Елена Георгиевская - Инстербург, до востребования
— Когда женщина отказывается от каблуков, она перестаёт быть женственной.
А когда женщина отказывается от спорта, она превращается в жирную медузу вроде тебя. Главный признак женственности — это, должно быть, жрать, жрать целыми днями. Дала бы ты мне пройти.
— Почему ты купила два пакета одного и того же печенья? Я просила разное. Что у тебя с памятью? Ты не в тот супермаркет зашла. В этом городе никогда ничего нет! И ветчина здесь не та, вот когда мы жили в Харькове… Подожди, не уходи.
Ася обернулась.
— Тут письмо пришло, — сообщила свекровь, сверкая золотыми зубами. — На мою электронную почту на работе.
Когда же, интересно, вы умрёте, Наталья Семёновна?
* * *Свекровь шлёпнулась на стул и с кошачьим любопытством уставилась в экран монитора. Асе казалось, что она читает мысли этой ведьмы: вот же, пароль поставили, скрываются от матери, сволочи. Подсмотреть, подсмотреть. Узнать всё на свете. Это её прямая обязанность.
— Ты набирай, набирай, — подбодрила свекровь.
— А дальше сами, — сказала Ася, открыла окно гугла и отошла к окну. Сегодня она проявила удивительную терпимость. Если и дальше так будет, придётся перейти в христианство, ибо такое поведение недостойно иудея-реформиста. Наконец она почувствовала спиной напряжённый взгляд Натальи Семёновны и обернулась. Свекровь продолжала холодно смотреть на Асю. За окном чинили крышу ларька. Жизнь обещала множество ярких и разнообразных проблем, связанных со всеми сферами человеческой деятельности.
— Безобразие, позор, неизвестно что, — пробормотала Наталья Семёновна. — И такое уже не первый раз приходит!
«От кого: ***@ymail.com
Кому: Наталья Фейгина <[email protected]>
Доброжелатели доводят до вашего сведения, что ваша невестка — лесбиянка и сатанистка, несколько лет назад занимавшаяся противозаконной деятельностью в троцкистской группировке, адреса и явки участников которой скоро будут известны милиции.
Кроме того, ваша невестка спала с половиной города…»
— Это что? — тихо поинтересовалась свекровь.
— Детский сад какой-то, — хмуро сказала Ася. — Адрес пробили, вас внесли в чёрный список или удалили ящик?
— Я ответила, и мне робот прислал на английском: «нет такого ящика»!
— Да, я именно об этом. Не обращайте внимания. Либо это бред городского сумасшедшего, либо идиотские попытки отомстить мне за какие-нибудь трёхлетней давности статьи. Что называется, издержки производства.
— Мне наплевать на твоё производство! У меня на работе секретарша открывает рабочий ящик, и весь отдел читает такое! — завизжала свекровь. — Ты должна объяснить, в связи с чем…
— В связи с тем, что мы с Мишей создали в Германии сатанинскую секту, — устало проговорила Ася. — Верите?
Свекровь затихла и уставилась на неё дикими глазами. Ведь и правда поверит, поняла Ася. Это же советская психология. В жуткой неведомой загранице творятся жуткие, страшные, необъяснимые вещи. Там может произойти абсолютно всё.
— О господи. Что вы драматизируете, может, это чья-то неудачная шутка.
— У меня весь отдел читал, это позор на полгорода!
— Полгорода меня не знает и знать не хочет.
— У меня весь отдел читал, — с нажимом повторила свекровь.
— Я же не виновата, что у вас в отделе идиоты. Извините.
— Это ты идиотка! Криминальная журналистика — это разве работа для нормальной женщины? Я Мише всегда говорила: почему ты не женился на Гале Ройтман?! Она хоть и весила сто десять килограммов, но какие деньги! Приличная семья! Не то что у тебя — все родственники из чекистов, как хоть их не перестреляли всех? Нет, если человека в тридцатые не расстреляли — он не просто чекист, он сволочь вдвойне!
— Вы не обращайте внимание, что я смеюсь, — ответила Ася. — Это, понимаете ли, нервное. Я-то быстро успокоюсь, а вы подите выпейте валидол, пока я не вызвала вам скорую психиатрическую.
— Ты сама психопатка! А что отец твой — шизофреник, это полгорода знает, все наши, по крайней мере! Яблоко от яблони… Разве о нормальном человеке будут такое его родственникам писать?
— Будут, будут. Именно о нормальном человеке такое и будут писать. Вы полагаете, что знаете психопатологию лучше меня? Если вы не замолчите, я вам начну рассказывать, почему нет. Рассказать?
— Нет, я ему говорила: почему ты не женился на Гале Ройтман? Нормальная девушка. А он мне говорит… Да что же это такое?!
