Анна Каван - Лед
В кузове нас было четверо. Было темно, шумно и неудобно. На лавках под тентом сидеть можно было, только низко опустив голову. Мы сидели подвое, скорчившись, в жуткой тесноте, заваленные ящиками разных размеров. Но здесь, в этой лишенной всякого комфорта клетушке на колесах, где никто меня не увидит, я испытывал такое облегчение, что даже не замечал страшной тряски. Я шел к цели. Гроза постепенно стихла, но дождь по-прежнему лил и, наконец, стал просачиваться сквозь брезентовый тент, что нисколько не ухудшило моего настроения. Как бы ни текло, сильнее промокнуть было уже невозможно.
Восемь
Мне хотелось подружиться с попутчиками, молодыми парнями, вчерашними студентами технического колледжа, но разговорить их я не сумел: иностранцу они не доверяли. Мои вопросы вызывали подозрение, что я пытаюсь выведать какую-то тайну, хотя было очевидно, что в тайны их никто не посвящал. Они были невероятно наивны. Я понял, что мы — люди слишком разные, и умолк. Постепенно, забыв о моем присутствии, они стали болтать между собой. Речь зашла о работе, о сложностях, связанных с монтажом передатчика. Нехватка материалов, квалифицированного персонала, средств, низкий уровень рабочих, безответственность и разгильдяйство. То и дело они бурчали: «Саботаж». График работ давно полетел к черту. Передатчик должен был быть налажен к концу месяца, а теперь уже никто не знал, когда его сдадут. Устав от их разговоров, я закрыл глаза и перестал слушать.
Время от времени до меня долетали отдельные фразы. В какой-то момент, я понял, что они говорят обо мне, думая, что я сплю. «Его послали шпионить за нами», — сказал один. «Узнать, можно ли нам доверять. С ним нужно держать ухо востро, не отвечать ни на какие вопросы». Говорили они тихо, почти шептались. «Я слышал, что профессор сказал… Они ничего не объяснили… Почему в опасную зону послали именно нас, когда другие…» Им было тревожно, но никакой информации от них было не добиться. Не стоило даже тратить время.
Поздно ночью мы остановились в маленьком городке. Я разбудил местного лавочника и снова приобрел самое необходимое: мыло, бритву, смену одежды. В городе была всего одна заправка, и утром водитель потребовал, чтобы ему продали все имеющееся в наличии топливо, на что хозяин с возмущением возразил, что с такими перебоями в снабжении, он может остаться без горючего. Пропустив это мимо ушей, наш водитель приказал ему выкачать все до капли, а в ответ на новые гневные протесты, заявил: «Заткнись, и делай, что велено. Это приказ». Я стоял неподалеку и спокойно сказал, что, пожелай кто-нибудь здесь заправиться, его ждет неприятный сюрприз. Он бросил на меня презрительный взгляд. «У него наверняка что-нибудь припрятано. У них всегда есть заначка». Канистры с бензином загрузили в кузов, где едва оставалось место для нас четверых. Мне досталось самое неудобное место — над задней осью.
Мы закатали стенки фургона вверх, чтобы хоть что-то видеть. Мы ехали по направлению к далеким лесам, за которыми чернела горная цепь. Через несколько миль шоссе кончилось, дальше шли просто две колеи. Чем дальше мы продвигались, тем холоднее становилось: менялся ландшафт, а вместе с ним и климат. Маячившая на горизонте кромка леса приближалась, все меньше попадалось возделанных полей, все реже встречались люди и поселения. Теперь я понял, зачем надо было запасаться бензином. Дорога стала заметно хуже, вся в ямах и рытвинах. Ехали мы медленно, шофер все время чертыхался. Когда кончились и разбитые колеи, я перегнулся и, хлопнув его по плечу, предложил сменить его за рулем. К моему удивлению он согласился.
В кабине сидеть было удобнее, но управлять тяжелым грузовиком оказалось совсем непросто. Я еще никогда не водил грузовик, и пока не привык, вынужден был контролировать каждое движение. Время от времени приходилось останавливаться, чтобы убрать с дороги камни и поваленные стволы. Когда это случилось в первый раз, я собрался было выйти и помочь остальным, которые, выпрыгнув из кузова, с трудом оттаскивали преграду, но почувствовав легкое прикосновение к своему плечу, обернулся. Шофер едва заметно покачал головой. Очевидно, моя способность вести грузовик настолько возвысила меня в его глазах, что такие повинности показались ему ниже моего достоинства.
