Игорь Журавель - Музыка падших богов
Бим, стоя у газовой плиты, смотрел на стоящую над огнем большую кастрюлю и тихонько посмеивался. В кастрюле он варил голову своей жертвы. Он так увлекся этим занятием, что не обратил на сверлившего ему спину ненавидящим взором Носа ровным счетом никакого внимания, а зря. Нос, несмотря на свое недавнее намерение убить отца, горел желанием отомстить за смерть оного. Он положил оружие на кухонный стол, четким выверенным движением сбил с клоуна шляпу, взял его за волосы и окунул голову в кипящую воду. Спустя короткое время выпускника Коклоу не стало.
Нос еще долго стоял на кухне, задумчиво глядя на обожженную руку и радуясь осуществленной мести. Впрочем, в конце концов, он помрачнел. «Эх, батя, батя, — подумал он, — войну прошел, а сгинул от руки клоуна».
* * *Я вхожу в подъезд и открываю почтовый ящик. Мне почти никогда не пишут, но привычка ежедневно проверять ящик на наличие корреспонденции неискоренима. Вообще-то я с детства мечтаю о почтовом голубе. Можно было бы за это время и разжиться уже этой полезной птицей, но мне слишком сложно заставить себя решать бытовые проблемы, это один из основных моих недостатков. Если вспомнить коронную фразу музыканта Кепелова «Ты не животное, надо себя заставлять!», которую он говорит на каждой пьянке наименее выносливым в плане употребления алкоголя товарищам, можно сказать, что я ближе к животному. Не люблю себя заставлять. Интересно, может ли себя заставлять человек-животное? И как он вообще, черт побери, выглядит?
Внутри ящика я нахожу письмо от своего старого знакомого Антона. Мы с ним редко общаемся, хотя я уважаю его как мечтателя. Интересно, какого черта он мне пишет? Проще было позвонить. Поднимаюсь по лестнице, открываю дверь квартиры, вхожу, снимаю верхнюю одежду и уличную обувь, устраиваюсь в комнате на диване и распечатываю письмо. Нет, темновато читать, надо включить верхний свет — включаю. Так, посмотрим, что он пишет…
* * *«Уважаемый Полиграф,
Я пишу именно тебе не потому, что я тебе доверяю, и даже не потому, что хочу попросить об услуге. Просто ты — самый иррациональный и психоделический чувак в кругу моего общения. Ты коллекционируешь мусор, собираешь тупые истории, исследуешь жизнь. Думаю, в момент прочтения тобой письма меня уже нет в живых.
Недавно на меня снизошло откровение, мне открылось, что случается с людьми после их смерти. Имеется два варианта загробной жизни.
Первый. Умерев, человек попадает в серую комнату. В комнате постелен грязный антиэстетичный линолеум, стены похожи на больничные. Окна и двери отсутствуют. Комната освещена светом непонятного происхождения, что сильно напрягает. На стене табличка „Бога нет“. Так и приходиться сидеть веки вечные. Пленнику комнаты хочется есть, ему скучно. Он даже помолиться не может, потому что некому.
Второй. Человек попадает в другую комнату, тоже без окон и дверей, но раскрашенную в ярких красках и освещенную разноцветными лампочками. На стене табличка „Бога есть“. В комнате есть кресло, в нем удобно устроилась Бога. Она курит длинную тонкую трубку. Бога — довольно необычное существо с шестью лапками, мохнатой головой, она чем-то похожа на пчелку, только без крыльев. „Привет, я — Бога“, — представляется Бога. Затем она на протяжении долгих веков подшучивает над гостем, издевается над ним, травит анекдоты и хохмы. В принципе, существо беззлобное и где-то даже милое, но ужасно доставучее.
Как видишь, ничего хорошего после смерти нас не ждет. Так что придется выкладываться на максимум в этом мире. Так устроим же хорошее шоу!
Успешного общения с Богой, когда придет твое время,
Антон.
После прочтения сжечь».
* * *«Вообще-то я вполне рациональный человек. И это очевидно», — думаю я, сжигая письмо. И мусор я не коллекционирую. Просто однажды моя муза подарила мне немного мусора. Я положил его в спичечный коробок и некоторое время носил с собой, такой вот необычный талисман. Но муза, узнав это, отчитала меня и сказала, что я должен хранить это дома. Теперь коробок с мусором лежит у меня в маленьком деревянном сундучке вместе с деньгами моей советской родины. В моих детских играх этот сундук играл роль пиратского клада.