— Заткнулись, встали из-за компьютера и пошли в свою комнату, — повысила голос Ася. — Что-то не нравится — я больше сюда не приеду. Или буду всё это время жить в своей квартире, благо сдаю её только одному жильцу, а Миша — как хочет. Или вам успокоительное вколоть? У меня есть.
— Нет, я ему всё скажу! Всё…
— Наталья Семёновна, мне тридцать один год, не надо пытаться мной манипулировать… Это какие-то антисемиты, — более спокойно добавила она. Мишина мать, как истинная дочь Сиона, обострённо реагировала на это определение.
— Я ему скажу, как ты со мной обращаешься, — машинально повторила свекровь, осматриваясь, будто в поиске невидимых врагов. — Какой же мужчина потерпит, чтобы оскорбляли его мать?!
— Тут в маршрутку зашёл пьяный, — задумчиво продолжала Ася, — говорит: везде жиды, несут с собой апокалипсис. Я с ним, конечно, спорить не стала, он и так посмешил народ. А вы удивляетесь, что нацисты шлют кому-то провокационные письма.
— Тут сказали, надо посмотреть у программиста IP, с которого прислали письмо. Я бы программиста на работе попросила, но мне перед людьми стыдно.
— Я вам и так скажу. Ип — это циферки вверху письма, нажмите на «показать оригинал», и увидите. Идите смотреть телевизор. Весна. У дураков обострение.
— У тебя, например!
* * *Ася с трудом выдворила старую медузу из комнаты и открыла один из своих основных ящиков. Он содержал чудесное послание вроде тех, что она получала ещё до отъезда в Берлин, когда работала в одной из ведущих газет региона:
«Ты поганая жидовская сука.
Желаю просветиться наконец, и в черепную коробку записать, что если не хочешь отхаживать белых интеллигентов, а хочешь совокупляться с погаными жидами, хочешь „свободы“, равенства, феминизма, будет тебе. Немецкий мотоцикл, придуманный немцем, которого отхаживала прекрасная немка, будет тебя волочь по грунтовой дороге, стукая о камни, прямо в бордель к гастарбайтерам. Этот мотоцикл будет вести другой интеллигентный немец в тевтонской каске, которого отхаживала такая же прекрасная немка. Грязный азербайджанец будет бить тебя до тех пор, пока ты не начнешь танцевать, периодически слизывая с пола плевки, плюнутые другими гастарбайтерами.
Иногда бордель будет посещать американский негр в камуфляже и с винтовкой. Его туда будет водить интеллигентный сержант-англосакс, которого отхаживала прекрасная англосаксонская леди. Негр будет тебя пытать, загоняя иглы под ногти. А за дверью будут смеяться азеры».
Усмехнувшись, Ася написала: «Уёбище, „плюнутые плевки“- грубая тавтология, несовместимая с образом интеллигента, который ты безуспешно пытаешься воссоздать между строк этой галиматьи», — и отправила по адресу, который, как она догадывалась, уже был заблокирован.
2
[2002]
Асина мать была типичной еврейской истеричкой: в ответ на любое неосторожно сказанное слово начинала орать и швырять посуду на пол. Посуда была в основном железная: мать не отличалась расточительностью. По одной из версий, довели её нервы до такого состояния ближайшие родственники, братья, понимаете ли, и сестры. Много лет назад их, порядочных интеллигентных ультрамаскилей, глубоко возмутило, что Ксюша вышла замуж за военврача из Иркутской области, который плохо на нее повлиял. Видимо, под плохим влиянием подразумевалось то, что Александр Шлигер заставил Ксюшу бросить курить, пить портвейн и ходить в православную церковь из чувства ложного протеста.
В связи с этим Ксюшин старший брат и ее младшие двоюродные сестры начали настраивать против Ксении пожилую мамашу. В результате старуха завещала квартиру в Московской области брату, дачу сестрам, а Ксюше — ничего. Позже Ксюша объясняла свое нежелание бороться за недвижимость тем, что ее муж — военный, они постоянно переезжают, и какая разница, есть в Москве эта квартира или нет. Отдельные люди называли это объяснение глупым, нелогичным и притянутым за уши, потому что квартиру можно сдавать, и были по-своему правы.
Супруги успели пожить в Марбурге, Львове, военном городке С. в Ленинградской области и военном городке Б. в Калининградской. Там, собственно, и завершилась карьера капитана Шлигера: однажды он напился в кафе «Янтарный ад», название изменено, поссорился с лейтенантом Н. — свидетели говорили, что, разумеется, на почве антисемитизма, — лейтенант Н. ударил отца бутылкой по голове, и с тех пор у того начала ехать крыша.
