсе и не тревожачи. Зато о путешествиях её слухи разные и до уха моего стороной докатывали, особлио про хороводное её пение.
Сказывали, что Докотре надоело шибко поголовное службистами подконтрольными незнанье репертуара ейного. Стала она во время застолий выдавать сопутникам своим листки с текстами песенными, дабы пели не отговариваясь, ауру свою улучшаючи.
Мужичьё-то наше для начала в удивление впало ступорно, а потом и это принял люд службовый до всего привычный, к ударам судьбины приученный. Запели они с Докотрой слажено, ведомство не позорячи. Действительно, что сидеть подвывать, коли душу развивать можно, а народные песни с романсами зело тому способствуют.
Тщета была споить Докотру огромную. Попыткам тем конец был положен зело ужасным происшествием. При посягательстве оном по недоумию салажьему боец неопытный, гендерными стереотипами обуяный попал в реанимацию, где добрый месяц между "там" и "тут" в молитвах во спасение прокапался, подорвав здравье себе пожизненно по глупости наивной.
Поскольку тщательно Докотра следила не только за тем, чтобы пели все, слов не пропускаючи, но и чтобы тосты не обнося за столом сидючи по честняку пили, то приняла сторона принимающая решение взвешенное — чередовать своё за столом присутствие. Собирались три — четыре крепыша и присутствовали за столом в очередь, доки Докотра обедужинала. Так без участия реанимомобилия могли они вчетвером выдюжить супротив здравия её каменного.
Сама Докотра из году в год в трудах праведных как на дрожжях в ширь множилась. Объём телес ейных уж как много лет пометку "не перепашешь" позади оставил, и далее множился угрожаючи. Но носила она как-то телеса энти в Службе своей защитконтрольной без каблуков ходячи, и с почётом великим в должности повышаючись. Незаменность ейная для Службы тойной ни единым словом не оспорю я.
Пошли с временем слухи разные, что надломлено всё ж таки и Докотрино здравье каменно. Уголь едла она пред застольями, по расчету три таблетки на два пуда, конвалюты две на один приём… Чёрными губищами разжевавши энти элексиры, стаканами водку стала пригублять, а потом как прежде зычно распевать.
Ну, да ладно.
Акты проверок неусыпно — систематические Докотра слагала сидючи дома. То есть была она мне, как главбуху, ликом потустороння. Лишь указала единожды: "Жить вы, девочки, не умеете!" Ну, и Бог с ним! Не всем