Я предложил ему сигарету. Он угостился. Я что-то сказал по поводу состояния дороги. Коль скоро передатчик — проект такой важности, непонятно, почему не построили приличную дорогу. Он ответил: «Мы не можем позволить себе строить новые дороги. Мы просили у стран-партнеров помощи, но они отказали». — Шофер нахмурился и скосил на меня глаза, стараясь понять, на чьей я стороне. Я, как можно спокойнее, заметил, что, на мой взгляд, с их стороны это нечестно. «Да они над нами просто издеваются и только потому, что мы маленькая разоренная страна, — он не мог сдержать негодование. — Передатчик никогда бы не построили, если б мы не предоставили площадь. Им не стоит забывать, что без нас это было бы невозможно. Для общего блага мы пожертвовали кусок своей земли, но ничего не получили взамен. Они даже не хотят посылать наземные войска, чтобы помочь нам охранять строительство. Из-за такого наплевательского отношения создается очень тяжелая, напряженная обстановка. — В его голосе слышалась горечь, чувствовалась его ненависть к крупным державам. — Вы иностранец… я не должен говорить при вас такие вещи». — Он с тревогой взглянул на меня, пришлось уверить его, что я не стукач.
Теперь, когда он заговорил, его уже было не остановить. Я попросил его рассказать о себе, надеясь таким образом, подвести разговор к тому, что меня интересовало. Когда проект только начинался, он возил туда партии рабочих, в дороге они пели. «Помните старый лозунг: „Люди доброй воли объединяйтесь против сил разрушения во имя выхода из глобального кризиса“. Эти слова они положили на музыку, и получилась песня для двух хоров — мужского и женского. Какое было воодушевление! Тогда мы все еще были полны энтузиазма. Теперь-то все иначе». Я спросил почему. — «Слишком много неудач, проволочек, разочарований. Если б у нас было достаточно материалов, работа уже давно была бы закончена. Но все приходится доставлять из-за границы, из стран с другой мерой весов, и другими измерительными стандартами. Иногда детали не подходят, и всю поставку приходится отправлять обратно. Можете представить, как все это действует на молодых энтузиастов, которые стремятся выполнить работу по совести». Обычная история — путаница, бестолковщина из-за различий в идеологии и недостатках прямых контактов. Я поблагодарил его за откровенный разговор. Аккуратно посланный мяч отскочил дежурным клише: «Личные контакты — первый шаг на пути построения взаимопонимания между народами».
Похоже, я заслужил его доверие. Он стал со мной дружелюбен, рассказал о своей девушке, показал фотокарточки, где она играет с собакой. Я не хотел, чтобы он — или кто-либо другой — видел, сколько у меня денег, я отвлек его, указав на что-то сбоку от дороги, и быстро вытащил из бумажника фотографию девушки, стоящей на берегу озера. Я показал ему карточку, сказав, что девушка пропала и что я ищу ее. Не выказав особых эмоций, он заметил: «Потрясающие волосы. Повезло вам». — Я усомнился — посчитал бы он себя везунчиком, если бы его девушка исчезла с лица земли, и ему хватило учтивости изобразить легкое смущение. Убрав фотографию, я поинтересовался, видел ли он когда-нибудь такие волосы.
«Нет, никогда. — Он уверенно замотал головой. — У нас все больше брюнетки». — Говорить с ним о девушке было бесполезно.
Мы поменялись местами. Я устал после своей водительской смены и сомкнул веки. Когда открыл глаза, у него на коленях лежал пистолет. Я спросил, в кого он собрался стрелять. «Мы подъезжаем к границе. Здесь опасно. Повсюду враги». — «Но вы же соблюдаете нейтралитет». — «Какой еще нейтралитет? Это только слова. — И он добавил с загадочным видом: — Кроме того, и враги бывают разные». — «Например?» — «Саботажники. Шпионы. Гангстеры. Всякая шваль, что в смутное время расцветает пышным цветом». — Я спросил, могут ли напасть на наш грузовик. — «Такое уже случалось. Мы везем важный и срочный груз. Если они об этом прослышали, могут попытаться нас остановить».
Я вытащил свой полуавтоматический пистолет и заметил его заинтересованный взгляд, иностранное оружие явно произвело впечатление. Мы въехали в лес. Шофер был как на иголках. «Тут-то опасность и подстерегает». — С веток высоких дерев непроницаемыми ширмами свисали длинные серые бороды мха. Прятаться за ними — одно удовольствие. Свет постепенно тускнел, на дорогу падали последние лучи, и представить, как невидимые глаза следят за нами, было проще простого. Я все время был начеку, но не мог отделаться и от того, что занимало мои мысли.
Я заговорил о правителе. Шофер знал только то, что прочел в газетах. От передатчика до штаба правителя было примерно двадцать миль.
