Философия футуриста. Романы и заумные драмы - Илья Михайлович Зданевич
Отголоски этих, очевидно, широко обсуждавшихся планов можно найти и в литературном творчестве того времени. Т.Л. Никольская, которую мы благодарим за помощь, сообщила нам об одном малоизвестном стихотворении 1921 г., принадлежащем тифлисскому приятелю А. Крученых поэту и переводчику-полиглоту Александру Чачикову. Приводим его полностью:
СТАМБУЛ БУДЕТ СВОБОДНЫМ!
Красные кони, воды Босфора
Вам суждено переплыть.
Древние Айя-Софии узоры
Свяжут пусть алую нить…
Москва приветствует Ангору,
Алла, благослови союз…
И заалело Черноморье, —
Завидев солнечную Русь…
А я, певец войны и взлетов,
Забыв про жизни нервный гул, —
Кричу саол тому пилоту, —
Кто первым снизится в Стамбул!…
(См.: Известия Батумского областного революционного комитета К<оммунистической> П<артии> Г<рузии>. 1921. № 14, воскресенье, з апр. С. i. О Чачикове подробнее см.: Никольская Т.Л. Александр Чачиков // Russian Literature. XXIV-2. 15 авг. 1988. Р. 227–233).
3. После этих слов в рукописи по ошибке допущен повтор “в сопровождении скопца”.
4. Вариант: “яйца”.
5. Это одно из разрушенных строений Большого (Священного) дворца византийских императоров, те самые населенные русскими ямы, на которые главный герой набрел, путешествуя в окрестностях Айя Софии (гл. 4), и в которых он после обнаружил ящики с оружием (гл. п).
6. Провалившийся дворец – это Йеребатан-сарай (т. е. “подземный дворец”, прежнее название – цистерна Базилика), находящийся в непосредственной близости к Айя Софии огромный подземный резервуар для хранения воды, построенный при императоре Юстиниане. Возможно, он располагается под всей площадью Ат-Мейдан, а также Айя Софией и Голубой мечетью (см.: Базили К.М. Очерки Константинополя. Босфор и новые очерки Константинополя. С. 447)-
7. См. комментарии к след. гл.
8. Интересную параллель этим предчувствиям близости “красного” восстания или революции можно обнаружить в сонете Б. Поплавского из цикла “Константинополь”, сочиненного, по всей вероятности, в 1921 г. Приведем это никогда не публиковавшееся стихотворение полностью:
ТАКСИМ
По вечерам над площадью Таксима
Белеют ролики, как птицы на столбах,
И праздной улицы нарядная толпа
Не слышала совсем про пулемет Максима.
А утром будет свод над черепицей синий,
И постоит, звеня, раскрашенный трамвай,
И снова вечера, и снова неба край,
Как на лотках у турок апельсины.
Лишь ночи балахон запутается в крышах
И побелеет в электричестве асфальт,
О рельсы молотков растрескивая альт,
Придут рабочие, как уличные мыши.
Быть может, завтра, только минет сон,
Забьется сердце с пулеметом в унисон.
Текст находится в машинописной тетради Б. Поплавского “Пропажа”, хранящейся в парижском архиве поэта. Благодарим Анну Татищеву и М.В. Розанову за возможность этой публикации.
19
1. По сюжету романа, на следующий день, го сентября, должна состояться встреча двух планет и начнется восстание в Константинополе. Но в подчеркивании этой даты не исключен авторский намек на символические цифры в еврейской истории: 9 ава (правда, это не девятый месяц по еврейскому календарю) – траурный день в память о разрушении Первого и Второго храмов в Иерусалиме (также день рождения предполагаемого мессии и день рождения Шабтая). По Талмуду, Первый храм был подожжен вечером 9 ава, и весь день ю ава он продолжал гореть (ср. с планируемым на io сентября взрывом храма Св. Софии).
2. Неслучайность рассуждений Ильязда именно о польках и грузинках можно рассматривать в той связи, что по отцу он был поляком, а по матери – грузином.
3. Именно так случилось с матерью Ильи Зданевича, Валентиной Зданевич, урожденной Гамкрелидзе (1870–1941), родители которой, обедневшие грузинские дворяне, свою дочь еще в грудном возрасте передали за деньги мировому судье города Еревана Кириллу Можневскому и его супруге, которая не могла рожать детей. Слова о матери Ильязда, звучащие далее в устах героя, подтверждают, что именно об этом печальном, но не очень редком для тогдашней Грузии событии здесь идет речь. Среди работ Н. Пиросманашвили, которые были собственностью молодого Ильи, фигурирует известная картина “Миллионер бездетный и бедная с детьми”, на которой изображена такая же ситуация.
4. Игра слов, использующая фамилию русского историка общественной мысли, публициста, идеолога “неонародничества” и “скифства” Р.В. Иванова-Разумника (наст, фамилия Иванов, 1878–1946) и соединение Ивановых (т. е. русских) и разумников (т. е. философов). “Разумники” встречаются в черновых списках действующих лиц.
Очевидно, описываемая здесь разноцветная картина имеет отношение к тому, что в Вооруженных Силах на Юге России т. наз. именные подразделения (Корниловские, Марковские, Дроздовские, Алексеевские) различались по цвету фуражек, погон, нарукавных знаков и шевронов (в армии за ними укрепилось неофициальное название “цветных” – см.: Калинин И.М. Под знаменем Врангеля. С. 382).
5. Нетрудно догадаться, что Триодин – это Яблочков, но это не просто новое наименование Яблочкова-Яблочка-Облачка (или до поры скрытое его подлинное имя), но и новое его обличье. Что это один и тот же персонаж, подтверждается как общей логикой повествования, так и рядом деталей, которые нетрудно заметить внимательному читателю (также в черновых записях имеется фраза из середины романа, где на месте фамилии “Яблочков” стоит “Триодин”). В романе этот герой именуется Макаром, а в черновиках автор придумывает Триодину различные имена: Назар, Лазарь, Африкан, Юсуф, Тесакрат, Яхонт, Алексей, Вавила, Доримедонт или просто Доря, см. также на обороте одного из листов рукописи: “Триодин Иван, но принял имя Афиногена, или Ива Триодин” (что, кстати, напоминает нам об исчезнувшем из повествования после 9-й или, возможно, 10-й главы Иве Пацевиче). Есть и такая запись о Триодине: “Триодин был смыслом земли”.
6. “София”, “мудрость” (греч.).
7. Что такое “тридцать один”, нам неизвестно (возможно, объяснение находится в отсутствующей ю-й главе романа), но ясно, что эти слова имеют прямое отношение к фамилии Триодин. В черновых записях рядом с вариациями имен Триодина помещены такие слова: “Рождающая Афина и 31” (ср. “Афиноген Триодин”, написанное рядом).
8. Эта
