Джонни Псих - Красавица Леночка: обаяние Зла
Тихо сам с собою я веду беседу, — прокомментировал последнее предположение Джонни. После чего, словно желая соскочить с неприятной темы, сказал: ладно, извини. Так что ты мне хотела сказать или спросить у меня? — Уже неважно. Проехали, — издевательски сказала Леночка. Словно она пыталась заставить Джонни терзаться в тщетных попытках отгадать, что же было у неё на уме. Разозлённый таким глумлением Джонни иронично заметил: Ну что ж, вероятно, это изначально было не так важно, раз за пять минут полностью утратило актуальность. Леночка не согласилась: Нет, это было бы важно в любое время, если бы ты слушал. А то зачем я буду распинаться перед тобой, как дура, если ты на мои слова даже не реагируешь.
В этот момент у Джонни неожиданно созрела идея словесной контратаки. Он заявил Леночке: Ты не права насчёт того, что я не обращаю внимания на твои слова. Например, где-то полчаса назад ты мне говорила про завтрашнюю поездку в Иерусалим. И с тех пор я сидел и думал: а если действительно мне там станет плохо? Как быть тогда? И я настолько был поглощён этими мыслями, что не услышал твоего вопроса. Я не хотел специально тебя игнорировать, просто моё внимание было занято другим.
Леночка сказала снисходительно: Ладно, не умничай. Ты лучше мне скажи вот что… Джонни словно нутром почувствовал, что сейчас последует прямая атака на его личность, на самое его существо. Леночка продолжила: Почему ты не можешь жить сегодняшний днём, здесь и теперь? Джонни не мог не отметить для себя, как на этот раз Леночку просто понесло. Она словно решила в этот раз поучить его жизни по полной программе. Правда, поскольку собственные мысли у неё были скудные, она решила сделать это со ссылками на авторитеты. По чужим словам, как блоха по яйцам, — цинично подумал Джонни. И вспомнил, как чуть менее года назад Леночка разместила на сайте знакомств анкету, пестрившую избитыми цитатами, которые тысячи других содержанок приводили в своих объявлениях об оказании интимных услуг (см. «Красавица Леночка и другие психопаты»).
Первым, кого процитировала Леночка, был её главный любовник. Которого она в данном контексте представила как «один человек мне как-то сказал…». После чего привела его слова: «нужно жить сегодня по полной, так как завтра может не быть». Уж кто-то, а Джонни понимал их смысл, так как в отличие от Леночкиного любовника и её самой, у него постоянно присутствовал значительный шанс не дожить до завтрашнего дня. Но слова эти были для Джонни всего лишь лозунгом. В реальности же Джонни прекрасно понимал, что у него, как тотального невротика, практически не было иного выбора, кроме как постоянно отвергать полноту жизни, дабы потом не возвращать этот долг в смерти. Но ему, как любому человеку, рано или поздно всё равно было не избежать такого финала. Таким образом, он только бессмысленно себя ограничивал даже в доступном ему ограниченном качестве жизни. И Джонни прекрасно это понимал, однако осознавал также и то, что ничего не может с этим поделать.
Тем временем Леночка продолжала, словно цитируя мусорные книжки на тему поп-психологии: Нужно каждый день жить так, словно этот день — последний в твоей жизни. Джонни сталкивался с этим избитым советом не раз, начиная с ранней юности. И когда-то даже пытался ему следовать. Теперь же Джонни вдруг осознал несусветную глупость этой рекомендации, по крайней мере, применительно лично к нему. Да если бы он вдруг узнал, что через день ему предстоит умереть, этот день был бы наполнен для него невыносимым страданием, полным отчаянием по поводу предстоящей смерти. Не говоря уже о физическом состоянии — очевидно, ему же надо было от чего-то умирать — только моральное состояние в ожидании скорой неизбежной кончины навсегда полностью парализовало бы его сознание.
И здесь у Джонни возникла очень болезненная мысль. А не могло ли быть это ожидаемое им невыносимое страдание в заведомо последний день его жизни быть связанным с тем, что он просто не жил раньше? Ведь всю дорогу, сколько Джонни себя помнил, он откладывал свою жизнь на воображаемое счастливое потом, которое никогда не наступало. Поэтому если однажды вдруг выяснилось бы, что для него лично это светлое будущее уже никогда не наступит, его состояние было бы столь невыносимым.
