Смеющийся волк - Цусима Юко
Тут ещё послышалась другая песенка, которую каким-то чудным детским голоском запел Маугли:
— Иисус, Мария, утешьте мои горести и печали… не пойму… не пойму… ничего я не пойму…
— Нет, я так не смогу — как Тон-тян. Мне так вообще не нравится, чтобы обо мне как о ненормальном… — понурившись, пробормотал он.
До них доносились звонки велосипедов и уличный шум: вот кто-то пробежал мимо, кто-то позвал кого-то — будто прокричала птица. Откуда-то донёсся клаксон автомобиля. Тихонько забарабанил дождь.
— Братец, он… у него просто голова немножко по-другому была устроена. Но всё, что надо было, он понимал. И он совсем не раскисал вроде меня. Только он слабенький был, болел часто и в конце концов умер. Когда радовался, он так хихикал всё время и пел песенку. Только я так изобразить не могу. И как он смеялся особенно, и как он ходил… Вообще страшно это — не могу я так… — продолжал Маугли, совсем побледнев.
— Да? Ну извини, если я не так сказал… Может и правда, мёртвым подражать страшновато. Я тоже отцу подражать, наверное, не могу. Ну, как он там себя вёл, на кладбище… Я просто… — смущённо пытался оправдаться Акела.
Хозяйка принесла из кухни рис с карри и горячее молоко.
— Вон, дожжик пошёл. У вас, небось, зонтиков-то нетути? — спросила она.
Акела только кивнул и улыбнулся в ответ. Он собирался хранить молчание, сколько было возможно. Маугли молча сидел понурившись и не поднимал головы.
— Без зонтиков-то сей минут намочитесь. Вы уж тут сидите, пережидайте дожжик-то.
Акела снова благодарно улыбнулся и кивнул. Хозяйка, не ожидая его ответа, подошла к стеклянной двери, выглянула наружу и, что-то пробормотав себе под нос, вернулась на кухню. Пока ещё она в посетителях не распознала чужаков. Акела, с облегчением вздохнув, глянул на Маугли и усмехнулся.
— Всё путём! Вот так и дальше давай: сиди себе, помалкивай да улыбайся. Я тебе так и хотел предложить. Ведь так-то ты можешь, верно?
— Ага.
Маугли наконец поднял голову и стал пить горячее молоко из стакана. Пил он решительно, почти не останавливаясь и не делая передышек. Горло у него так и ходило в такт со льющейся в глотку жидкостью. «Неужели молоко и впрямь может быть таким вкусным?» — подумал Акела, наблюдая за Маугли.
Мигом осушив стакан молока, Маугли, всё ещё с белыми обводами вокруг рта, посмотрел в сторону стеклянной двери и сказал:
— Хоть бы дождь поскорее кончился! А то вон, ещё больше обложило, чем раньше.
— Ну, если не кончится, делать нечего, придётся зонтик купить. Неохота мне — потом с ним мороки не оберёшься.
Пододвинув к себе тарелку, Акела тоже принялся уплетать рис с карри за обе щёки.
— А как с денежками быть? Если будем каждый раз есть на твои денежки, они скоро кончатся… — в ритме всё той же странной песенки протянул Маугли. Может быть, он просто хотел поддеть Акелу в отместку за его предложение.
Хозяйка тем временем принесла из кухни лапшу по-китайски. В столовой было прохладно, и белый пар от варева клубами валил из-под крышки котелка.
— Кушайте себе, ребятушки, не торопитеся. А ты, паря, с виду вылитая девчонушка! Только парнишкой наряжена. Вы ж небось брат с сестрёнкой? — промолвила хозяйка с неподдельным удивлением и рассмеялась.
Маугли только поглядывал на женщину снизу вверх. На губах у него блуждала слабая улыбка. Хозяйка внимательно посмотрела на Маугли, потом, будто что-то сообразив, перевела взгляд на Акелу и с лёгким кивком поспешно ушла на кухню.
Акела быстро зашептал, обращаясь к Маугли:
— Это у тебя здорово получилось! Натурально! Только вишь, как она сразу догадалась, что ты девочка. Надо поскорее волосы остричь, а то вообще обвал будет.
— Так я ж ничего особенного не делала. Только прикинулась, будто до меня ничего не доходит. Что, я похожа была на дебила? — удивлённо спросил Маугли и развёл руками. — Я даже не старалась специально показать, что ничего не понимаю.
— Ага, но сработало как надо! Ты ешь поскорей, пока горячее.
— Как хорошо пахнет!
