Владимир Сорокин - Норма. Тридцатая любовь Марины. Голубое сало. День опричника. Сахарный Кремль
– Ненавижу… как я вас ненавижу!
И – финал, последние кадры: стоит Государь, еще молодой, на фоне пейзажа родного, залитого солнцем восходящим, стоит с первым кирпичом в руках, смотрит на Запад и произносит сокровенное:
– Великая Русская Стена!
Приземляемся.
Встречает меня у самолета Потроха: молодой, краснощекий, курносый, с чубом перезолоченным. Сажусь в его «мерин», и, как всегда, чувство такое, что это моя машина. Deja vu. Машины у опричников у всех одинаковы – что в Москве, что в Оренбурге, что в Оймяконе: четырехсотсильные «мерины»-купе цвета спелого помидора.
– Здорово, Потроха.
– Здорово, Комяга.
Все мы с друг другом завсегда на «ты», одна семья опричная. Хоть и раза в полтора я Потрохи старше.
– Что вы тут мышей не ловите? Стоило Чапыжу отъехать, все у вас встало.
– Не кипятись, Комяга. Тут дело сальное. У них крюк в Приказе. Чапыж с Приказом до последнего в хороших был. А я для них – никто. Плечо нужно.
– Так тебе левое плечо нужно, я ж из правого!
– Теперь неважно, Комяга. Главное – у тебя Печать. При спорной нужен опричник с полномочиями.
Знаю, проходили. Опричник с полномочиями. А это – Печать. Токмо у двенадцати опричных Печать имеется. В левой руке она, в ладони, под кожей. И отнять ее у меня токмо с рукою можно.
– Дьяку назначил?
– А как же. Через четверть часа белое толковище.
– Лекари?
– Все в норме.
– Поехали!
Потроха лихо выруливает, выезжает из ворот аэропорта на тракт, дает газу. Несемся мы из аэропорта не в Оренбург, своими пуховыми платками да красавицами узкоглазыми, русско-китайскими знаменитый, а в противоположную сторону. По дороге Потроха мне дело поподробнее излагает. Давненько не работал я с таможней, давненько. Много нового за это время появилось. Много того, о чем мы раньше и не догадывались. Появились, например, прозрачные нелегалы. Возник таинственный «экспорт пустых пространств». Субтропический воздух теперь в Сибири в цене – гонят объемы с этим воздухом. Гонят из Поднебесной какие-то приставки со свернутыми желаниями. Загадка! Слава Богу, нынешнее дело попроще.
За четверть часа домчал Потроха до Дороги. Я ее уж поди года три как не видел. И каждый раз, когда вижу – дух захватывает. Дорога! Мощная эта вещь. Идет она из Гуанчжоу через Китай, ползет через Казахстан, через Южные Ворота в Южной Стене нашей, потом – через Россию-матушку и до самого Бреста. А там – прямиком до Парижа. Дорога «Гуанчжоу – Париж». С тех пор как все мировое производство всех главных вещей-товаров потихоньку в Китай Великий перетекло, построили эту Дорогу, связующую Европу с Китаем. Десятиполосная она, а под землею – четыре линии для скоростных поездов. Круглые сутки по Дороге ползут тяжелые трейлеры с товарами, свистят подземные поезда серебристые. Смотреть на это – загляденье.
Подъезжаем ближе.
Дорога вся тройной защитой обнесена, охраняется от диверсантов, от киберпанков отмороженных. Въезжаем на отстойник. Красивый он, большой, стеклянный, для шоферов-дальнобойщиков специально обустроенный. Тут тебе и сад зимний с пальмами, и баня с бассейном, и харчевни китайские, и трактиры русские, и тренажерные залы, и дом терпимости с блядьми искусными, и гостиница, и кинозал, и даже каток ледяной.
Но мы с Потрохой в толковищную направляемся. А там уже сидят-ждут-пождут: дьяк из Таможенного Приказа, подьячий оттуда же, нами осаленный, двое из Страховой Палаты, сотник из Подорожного Приказа и двое китайцев представителей. Садимся с Потрохой, начинаем толковать. Входит китаянка чайная, заваривает чай белый, бодрость тела повышающий, разливает с улыбкой каждому. Дьяк таможенный упирается слонярой :
– Поезд чистый, у казахов претензий нет, договор сквозной, правильный.
Ясное дело, дьяку просалили весь поезд, все двенадцать трейлеров, до самого Бреста. Наше дело – задержать китайцев, чтобы они подорожную страховую просрочили, а тут и наша страховка навалится. А наша страховочка – 3 %. Это на Дороге каждая собака знает. На эти-то 3 % казна опричная хорошо поправляется. Да и не только опричная. Всем правильным хватает, перепадает. Эти самые 3 % многие правильные расходы закрывают. А расходов у нас, у слуг Государевых, без счету. Разве дьяк таможенный, юанями нашпигованный, это понимать желает?
