Дж. Т. Лерой - Сара
— Проси, — хохотала она. — А то хуже будет.
— Не-ет!
— Тогда страдай! — и сунула ногу прямо мне в лицо.
Я заорал:
— Пощады, пощады! — не в силах отдышаться. Напоследок она провела носком по щеке и подобрала ноту, вытирая расплывшиеся черные слезы — у нее потекла тушь. На время мы затихли, переводя дыхание. Через несколько минут она поинтересовалась, не голоден ли я.
— У меня где-то завалялись пончики.
— Это твоя машина? — спросил я с пола.
— Ты че? — произнесла она нараспев, выволакивая откуда-то розово-белую коробку. — Сколько, ты думаешь, мне лет?
Я пожал плечами.
— Это тачка моей мамаши. — Она с хрустом распечатала пачку. — Самообслуживание.
Я взял пончик с шоколадной крошкой. Она выбрала глазированный с кремом.
— Так, сколько, думаешь, мне лет? Угадай.
Ростом моя новая знакомая была повыше меня, хотя и ненамного, даже на каблуках, зато красилась и одевалась, как взрослая. Я потряс головой и смахнул крошки со рта.
— Двенадцать, почти тринадцать. Кто мне даст водить машину, дурачина, — пробубнила она с набитым ртом.
— А мне десять, — соврал я.
— С виду не скажешь. — Она впихнула в рот пончик почти целиком, измазав кремом нос. Я деликатно промолчал.
— Где же твоя мама? — перевел я разговор.
Она фыркнула.
— «Моя мама»… Сказал тоже… Перепихивается, чтобы ты знал, цыпа.
— Что?
— Трахом занимается. Понятно? Она шлюха и сейчас на работе.
Я кивнул, хотя понял не совсем. Главное, что успокаивало — ее мама сейчас не вернется и не положит конец нашей интересной компании.
Она облизала пальцы.
— Я живу сама по себе, да еще и ящерицы за мной присматривают.
— Ящерицы? Моя мама тоже про них говорила.
— Да ну? И что именно?
— Что Кенни вешается на каждую встречную ящерицу.
— Тогда понятно. Значит, тоже трудится где-нибудь на этой стоянке. — Милкшейк проглотила остатки пончика. — Но я так не работаю, я не стояночница. — Она еще раз укусила пончик. — Ау твоего папаши нет никаких знаков на машине.
— Что еще за знаки?
— Знаки для ящериц, простофиля.
— Какие?
— Ты что — не знаешь, кто такие ящерицы? — искренне удивилась она. Из раскрытого рта посыпались крошки.
Я отрицательно потряс головой.
— Ладно, — проглотила она. — Ящерица — это проститутка. Секс за деньги. Усек?
Я кивнул.
— И если ты работаешь на стоянке, то ты — ящерица стояночная. Ясно?
— Угу, — пробубнил я и полез за кремовым пончиком, который так аппетитно ела она.
— Смотри. — Вскочив, она порылась за сиденьем и выудила фонарик.
— Вот. — Девочка посветила на кузов соседнего грузовика. Я посмотрел в ту сторону, прильнув к ее плечу. От нее пахло какими-то духами, но настолько резко, что я ощутил легкую дурноту. Луч фонаря заплясал на дверце грузовика, выхватив из темноты рисунок. Там была ящерица из мультфильма, в пестрых одеждах, перечеркнутая яркой полосой. — Видал? Это значит, ему ящерицы не нужны. — Она выключила фонарик. Я отодвинулся на свое место.
Кенни не обзавелся такими наклейками.
— Я ж тебе говорю, — кивнула она.
— Значит, твоя мама — ящерица?
— Так же, как и я, — произнесла она, отворачиваясь от окна. — Холодно, однако. Тебе повезло, что мы встретились.
Мы спали на задних сиденьях, в кузове трейлера. Я проснулся первым. Голова Милкшейк покоилась между моих ног, а ноги она, подогнув, уложила на подставленный стул. Я не шелохнулся, боясь разбудить ее, хотя было чертовски неудобно.
Проснувшись, она тут же вскочила и села. Я сонно заворочался, прикидываясь, будто только просыпаюсь.
— Черт, жаль у нас в трейлере нет туалета, — пробормотала Милкшейк. Натянув ботинки вместо туфель, она накинула какой-то пиджачишко. — За мной.
Она пошла за трейлер. В небе прорезались светлые голубые полосы и горы в отдалении смотрелись точно розоватые верблюжьи горбы.
— Твоя очередь, — она запрыгнула на сиденье и вручила мне рулон туалетной бумаги. — Завтракать будешь? — спросила она, открывая маленькое зеркальце. — Вот дерьмо, и так каждое утро. — Плюнув на палец, она стала вытирать черные круги под глазами.
— Я не обзавелся… У меня нет денег, — пробормотал я.
— А я что — слепая? Откуда они у тебя возьмутся, в этой одежде, разве что спрятал где-нибудь в заднице.
