Эдуард Лимонов - В плену у мертвецов
Таким образом, путём несложной тюремной арифметики получаем: если одна треть целого – это 90 человек, то три третьих есть 3 х 90 = 270 человек.
Эта цифра населения тюрьмы выглядит вполне достоверной ещё и потому, что её возможно проверить другим приблизительным подсчётом. На каждом этаже расположены 50 камер, а обитаемы лишь два этажа. Почему мы знаем об этом? Дело в том, что в следовательский корпус нас водят по лестницам через третий этаж, и таким образом визуально видно, что третий и четвёртый этажи необитаемы. По пятьдесят камер на двух этажах, все трёхместные, дают население в 150 х 2 = 300 зека. На самом деле некоторые камеры на первых двух этажах также необитаемы: 24, 41, 22, я видел много раз, проходя мимо в изолятор или по пути к адвокату, поэтому количество заключённых в отечественной Бастилии не может быть более чем 200 человек. Скорее даже менее. От 150 до 200 представляется реальной цифрой. Полторы или две сотни голов, мы живём в беззвучном полумраке тюремного мира. В темпе подъёмов и отбоев, о них сообщают в кормушку Zoldaten злорадными голосами: «Добрый день! Подъём!» Какой на хуй добрый! Будучи осужден по всем статьям, по которым меня обвиняют, я получу 23,7 года! – думаю я из-под одеяла. В темпе видимой в квадрат кормушки физиономии баландёрши (страшны как прабабушки!) «Завтракать будем?!» «Обедать будем?!» В темпе радио, программы меняют каждые два или четыре часа, в темпе телевизора, в темпе индивидуальных для каждого кошмаров.
В Лефортово содержатся федеральные, т.е. государственные преступники. Здесь хозяин один – Федеральная Служба Безопасности. Современная инквизиция. Существование своей тюрьмы у службы безопасности противоречит всем возможным правам человека. Ни в одной стране мира ни у одной службы своих собственных тюрем нет. CIA не имеет своей тюрьмы, нет своих тюрем и у самых реакционных режимов Азии. Есть только в России. Революционерам будущего времени могу завещать следующее: не успокаивайтесь, пока этот символ абсолютистского государства, тюрьма в виде буквы "К" не будет разрушена. Сломайте её и на развалинах установите подмостки. И напишите: «Здесь танцуют!»
Центральный пульт, там всегда отирается пять, шесть, десять наших тюремщиков, выглядит именно как дирижёрский. Там стоят несколько экранов компьютеров, на них нас просматривают, там есть микрофоны прослушки. Там помещается вся тяжёлая советская машинерия тюремного спектакля, доставшаяся наследием в третье тысячелетие от КГБ. Спектакль, – вот что просится быть совершенным здесь, вот какое действо. Должны выйти из камер и стать в коридорах и на лестницах узники Лефортовской крепости. Из 101-й должен выйти Салман Радуев – чеченский генерал с бородой и в тёмных очках, из 96-й «корейский шпион» Валентин Моисеев, должен выйти хозяин КРАЗа Анатолий Быков, выйдет толстый Титов – коммерческий директор НТВ, должен выйти я, САВЕНКО, он же писатель Лимонов, должен выйти сука Лёха, молодой бандит Мишка, наши ребята: Серёга Аксёнов, Пентелюк, маленькая Нина Силина, революционные комсомольцы и комсомолки, израильский гражданин Давид, арестованный якобы за кражу алмазов. Все мы должны выйти и сказать свои монологи, потом вступить в диалоги, в полемику между собой и нашими тюремщиками. Радуев скажет, что Чечня заслужила свою независимость, что жить с Россией она всё равно не станет, хоть закатай её в асфальт, нечего Чечне с Россией делать. Должен выйти подельник Радуева, его солдат Аслан Алхазуров, и сообщить, что семь членов его семьи были расстреляны из танков, подчинённых генералу Шаманову, его отец, жена, две дочери, семи с половиной лет и двухнедельная девочка, его сестра и её сын и дочь. Показать, пользуясь детскими манекенами, что старшей дочери осколки снаряда попали в голову – мозги повылетали, а младшей снесло головку вообще. Аслан должен говорить спокойно и показывать указкой на манекен. Вот здесь. Жене тоже поразило голову. И указкой показать где. Вот здесь. Одет Аслан должен быть в костюм и галстук. За банку варенья солдаты федеральных войск, будет спокойно говорить Аслан, за банку варенья показали место, где захоронили двух женщин, жену Аслана и сестру, и двух девочек. Для остальных, а всего было сто машин, из пассажиров спаслись 25 человек, для остальных выкопали две огромные ямы и, забросав трупы землёй, поставили на них палатки и жили. У отца Аслана, когда его эксгумировали, отрыли, под ногтями была земля. Тут Аслан скажет, что отец его, брошенный в яму, по его мнению, был ещё жив, когда его погребли, и отойдёт в сторону, предоставив сцену Быкову Анатолию.