Вместе с тем в нашем городе есть настоящий коллекционер мусора. Невдалеке от главного здания Харьковского национального университета им. Каразина есть детская площадка. Если регулярно сидеть на лавочках на территории площадки и пить пиво, можно увидеть немало занимательнейших личностей. В том числе и коллекционера мусора. Он ходит по дорожкам с огромной тачкой, иногда толкая ее перед собой, чаще же везя ее за собой за ручку, обходит все имеющиеся урны. Он всегда в шляпе и в элегантных перчатках. Коллекционер выгребает из мусорок объект своей страсти, бережно и внимательно, складывает добычу в тачку. Затем он уходит домой. Вернувшись, смотрит на портрет ушедшей к любовнику супруги, горестно вздыхает и метает в глаз изображения своей бывшей второй половины остро наточенный кухонный нож. Снимает перчатки, тщательно моет руки под струями холодной воды, идет на кухню и ест мюсли. Покончив со скудной своей трапезой, моет посуду, возвращается в прихожую и перекатывает тачку в комнату. Там он выгружает все на пол, тщательно перебирает, откладывает лучшие экземпляры мусора и работает над мусорным натюрмортом, своим хобби, он художественно располагает добычу на полу, время от времени перекладывает сор, добиваясь гармонии, совершенства. Неподходящий же материал впоследствии отправляется в мусоропровод. Наш герой весьма прихотлив, за новым мусором ходит он в среднем раз в неделю, над натюрмортом работает уж месяцев семь, а готова едва ли половина.
Утром на лавочке просыпается дух огня. Ранее я думал, что у него есть дом. Но один странник, носящий нерусское имя SSS(Some Strange Subject) поведал, что это не так. На самом деле дух огня — бомж, он бродит по миру, возвращаясь спать каждую ночь на одну и ту же лавочку неподалеку от детской площадке. Дух огня носит красную бороду, огненные длинные волосы, красный камзол и красные же высокие сапоги. Он весел и добродушен, знает много хороших историй. Единственное — не стоит его обижать, вести себя некультурно в его присутствии, это чревато неприятными последствиями, в особенности для курильщиков. Они рискуют всю жизнь покупать проклятые зажигалки, не зажигающиеся у них в руках, и это в лучшем случае. Ведь есть еще проклятые зажигалки, опаливающие брови, ресницы и волосы, и даже выжигающие глаза — такие попадаются прогневившим духа огня гопникам. Помимо гопников дух огня ненавидит милицию. Когда представители этого ведомства пытаются разбудить его, спящего на лавочке, или же проверить у него документы, дух огня испепеляет несчастных людей в форме без предупреждения. У него нет документов, они ему не нужны, и он очень не любит, когда его будят. В центре города нередко можно увидеть горстки пепла, некогда бывшие милиционерами. Многие прохожие плюют на них до тех пор, пока не приходят коллеги убиенных, не сгребают бережно, роняя слезы, пепел в совок и не уносят на кладбище.
Меж играющих детей петляет велосипедист, похожий на Пиздеца Иваныча. Помимо внешней схожести — не хватает разве что божественного блеска в глазах и знаменитой пиздецовской ухмылки — он схож и по роду занятий — велосипедист занимается сбором бутылок. Разумеется, бутылки с остатками пива, оставленные в жертву вышеупомятому божеству велосипедист не трогает. Пусть он и не в состоянии остановить других боттлхантеров, готовых даже на такое кощунство, но сам достоинства не теряет. За спиной этот человек носит рюкзак с пластинками, на которых записаны концерты старых рок-н-ролльных групп, он очень дорожит ценными записями и боится оставлять их дома. Вполне возможно, впрочем, что изредка здесь бывает и сам Пиздец Иваныч, собирает принесенные ему жертвы. Возможно, он тоже приезжает на велосипеде и веселит ребятишек, спускаясь на нем с детских горок и перепрыгивая качели.
Перечисленное мною — лишь ничтожная доля происходящих здесь чудес, но история моя не совсем об этом, посему прервемся.
* * *Вот я и на детской площадке, встречаю там старого знакомца Носа. Он сидит на лавочке и пьет водку из горла, закусывая плавленым сырком. Рядом с ним стоит сумка. Подхожу, здороваюсь.
— Ну, как там ваш Клуб паталогоанатомов?
— Да никак. Пиздец клубу, — угрюмо отвечает мой знакомый.
— Что так? — удивляюсь я. — Ведь с таким энтузиазмом работали.
— Да, нечего там рассказывать. Некрасивая история вышла… Давай выпьем лучше. У меня отец умер, помянуть надо. Он протягивает мне бутылку и сырок, я пью, закусываю.
Вдруг я случайно цепляю ногой сумку Носа, и та раскрывается. Моему взору предстает обложенная подтаивающим льдом голова какого-то мужика.
