Михаил Лялин - Солдаты армии Трэш
– Какие деньги?
И наивно заулыбался. Я поймал нужный момент – когда бандюга, клокоча от ярости, оборачивается и тем самым совершает грубейшую ошибку. Я быстро беру кирпич (здесь их довольно много – все-таки свалка рядом). Пока мордатый тычет в грудь Тесака пальцем, я начинаю разгонять руку для удара одновременно с подъемом тела. Федя пробует заорать и, испуганно глядя на меня, мотает головой. Я подмигиваю ему и прикладываю указательный палец к губам. Он замирает, окончательно обосравшись. Работяги меня не видят, да и при любом раскладе я слишком быстр для них.
Я высоко выкидываюсь вверх и, зависнув в воздухе на сотую долю секунды, слышу от бандита «БЛЯ!». Кажется, и он подрубил тему, но слишком поздно! Так как при произношении слова «бля» рот, извлекая последний звук, чуть раскрывается, то я улавливаю сквозь глухой звук удара кирпичом по макушке неясный, но знакомый «клац» верхней челюсти об нижнюю. Бык падает как подкошенный, кирпич – пополам. Я не чувствую никакой музыки, наверное, слишком перенапряжен. Пауза. Тесак с Прыщом принимают боевые позы, но я останавливаю их. Никто и не помышляет о драке. Я говорю спокойным тоном:
– Ребята, мы не хотим вам ничего плохого! Просто выложите все содержимое карманов на землю.
Работяги, чуть поохуевав, начинают медленно двигаться, доставая отвертки, какие-то гайки, ключи и прочий мусор. Федя тоже не торопясь расстается с содержимым своих карманов. Я делаю знак Прыщу, и тот отбирает из кучи хлама сотовые и ключи. Пока я шарюсь по карманам мордатого, Тесак разбивает три трубки, а ключи зашвыривает подальше на лед Ковша.
– Этого товарища мы возьмем с собой, – спокойно произношу я. – А вы можете топать домой.
Старенький, видавший виды «транспортер» с тонированными стеклами салона – самое то, я вам скажу, для наведения шороха на Васильевском. К тому же ключи в зажигании!
Тело мордатого бандюги мерно покачивалось в салоне, когда мы, миновав группу опущенных по полной программе мудаков, выезжали на Наличную. Дальше надо действовать, строго придерживаясь плана, никакой отсебятины. Для начала дружественный визит.
27–28.12.02, «burn, motherfucker, burn»
Заехав по пути к Тесаку и захватив все необходимое, мы на полных парах помчались (19:24) по погруженному во мрак Васильевскому острову. Тушу бугая мы выбросили на заснеженную мостовую Четырнадцатой–Пятнадцатой линий прямо напротив пустыря с горой мусора. На лбу этому куску говна я черным маркером написал библейское: Просите и получите, но получите по вере вашей! Если вы боитесь, что мудак замерз там, на снегу, то глубоко ошибаетесь. Я же не зря вам рассказывал про внутренний мирок Гетто! Я убежден, что кусок сала был тут же уведен под ручки набежавшими после нашего отъезда соседями.
Уже достаточно стемнело, пора было приниматься за дело. Проехав почти насквозь Четырнадцатую–Пятнадцатую линии, мы сделали первую нашу остановку. Я припарковался (19:36) на противоположной стороне и развернул колеса так, чтобы удобнее было съябывать. Пока я всматривался в черные очертания приземистого, в два с половиной этажа, здания крытой парковки для шикарных машин и трехметровых ворот, мои други на снегу разливали (19:37) из двадцатилитровой канистры бензин по дырявым пластиковым бутылкам из-под коки. Я принюхался и почувствовал так хорошо знакомый мне приятный запах семьдесят шестого. На моем лице расплылась блаженная улыбка пиромана. Я включил зажигание и выехал (19:41) на середину улицы с открытым кузовом. В это же самое время Тесак подошел к ограде, но не вплотную, а так, чтобы хватило места для разбега и замаха. Прыщ стоял чуть позади и держал за горлышки две струящиеся во все стороны бутыли. Третья, брошенная умелой рукой Тесака, пролетела по территории особняка метров пятнадцать и упала, разливая веером по расчищенному асфальту бензин. Следующая тара спланировала прямиком под днище «гелендвагена» с мигалками, стоящего у крытой парковки. Последняя, из рук все того же Тесачины, долетела почти до самого крыльца. Прыщ по-быстрому запрыгнул в раскрытый кузов «фольксвагена», а я наслаждался последними секундами представления, которое через миг должно было исчезнуть. Запах семьдесят шестого будил в моем воображении самые больные фантазии. Я газанул (19:43) – условный знак, мол, пора кончать со всем этим. Скорее всего, у распиздяев хватило денег, дабы установить кучу объемных энергонезависимых датчиков на движение, и охранники здесь будут с секунды на секунду.