Бизнесмен скажет, что два года уже его таскают по тюрьмам, что Павел Струганов во всём этом деле (тут уместно будет воспроизвести на экране, раскрученном над окнами, спавшем вдруг вниз одним нажатием кнопки, фотографию Павла Струганова), лишь провокатор, что важен другой человек, а именно – Олег Дерипаска, промышленник, желающий получить принадлежащие ему, Быкову, акции завода Красноярский алюминий. ( На экране появляется фотография Дерипаски). А Дерипаска имеет, увы, могущественных покровителей, потому он, Быков, и сидит в Лефортово уже целый год.
Постановку спектакля следует поручить по моему мнению модному режиссёру Серебрянникову. Он сумеет выявить интересные побочные линии спектакля, обнажить то, что скрыто в персонажах глубоко. Проходя мимо телеящика Радуев будет всякий раз отклонять и смещать изображение титановой пластиной, вживлённой в его голову временно немецкими хирургами.
После Радуева должна выехать с тележками: стапятидесятикилограммовая баландёрша в белом халате. Обедать будем? Самое гадкое блюдо в меню военной тюрьмы Лефортово: это варёная селёдка с перловкой. Варёная селёдка подаётся в Лефортово ежедневно, ни разу за шесть месяцев не было случая, чтобы нас не кормили варёной селёдкой. Но вместе с перловкой они создают особо гадкое сочетание. Когда я выйду на свободу, я открою ресторан под названием «На нарах», или он будет называться «З/К». Посетители в моём ресторане будут сидеть на одеялах, на шконках, по стенам будут висеть носки. На дубках – синих тумбочках, – будут подавать в мисках варёную селёдку с перловкой. Будет один общий зал – копия общей камеры в Бутырке или Матроске – и будут отдельные кабинеты – «спецы» – в точности как моя хата 32 в Лефортово. Для большего удовольствия посетителей будут водить на прогулку, одев их в вонючие бушлаты, в прогулочный дворик, забранный сверху решёткой. Полагаю, что в такой изысканный ресторан станут приходить депутаты и члены Правительства.
После баландёрши, она свистя колёсами (вторую тележку покатит юный лысый Zoldaten) удалится вдаль ножки буквы "К", на мостках второго этажа появится доктор Зигмунд Фрейд. Доктор Фрейд возьмётся обеими руками за поручни и обратится к присутствующим с лекцией под названием «Введение в психоанализ». Он объяснит присутствующим, что такое «подсознание», что такое «либидо», что такое «оральный», «анальный» и «генитальный» периоды в развитии человека. Доктор Фрейд будет кашлять, он будет в белом халате, время от времени он станет нюхать кокаин, потреблением которого доктор злоупотреблял вплоть до 1895 года. «Вы, находящиеся в стенах Лефортовской крепости по полгода, по году, даже по три года и более, как никто в мире страдаете от неудовлетворения Вашего неумирающего „либидо“. Кошмарные видения Ваших недавних подруг, совершающих половой акт с чужими самцами, пронзают Ваши одинокие ночи. Лишенные шелковистой плоти Ваших подруг Вы непрестанно грезите о них, и невозможность совокупления содрогает Ваши умы и сердца. Ледяной холод многометровых стен этой немецкой крепости хватает Вас за Ваши поросшие шерстью шары между ног и сдавливает их смертной болью». Так будет говорить доктор Фрейд.
Потом все мы сгруппируемся в хор и станем петь песни из репертуара «Русского радио». В частности, группы «Руки вверх»: "Ты сегодня взрослее стала!/ И учёбу ты прогуляла!/ Собрала всех подружек/ Я хочу чтоб ты сказала:/ «Собирай меня скорей!/ Увози за сто морей/ И целуй меня везде/ Восемнадцать мне уже!»
Мы пропоём эту песню группы «Руки вверх»! Всю, и затем заплачем. И будем рыдать долго, тяжело, и надрывно…
Пленный боевик Аслан захлопнул книгу, встал, прошёл к дубкам у двери (их у нас три, один стоит между кроватями моей и з/к Витмана, на нём книги и газеты, это наш офис, а два других у двери, и на них в беспорядке разбросаны кипятильники, ложки, кружки, куски хлеба). Боевик Аслан включил мой крошечный телевизор. Первое, что мы услышали, что в вертолёте, сбитом вчера в Чечне погибли два генерала генштаба, восемь полковников и три члена экипажа. Рыжий, с серыми глазами, очень скуластый боевик Аслан загорелся изнутри и стал ещё рыжее. А когда корреспондент НТВ в Грозном, глупый малец в рубашке, сообщил, что сегодня утром стрельба во втором по значению городе Чечни Гудермесе продолжалась, Аслан совсем зарделся. Он стал похож на уголья, которые обнажаются на дне хорошо отпылавшего костра. Аслан умел топить такие костры, у его семьи была кошара, он занимался овцами долгие годы.
