Ясутака Цуцуи - Паприка (Papurika)
– И все же предательство – еще не повод накладывать на себя руки,- пожав плечами, произнесла Паприка. Синяк под глазом только подчеркивал скепсис у нее на лице.- Вы не задумывались об этом с позиции своих нынешних взглядов и здравого смысла?
– Задумывался,- соврал Носэ и настороженно замер.- К чему ты это?
– Детские иллюзии – при всей их надуманности не покидают нас даже в зрелом возрасте.
– Но те трое и дальше измывались над Торатакэ.
– Вы это видели?
– Н-нет.
Носэ, похоже, впервые усомнился в своей памяти. Он знал такие случаи, когда идеальная, казалось бы, память опровергалась достоверными фактами, а правильными оказывались иллюзии.
– Ну допустим, Торатакэ покончил с собой. Вы ходили на его похороны?
– Нет. Не припоминаю…- Носэ опять отвел взгляд.
– Вот. А теперь задумайтесь. Вам не кажется это странным?
– Но я слышал это собственными ушами от Синохары. Точно. Он тогда позвонил мне, чтобы сказать о встрече выпускников.
– Встреча выпускников? – изумленно переспросила Паприка.
– Да. Хотя погоди! Выходит, Торатакэ умер уже после средней школы? – Носэ размышлял вслух, и уверенность постепенно возвращалась к нему.- Впервые меня позвали на встречу выпускников, когда я учился в институте. Только наша семья перебралась в Токио. Остальные мои одноклассники продолжали учиться в местной школе. Пока все жили вместе, такие встречи были ни к чему.
– И что же сказал Синохара?
– «Ты слышал, Торатакэ покончил с собой?»
– Так и сказал? – подчеркнула Паприка. Ее подозрения усиливались.
– Да. Меня шокировало, поэтому запомнил я очень хорошо.
– Ну так подумайте сами! Даже если он покончил с собой – но не в средней же школе! Ведь так? Какое отношение это имеет к вам?
Носэ опустил голову.
– Все правильно. Почему же я все время корил себя?
– Вы подавляли свою любовь к Торатакэ…- говорила Паприка, убирая со стола посуду,- чтобы подавлять любовь к Намбе. Когда внутри накапливается беспокойство, энергия возбуждения превращается в страх.
– Какого еще возбуждения? – У Носэ на миг потемнело в глазах.- Гомосексуального?
– Ну, такое может произойти с кем угодно,- спокойно заметила Паприка.- Будете еще кофе?
Посмотрев на изумленное лицо притихшего Носэ, Паприка улыбнулась – словно мать, которая видит свое чадо после первого в его жизни урока полового воспитания.
– Ну будет вам! Похоже, вас это шокирует? Но таково толкование по Фрейду. Однако причина невроза тревожности не только в этом. Методов анализа немало.- Паприка задумчиво поигрывала ложкой, затем кивнула и повернулась к Носэ.- Вам, пожалуй, окажется понятнее гуманистический подход. Рассмотрим страх в рамках человеческих взаимоотношений. В начальном периоде жизни, но не в младенчестве – там существуют лишь боль и испуг,- а в отрочестве появляется третье неприятное чувство – тревожность. Вас отверг значимый человек, коим в детстве был Торатакэ. Поэтому по мере взросления человека его страх быть отвергнутым переносится со значимых людей из детства на тех, кто появлялся с ним рядом после них, а также на безликие социальные рамки. В любом случае тревожность зародилась внутри человеческих взаимоотношений и разрастается или пропадает лишь в этом измерении.
Поразмыслив, Носэ спросил:
– В сцене похорон Намбы появилась его жена, которую я прежде не видел. Ты говорила, что это «анима».
– Да.
– Та женщина – я? В смысле, я – любящий Намбу?
– Да, женское внутри вас.
– Можно еще кофе? Выходит, мне нужно позаботиться о Намбе?
– О! Проснулась любовь,- рассмеялась Паприка и налила в чашку Носэ «Блю Маунтин».
Тот ухмыльнулся:
– Скажешь тоже. Просто Скэнобу может расправиться с ним. Он явно что-то замышляет.- И Носэ поведал Паприке о разговоре в гостиничном баре в присутствии президента компании. Паприка многозначительно улыбнулась:
– Я думаю, ответ на это тоже отыщется во сне.
– Кстати, я что – уже здоров?
– Да, лечение окончено.
От Носэ не ускользнула печаль в глазах Паприки. Он принял это на свой счет – в него не раз влюблялись молоденькие девушки.
– Все благодаря вашей силе воли и ясной голове,- сказала Паприка.- Но это еще не все: необходимо решить проблему человеческих взаимоотношений. Непременно. И выяснить причину смерти Торатакэ. Это важно. Нельзя оставлять проблемы нерешенными. Справитесь?