Сотник подорожный наш . Начинает раскачивать :
– У двух трейлеров китайский техосмотр липовый. Нужна экспертиза.
Китаец заступается:
– Техосмотр правильный, вот заключение.
Возникают в воздухе светящиеся иероглифы подтверждения. Я китайский разговорный освоил, ясное дело, как теперь без него. Но с иероглифами – болото. Потроха зато сноровист в китайском, выкопал заключение о замене второй турбины, высвечивает его хаврошечкой :
– Где сертификат качества? Адрес производства? Номер партии?
– Шаньтоу, завод «Красное Богатство», 380-6754069.
М-да. Турбина «родная». С техосмотром не получается. Сложно стало работать на Дороге. Раньше эти трейлеры просто калечили: то шину проколют, то стукнут, то водиле в харчевне в лапшу дури подсыплют. Теперь за этим смотрят . Ну да ничего. У нас есть свое, старое-доброе. Чай-то подает осаленная сяоцзе [2] .
– Господа, считаю разговор исчерпанным, – дьяк произносит, а сам – за сердце.
Засуетились: что такое?
– Приступ сердечный!
Вот те раз. А сяоцзе даже и не покраснела. Кланяется, уносит свой чайный столик. Лекари возникают, уносят дьяка. Стонет, бледный. Мы успокаиваем:
– Поправитесь, Савелий Тихонович!
Конечно, поправится, а как же. Китайцы встают – дело кончено. Ан нет. Теперь – наш черед: последний вопрос к осаленному подьячему:
– Кстати, господин подьячий, а подорожная-то, похоже, задним числом подписана.
– Что вы говорите? Не может быть! Ну-ка, ну-ка… – таращит подьячий бельмы на подорожную, наводит хаврошечку на документ. – Точно! Синяя метка смазана! Ах, разбойники! Обвели вокруг пальца доверчивого Савелия Тихоновича! Обмишурили! Объегорили! Цзуйсин! [3]
Вот так теперь дело-то оборачивается. Забормотал китаец:
– Не может быть! Подорожная заверена обеими погрануправами!
– Ежели представитель российской таможни заметил несоответствие, требуется двусторонняя экспертиза, – отвечаю. – При спорной ситуации нашу сторону в этом случае представляю я, опричник с полномочиями.
Китайцы в панике: времени на это уйма уйдет, страховка китайская истечет. А новую подорожную составить – это вам не пирог с вязигой состряпать. Тут и санинспекция требуется, и техосмотр, и опять-таки пограничный досмотр, и виза Антимонопольной Палаты. Ну и все к одному:
– Страхуйтесь, господа.
Китайцы – в вой. Угрозы. Кому, кому ты грозишь, шаби [4] ? Жалуйся кому угодно. Сотник из Подорожного Приказа китайцев сопливит :
– Российская страховка – наилучшая защита от киберпанков.
Китайцы скрежещут:
– Где Печать?!
Так какого рожна я, спрашивается, летел сюда? Вот Печать: левая ладонь моя ложится на квадрат матового стекла, оставляя на нем Малую Государственную Печать. И нет больше вопросов. Перемигиваемся с Потрохой: 3 % наши! Выкатываются китайцы с мордами перекошенными, уходит подьячий, свое сальное дело сделавший. Выходят и все остальные. Остаемся токмо мы с Потрохой.
– Спасибо, Комяга, – сжимает мне запястье Потроха.
– Слово и Дело, Потроха.
Допиваем чай, выходим на воздух. Здесь у них похолоднее, чем в Москве. С таможенниками у нас, опричных, старая война. И конца ей не видно. А все потому, что таможенные под братом Государевым Александром Николаевичем ходят. И будут еще долго ходить. А Александр свет Николаевич нашего Батю на дух не переваривает. Что-то там у них было такое, что сам Государь помирить их не в силах. И ничего не попишешь – была война, есть и будет…
– Отдохнуть бы надобно. – Потроха чешет свой чуб перепозолоченный, сдвигает шапку соболиную на затылок. – Поехали в баньку. Там массажист ухватистый. Есть две гуняночки [5] .
Достает мобило, показывает. В воздухе возникают две очаровательные китаянки: одна голая едет на буйволе, другая голая стоит под струящимся водопадом.
– А? – подмигивает Потроха. – Не пожалеешь. Лучше ваших московских. Девственницы вечные.
Смотрю на часы: 15.00.
– Нет, Потроха. Мне сегодня еще в Тобол лететь, а потом в Москве звезду гасить.
– Ну, как знаешь. Тогда – в аэропорт?
– Туда.
Пока он меня везет, смотрю расписание рейсов, выбираю. Попадаю в часовой перерыв, но задерживаю вылетающий самолет: подождут, ядрен корень. Прощаемся с Потрохой, сажусь в самолет «Оренбург – Тобол», связываюсь со службой безопасности Прасковьи, предупреждаю, чтобы встречали. Вставляю наушники, заказываю «Шахерезаду» Римского-Корсакова. И засыпаю.