Трудное детство
Но могло ли оно хоть когда-нибудь реально наступить в его жизни? Был ли такой период в жизни Джонни, когда он мог быть реально счастлив, не в мечтах о несбыточном будущем, а здесь и теперь? В детстве взрослые презрительно называли его фантазёром. Он каждый день рассказывал единственному благодарному слушателю — своему деду — про своего воображаемого друга. Мама же даже слушать особо не хотела его истории, язвительно заявляя деду, что у ребёнка должны быть настоящие друзья в реальном мире. За такими разговорами обычно следовало болезненное столкновение Джонни с реальным миром в детском саду, где мальчишки силой снимали с него штаны, чтобы показать девчонкам, что там смотреть особо не на что. Девчонки хихикали. А Джонни безутешно хныкал от стыда и унижения. Конечно же, не у него одного была такая детская травма. Кое-кто даже пытался потом отыграться. Уже будучи половозрелыми юношами, а то и постарше, они в метро или в другом общественном месте вначале прикидывались читающими газету. После чего говорили бывшим девочкам, ставшим уже взрослыми куклами: девушка, а смотрите что у меня есть, сейчас я Вам кое-что покажу… И поднимали газету или распахивали плащ. «Девочкам» было уже вовсе не смешно.
Однако главной доминантой детства Джонни, как, пожалуй, и всей его жизни были не стыд и унижение, а страх. Когда в «реальной жизни», за которую так ратовала мама Джонни, детсадовский придурок бил его железным совком по лицу, ему было, конечно же, больно и обидно. И он плакал. Но в первую очередь, ему было очень страшно. Дед, который был слегка ипохондриком, много говорил про разные болезни. Однако мысли о собственной стенокардии были для деда слишком пугающими и непродуктивными, а потому он больше старался уберечь единственного внука. Так, дедушка заботливо предупреждал внука, торопливо чистившего куриное яйцо, о том, как тщательно надо это делать, дабы не умереть от кровотечения из пораненных вен пищевода и желудка. Мама заставляла Джонни делать это самостоятельно «пусть приучается»; дед же беспокоился за внука, однако не спорил с дочерью из страха умереть от сердечного приступа в конфликте с ней. Дедушка также предостерегал любимого внука не играть в песочнице, т. к. «там собаки гадят». Поэтому Джонни становилось особенно не по себе, когда он ощущал на зубах скрежет песка с совка, которым его ударили по лицу. Он представлял себе, как 40-сантиметровая аскарида с плаката в детской поликлинике осваивает его тонкий кишечник, вызывая в итоге смерть от перфоративного перитонита. Конечно, Джонни пытался утешать себя мыслью о том, как совсем недавно сдавал биоматериал в поликлинику в спичечном коробке и потомков аскариды там не нашли. Однако в ответ великие и ужасные дизентерия, холера и брюшной тиф с соседнего санитарно-просветительского плаката в поликлинике издевательски подмигивали ему, чтобы он не обольщался.
Потом Джонни пошёл в школу. Одноклассник — клептоман каждый день пёр у него ручки, за что Джонни регулярно доставалось от мамы. Также частенько терялась его «сменка» (сменная обувь), за что разозлённая (покупка новой обуви для Джонни означала сокращение расходов на бабку, которая всю жизнь была на содержании сначала у мужа, потом у дочери) бабка-полька называла его «недорайдой». Джонни так никогда и не узнал точного значения этого слова, однако уже тогда понял, что он обречён до конца своих дней быть «недо».
Первая учительница била Джонни металлической указкой по рукам, и от боли, обиды и страха у него ещё сильнее дрожали руки (по-видимому, в той или иной степени тремор у Джонни присутствовал всю жизнь). В результате Джонни очень трудно было научиться выводить закорючки. Он пытался пожаловаться на свою долю маме, однако она лишь пообещала выпороть его ремнём, если он не научится правильно писать. После такой отповеди у Джонни только усилился тремор, явно не способствовавший совершенствованию каллиграфических навыков.
Как и прежде, друзья у него были лишь воображаемые. Даже дед, прежде незаменимый слушатель фантазий Джонни, не общался с ним в последние два года своей жизни после скандала с Ириной (матерью Джонни), запретившей им играть в карты. «Реальные» же друзья Джонни во дворе лишь в лучшем случае трунили над ним. Или смеялись, когда он корчился от боли после удара хоккейной клюшкой в область верхней передней части большеберцовой кости, не защищённой мышцей.
Когда Джонни пытался рассказать маме, как его обижают в школе, она лишь повторяла: учись стоять за себя, дай сдачи. Однажды Джонни попытался дать сдачи, и получил черепно-мозговую травму. После которой с ним стали случаться в общественных местах приступы паники, сопровождавшиеся жутким страхом умереть.