Я почувствовал, что краснею, и отвел глаза в сторону.
— Сейчас достанем тебе что-нибудь из одежды. — Повозившись в кузове трейлера, она стала расстегивать молнии на дорожных сумках.
— Вот тебе… — В меня полетели джинсы и блейзер. — Накинь на свою пижаму… — Следом она выбросила еще несколько шмоток. — Вот еще…
Мне были переданы кроссовки и две пары носков.
— Приложи к ноге, они тебе будут впору. А носки надевай одни на другие — так теплее. — Когда я справился с этим заданием, она заявила: — Ну, вылитый ковбой!
Из машины мы направились прямиком к ресторанчику «24 часа» — единственному заведению, открытому в это время. Вывеска над входом гласила «Дальнобойщики», и внизу была приделана стрелка-указатель, отводившая в зал с надписью «Остальные». Естественно, мы направились по стрелке.
На завтрак у нас были яйца, стейк, жареная картошка, кофе и горячий шоколад. Милкшейк то и дело комментировала проходивших мимо водителей. Так я узнал, у кого нет зубов, а кто плачет во время оргазма, как ребенок.
— Я тут со многими нянькаюсь, — сообщила она. — Большинство ведут себя как сопливые девчонки. А если я говорю им, что я — черри-бомба, ну то есть девственница…
— Как Мария, — прибавил я.
— Ну да, — рассмеялась она, — типа того. Тогда они круто отстегивают.
— Тогда почему ты не обзаведешься домом или своей машиной?
— Еще кофе, детки? — Толстая официантка улыбнулась нам и наполнила чашку Милкшейк.
— Спасибо, Цилла. Мамаша все деньги спускает, — сказала она, заглядывая в чашку кофе с молоком. — Сама виновата. Я ей доверяю, а потом все деньги накрываются. — Она подула на кофе. Мы вместе посмотрели, как расходится рябь по светло-коричневой жидкости. — Но если я ее брошу, она умрет.
— Понимаю. — Не сговариваясь, мы посмотрели за стекло витрины на проходивших в свой зал дальнобойщиков.
После завтрака мы стучали в грузовик Кенни, но никто не откликнулся. Тогда мы пошли в трейлер и там смотрели переносной телевизор на батарейках. Я хотел мультиков, но постеснялся сказать об этом, и мы смотрели игровые шоу и подростковые любовные сериалы — короче, ту муть, которую обычно смотрят девочки. Я хотел посмотреть мультики, которых не видел ни разу с тех пор, как попал к дедушке с бабушкой, но постеснялся спросить. Как-то мне довелось стоять с брошюрками у магазина, где продавались телевизоры, — вот где я испытал великое искушение. Там как раз шел мультсериал про синего гномика Смёрфа. Я прокрался в магазин и пристроился в уголке. Два дня спустя, боясь понести наказание в аду, я покаялся в этом деду. Потом неделю не мог сидеть, но душа моя была чиста, и грех — отпущен.
Потом еще поели пончиков и отправились посмотреть, не приходила ли мама. Я шел с опаской, воображая, что делать, если они меня не дождутся.
— Мама, наверное, беспокоится, — сказал я Милкшейк.
Из грузовика доносился рев и крики. Милкшейк отошла в сторону. Я набрался духу и постучал. Безрезультатно. Крики не смолкали. Только на второй раз, когда я заколотил в дверь, Сара открыла. Она была в той же одежде, как и ушла — примерно в такой же, что и моя новая знакомая.
— В чем дело? — недовольно пробормотала она.
— Я вернулся.
— Не сейчас.
Дверь захлопнулась, и крики возобновились.
Мне было стыдно смотреть в сторону Милкшейк. Я стоял, упрямо пялясь на закрытую дверь.
— Пошли, — дернула она меня за рукав. — Сейчас начнется сериал «Все мои дети».
Я дал отвести себя обратно.
Несколько раз я возвращался, чтобы уйти с тем же результатом. После захода солнца кабина погрузилась во тьму, и на мой стук никто не ответил — даже криками и рычанием.
— Смотри, — Милкшейк забралась на переднее сиденье — на ней была уже другая юбочка, цвета «золотой металлик», и лицо снова в блестках. — Здесь есть рация УКВ, как у дальнобойщиков, — сказала она, показывая на радио в панели управления.
— Я знаю, у Кенни…
— А Кенни так может?… — Она включила радио. Кабину заполнили шум помех и бубнеж сразу нескольких человек.
Она посмотрела на меня и усмехнулась. Потом взяла микрофон.
— Прием, говорит Милкшейк, с кем развлечься?
— Я Калф Роупер, крошка, где тебя подобрать?
— Киса свободна на ночь? — вмешался другой мужской голос.
— Милкшейк идет к двадцать восьмому. Найдете меня там. — Она переключилась на другой канал и подмигнула. — Сейчас мы им шороха наведем.