– Хорошо, попробую. Позвоню Синохаре. Кажется, он мне симпатизирует. Несколько раз звонил, приглашал на встречи одноклассников.
– Те, над кем издевались, помнят это всю жизнь. Те же, кто издевался сам, не помнят ничего. Как правило.
Носэ взгрустнулось от мысли, что он расстается с Паприкой. Уже в дверях он оглянулся, и взгляды их встретились.
– Мне кажется, я не смогу тебя забыть.
– Это называется «эмпатия». Когда пациент начинает испытывать любовь к врачу,- сказала Паприка, стряхивая пылинку с лацкана пиджака.- Но так бывает и с врачами. Я тоже не смогу забыть вас – вы особенный,- продолжала она, опустив глаза.- Я сейчас ужасно выгляжу, но… не могли бы вы меня поцеловать на прощание?
16
– Носэ сделал пожертвование на целых десять миллионов,- выложила Ацуко, едва войдя в кабинет директора Симы. Тот мгновением раньше положил телефонную трубку и расплылся в улыбке.
– Вот как? Богатей! Ну что, лечение прошло успешно? – Он встал из-за стола, чтобы усадить Ацуко в кресло, а сам, как обычно, присел на край дивана.
– Считаю, что он почти здоров.
– Вообще он доволен. Однако быстро же тебе удалось его вылечить. Еще бы – Паприка! – Сима слегка запнулся. Потом начал издалека, подбираясь к беспокоившей теме: – Как ты его лечила? Мне это очень интересно.
– Ну,- улыбнулась Ацуко, догадавшись, к чему он клонит,- во время сеансов между нами сложились хорошие отношения. Его беспокоил лишь невроз тревожности, поэтому я только анализировала сны. Не переживайте, того, что было с вами, с ним не повторилось. Разве что поцеловались на прощание.
– Что? Поцеловались? – простонал в отчаянии Торатаро Сима.- Как тогда со мной? Во сне?
– Нет, по-настоящему. Господин Носэ такой привлекательный, что я поддалась обратной эмпатии.
– Как ты могла?
– Извините.
Какой-то миг они демонстративно щерились друг другу, а потом рассмеялись. Но даже улыбкой Симе не удалось скрыть гримасу ревности.
– Господин директор.- Ацуко переменила позу.- Я хочу поговорить с вами о прошлом заседании попечительского совета.
– Ты об этом? – Лицо Симы помрачнело, и он посмотрел на Ацуко с раскаяньем.- Прости меня, старика, что доставил вам с Токидой неприятности. Даже не думал, что все так обернется. С другой стороны, хорошо, что мы провели заседание, как ты и советовала, незамедлительно.
Сима с трудом переносил склоки и старался избегать бесед на такие темы.
– Я понимаю, что эти разговоры вам не по душе,- продолжала Ацуко. Она словно бы просила прощения.- Но мы просто обязаны обсудить, как поступить в сложившейся ситуации.
– Да, конечно. Не только Цумура – теперь еще и Какимото. Разумеется, все члены совета и, конечно же, Инуи уже в курсе дела.
– Простите меня.
Нобуэ Какимото помешалась и начала буянить. Ее поместили под наблюдение в отдельную палату. Ответственность ложилась на Ацуко только потому, что Нобуэ была ее помощницей. Она прекрасно понимала, что на следующем совете с нее непременно спросят за слабый контроль над подчиненными.
– Родителям сообщили?
– Да.- Ацуко потупилась.- Думаю, это временное помешательство, поэтому про болезнь не сказали. Объяснили, что у нее накопилась усталость и ей требуется отдых.
Нобуэ Какимото снимала комнату в пригороде Токио, а ее родители жили в Аомори*. Ацуко подняла голову и добавила:
* Аомори – самая северная префектура на главном японском острове Хонсю, одноименный город расположен километрах в семистах от Токио.
– Я сама возьмусь за нее. Она у меня мигом поправится.
– Уж постарайся.- Директор умоляюще посмотрел на нее.- Не хотелось бы слышать упреки в твой адрес.
– Будьте покойны,- заверила его Ацуко, а сама подумала: "Попрошу-ка я Токиду по-быстрому сделать анализ изображения памяти из рефлектора Нобуэ«.- И вот еще что, господин директор. По поводу нового инспектора на место Ямабэ.
– Ты о поручении господину Инуи?
– Хотелось бы, чтоб вы сами подобрали кандидата. Я… как-то не доверяю вашему заместителю.
Сима хмыкнул, и его лоб прорезала глубокая морщина.
– Сдается мне, он помышляет не только занять мое кресло, но еще и выставить из института тебя и Токиду. И когда? В самый ответственный для института момент, накануне решения о вашей с Токидой Нобелевке.
– Учитель! – Так Ацуко обращалась к Симе в студенчестве и теперь подалась всем телом к нему.- Кажется, господин Инуи когда-то был главным претендентом на эту премию?