Разломив в торце палочки для еды, Маугли нагнул голову и понюхал котелок.
Стеклянная дверь столовой распахнулась, и с улицы вбежали трое мужчин. Головы и плечи у них были мокрые от дождя. Все трое были с пустыми руками, все трое одеты в аккуратные пиджаки. Оживлённо переговариваясь и утираясь белыми носовыми платками, они расположились за столиком рядом с Акелой и Маугли.
Акела и Маугли, помалкивая, продолжали изо всех сил уплетать рис с карри и лапшу. В подливке карри ничего не было, кроме картошки, но вкус был недурён. Лапша по-китайски тоже была вполне съедобна. Маугли утверждал, что впервые ест лапшу по-китайски, но Акела этого никак не мог взять в толк. Как это ребёнок, выросший в нормальной семье, ни разу не пробовал лапши по-китайски?! Ему было также невдомёк, почему хозяйка сразу узнала в Маугли девочку. Дело было, наверное, не только в волосах. Руки у Маугли вон какие белые. Ногти тонкие и просвечивают розовым. Слишком маленькие, мягкие ручонки. Да и уши, и шея, и вообще всё было слишком чистенькое, нежное. Надо же, даже если такой малыш, можно, оказывается, легко отличить девочку от мальчика! Правда, может быть, если вести такой образ жизни и много дней подряд не мыться, может, от девчонки ничего и не останется. Тонкие брови, аккуратный, немножко вздёрнутый белый носик, будто обсыпанный мукой. Совсем ещё детское личико. Но уже не похожа на мальчишку. Акела вспомнил глупенькое личико Маугли, каким оно было пять лет назад, — тогда в голове у малышки, казалось, было пусто. Маугли поначалу просто показался было ему бестолковым и дерзким малышом, а потом он стал думать, что, может, так оно и должно быть, если у него с мозгами не всё в порядке… Ведь братишка-то у него был слаб на голову. Так может, эта болезнь заразная. Кто их разберёт: нормальный, ненормальный или просто такой наивный?..» Во всяком случае ясно, что, если я не возьму этого малыша под свою защиту, с ним могут приключиться всякие неприятности», — ещё раз сказал себе Акела. Только я, Акела, что бы ни случилось, буду о нём заботиться. Ведь у него, у бедного лягушонка Маугли, нет клыков, и когти у него слабые, и нюха-то никакого нет.
Когда они допили чай после еды, дождь на улицы лил всё с той же силой. Кроме троих мужчин, в столовую зашли переждать дождь ещё четыре женщины. Однако пережидать такую погоду не имело особого смысла: не было никакой гарантии, что через час дождь кончится или хоть станет реже. Прикончив вторую чашку чаю, Акела положил на стол деньги и, сделав Маугли знак глазами, поднялся.
Когда он приоткрыл стеклянную дверь, их сразу же оглушил шум ливня. Вернуться назад уже было невозможно, и они помчались под дождём. Пробежав метров двести, они завидели кондитерскую и нырнули под навес над входом. Маугли бежал сзади, тяжело дыша.
— Ну и ливень! Там, впереди, по-моему, крытые торговые ряды. Давай попробуем туда добраться. Ты как, ничего? — спросил Акела.
Утирая лицо и с трудом переводя дыхание, Маугли ответил:
— Ничего… Просто я слишком много съел — тяжеловато…
— Смотри-ка! Видишь, там башня с часами? Какая странная! На замок похожа. Классная башня! А вон там, смотри: там вроде книжный магазин, а рядом гостиница — ну вообще! Красота!.. А вон какие клёвые дома, тяжеловесные такие, приземистые!
Маугли поднял голову и посмотрел на ряды магазинов, теснившихся по обе стороны улицы в торговом квартале. Сквозь сетку дождя уже на расстоянии одного метра ничего нельзя было толком рассмотреть. Строения поодаль и вовсе едва виднелись смутными силуэтами. Башня с часами, о которой говорил Акела, тоже зыбко колыхалась сквозь пелену дождя над крышей второго этажа. Маугли только было подумал, что хорошо бы рассмотреть её получше, как контур башни и вовсе растворился в дождевых струях. «Может, у Акелы зрение какое-то особенное», — усомнился про себя Маугли. Книжный магазин и гостиницу с правой стороны он всё-таки сумел и сам разглядеть. В отличие от того торгового квартала, где Маугли любил бывать в Токио, здесь здания все были солидные, приземистые, отчего казалось, будто переносишься куда-то в прошлое. Из-за дождя мелочей в отделке было не видно, что, вероятно, ещё усиливало ощущение старины.