Согласно плану, Тесак вытащил из-за пояса две стеклянные поллитровки с тряпичными фитилями. Обе были на одну треть заполнены измельченным парафином. Секунда-другая – и Тесак запрыгивает внутрь тачки и захлопывает дверцы, я рву по газам, а площадь перед особнячком озаряется бензиновыми всполохами. Я успеваю заметить лишь отливающую золотом на фоне огня латунную табличку перед входом. Наверняка какой-то банк! Но мне уже похуй – надо съябывать отседова!
Выезжая на Средний, резко выкручиваю (19:43:30) руль вправо. Надеюсь только на хорошее сцепление с дорогой. Порядок! Хоть чуть и качнуло в сторону, но протекторы вцепились в дорогу, как бойцовские псы в шею бомжа на тренировках. Слева миновали рассадник чиновничьего аппарата – Академию государственной службы. Надо бы и им подобный визитик нанести как-нибудь. Развелось гребаных пидоров на нашу голову! Интересно, а стеклопакеты они на собственные средства вставили или на сбережения находящихся с ними в одном здании отделений почты и телеграфа?..
Раздались (19:44) три взрыва: два первых – словно глухие хлопки от петарды, третий – чуть громче и зычнее. Внутреннее удовлетворение разлилось по телу, я опять улыбнулся. Тесак перелез на переднее сиденье.
– Здорово ты это им устроил!
– Заебись! – ответил Тесак и сделал вид, что засыпает.
Легкий трепет с холодом на секунду пронзили тело, но меня передернуло, и волнение отступило. Его место заняла выверенная четкость – действуй согласно плану. Теперь главное – опередить ментуру. Устроить заварушку на Васильевском сможет любой дурак, если, конечно, по-настоящему захочет, а вот выйти из сотворенного хаоса, разгребая реки дерьма на пути, сможет лишь истинный мастер своего дела. Естественно, изначально у меня были кое-какие наметки, как побыстрее и поглубже зарыться. Но на месте приходится все перекраивать!
Я думал, сможем ли мы уйти так же, как и приехали? И неожиданно ответственность в виде «транспортера» навалилась на плечи: надо побыстрее избавиться от этого говна! Нет улик – нет и преступления. Но избавиться от мини-фургона в центре города – довольно непростая логическая задачка, я вам скажу! Если ты, конечно, не знаешь свой город, как свою квартиру: не знаешь всех потаенных уголков, где бы даже этот здоровый немец поместился; где ты сможешь без лишних хлопот решить свою и друзей дальнейшую судьбу, и путь кучи, пусть даже и проржавевшего, но железа. Я знаю, а вы?..
Выезжать за пределы района нет никакого смысла – план «Перехват» может дать положительный результат. Особенно это актуально для Васьки, где на каждом мосту стоит по будке с фараоном. Естественно, что он не станет вылезать из своей конуры, он просто даст наводку, а там разберутся. Интересно, а кто приедет быстрее – быки или менты? Да какая разница! Все одно – дерьмо! Пощады ждать неоткуда. От таких наездов против столь серьезных людей не откупишься, это тебе не бомжа мочкануть! Изуродуют, будьте любезны. Да еще и работать на них заставят!
Тогда самое разумное для нас – свалить на небольшую и неприметную улочку Васильевского острова и просидеть там часа два-три. А уже потом вплотную приниматься за заключительную часть плана – ликвидацию фургончика.
Мы проехали (19:56) почти весь Средний на малом ходу так, чтобы не привлекать лишнего внимания и не вытрясти последние мозги. Ремонт, бля! Органы правопорядка повстречались нам лишь единожды – наряд УВО стоял возле «Макдоналдса» и тщательно охранял это заведеньице, где тупоголовый народ только тем и занимается, что поглощает десятками килограммов жирную высококалорийную американскую культуру. Я сбавил газ, и мы спокойно миновали очередной перекресток, оставив позади полуразвалившийся готический собор с оконными рамами, выполненными в новоанглийском стиле. Мне всегда нравилось это строение. Есть в его полуразрушенности, сквозь которую проглядывает былое величие, что-то действительно присущее Петербургу как каменному сфинксу истории. Даже ненадолго оторвавшись от освещенной дороги, взгляни через лобовое стекло туда, где в мертвом небе теряется остроконечная башенка с покосившимся крестом, и ты увидишь и прочувствуешь душу города в этих разбитых, закрытых деревянной обрешеткой оконцах!
Казалось, темнота заполняла в тот день все видимое пространство. Она давила и прижимала город, но я слишком хорошо знал, куда надо свернуть, чтобы не пропустить заветный перекресточек. Колеса, амортизируемые подвеской, легко выстукивали дробный ритм из мощеной дороги. Во мне появилось смутное чувство, которое давно уже не проявляло себя, – ощущение торжественности и величия момента зарождения симфонии справедливости. На моем лице расплылась зловещая улыбка, и Прыщ чуть шарахнулся вглубь фургона, увидев ее. Я угадал (19:59) с первых нот мелодию, выстукиваемую «транспортером» по мостовой. Это гитара Тома Морелло, издающая резкие, скрипучие риффы, предвещает мир о наступлении нового времени. НАШЕГО ВРЕМЕНИ!!!
