Хантер Томпсон - ЦАРСТВО СТРАХА

Их души никогда не умрут, никогда не умрут и наши. Единственная разница между нами в том, что, когда на одном из эксклюзивных пляжей Будущей Жизни приступят к Большой Готовке, их души превратятся в длинные острые шампуры, помещенные в самое пекло, в то время как наши станут руками на брызгалках с водой...

Я поручил своему адвокату достать на следующий день досье, которое ФБР собрало на меня, но он только поднял меня на смех и назвал дураком.

-     От этих свиней ты никогда не получишь и дранного листика, - сказал он, - можно просить, умолять, требовать и подавать в суд - но они никогда не скажут, что у них есть на тебя. А уж в твоем случае, Док, эта дерьмовая папка будет такой толстой и столь устрашающей, что, может, нам лучше и не видеть ее никогда. Цена, в любом случае, выйдет астрономическая.

-     Ну ладно, - сказал я быстро, - спасибо, что предупредил. Должно быть, я умом повредился с досье этим несчастным.

-     Вот-вот, - продолжил он, - речь пойдет как минимум о миллионе - да за такие бабки можно в Новом Орлеане прекрасный дом купить или два раунда в гольф с Тайгером Вудсом.

-    Да к черту все это, и покласть на ФБР, - сказал я. - Кто там еще по мою душу?

-     Как ни странно, никто, - ответил он. - Не пойму, отче­го. Сейчас настали совсем опасные времена - замести могут любого. Остается только стучать по дереву и наслаждаться каждым мгновением жизни.

-     Да, точно, - подтвердил я. - Как раз поэтому мы и отправляемся в Африку через месяц. Надо сматываться из этой страны, пока еще есть такая возможность!

-     Мы? - спросил адвокат. - Ты о чем это, Док? Как твой адвокат, я не знаю никаких «мы».

-     Ах ты злобный ублюдок, - отозвался я. - Но не беспокойся, я-то знаю, каким быть отношениям адвоката и клиента. Тебя никогда еще не обвиняли в Терроризме? Боюсь, когда этот момент настанет, множество подонков вроде тебя окажутся за решеткой. Вот что означает «мы» в моем понимании.

Он умолк. Это никогда не помешает - держать своего адвоката в ежовых рукавицах - так можно рассчитывать, что в сложной ситуации он не бросит вас выкручиваться в одиночку.

Суд Линча в Денвере

Сначала они пришли за евреями,И я смолчал,Потому что я не еврей.Потом они пришли за коммунистами,И я смолчал,Потому что я не коммунист.Затем они пришли за профсоюзными лидерами,И я смолчал,Потому что я не входил в профсоюз.Когда они пришли за мной,Уже некому было говорить 

Карен Эббот, репортер Службы Новостей

Rocky Mountain News, 29 апреля 2002 года.

Лисл Оман из Колорадо и «20-го налетчика 11-го сентября», как называют его федеральные агенты, сближает одно: они находятся за решеткой, а истинные виновники умопомрачительных преступлений, которые им приписали, разгуливают на свободе.

Наручники щелкнули за спиной Оман после того, как человек, которого она знала меньше одного дня, застрелил в 1997 году в Денвере полицейского офицера Брюса ВандерЯгта. Она не совершала никакого преступления, но ее признали виновной в убийстве и приговорили к пожизненному заключению.

Закариас Муссауи, французский подданный марокканского происхождения, сидел в тюрьме за нарушение иммиграционных законов, когда случился теракт 11-го сентября, но государственные обвинители полагают, что ему следует воздать сполна за это преступление.

Он по-прежнему находится в тюрьме, ожидая решения суда Виргинии, который обвиняет его в организации теракта, убившего тысячи людей.

26-летняя Оман также пребывает за решеткой, и ее протест против несправедливого решения суда тоже оказался в центре внимания всей страны. Апелляционный Суд Колорадо должен вынести решение по ее делу в этот втор­ник.

Муссауи едва ли вызовет сочувствие у американцев, но у Оман есть такой шанс.

— Инстинктивная реакция людей надело Оман всегда одина­ковая: «Это несправедливо!», — говорит Дэвид Лэйн, адвокат из Денвера.

Адвокаты заключенных настаивают, что и Оман, и Муссауи пали жертвой полицейских властей, которым не терпелось най­ти и наказать хоть кого-нибудь, и, раз уж настоящие преступни­ки оказались вне их досягаемости, они схватили тех, кто попал­ся под руку.

19 террористов погибли, когда те четыре самолета, которые они угнали, поразили свои цели — небоскребы Всемирного Тор­гового Центра, Пентагон и безвестное поле в Пенсильвании.

Убийца офицера ВандерЯгта, Маттеус Йениг, немедленно застрелился сам из пистолета своей жертвы.

Судьбы Оман и Муссауи наглядно иллюстрируют давний и основополагающий принцип американского правосудия: не обязательно нажимать курок, угонять самолет, не обязательно даже болтаться рядом или строить преступные планы, чтобы испытать на себе всю тяжесть карательных мер судебной системы.

Судья Денвера признал Оман виновной в «убийстве с отягчающими обстоятельствами» — убийстве, совершенном в ходе другого серьезного преступления или сразу после него; получается, она виновна в смерти ВандерЯгта, поскольку незадолго до убийства участвовала в ограблении.

Оман попросила Иенига помочь ей обчистить квартиру ее бывшего парня в Пайне. Когда показалась полиция, они вдвоем удрали на машине. Полиция настигла их в Денвере, где Оман взяли под стражу. Йенинг попытался бежать и застрелил ВандерЯгта, в то время как Оман сидела в полицейской машине, закованная в наручники.

Адвокаты, работающие с уголовными делами, видят в деле Оман шанс пересмотреть систему осуждения за особо тяжкие преступления — благодаря существующей системе люди, не собиравшиеся никого убивать и даже не присутствовавшие на месте преступления, неоднократно приговаривались к смерти.

—  Доктрина наказания за особо тяжкие преступления предельно жестока и часто служит поводом для злоупотреблений, — говорит Дэвид Лэйн.

Национальная Ассоциация Адвокатов опубликовала заявление в защиту Оман. Совет Адвокатов Колорадо выступил на стороне государства.

— Практику наказаний за особо тяжкие преступления следует распространить по всей стране, таково наше твердое убеждение, — говорит Питер Вейр, председатель Совета.

Он подтвердил, что в Колорадо подсудимый «несет ответственность за все последствия всех действий, совершенных при его участии» — это является общепринятой практикой.

 — Однажды заварив кашу, ты принимаешь на себя ответственность за все, что произойдет дальше, — говорит Вейр.

Дело Омак многих не оставило равнодушными: в ее защиту высказались самые разные люди — начиная с «гонзо»-журналис­та Хантера Томпсона до известного своим консерватизмом сена­тора Рика Стенли и одного из присяжных, вынесших Оман суровый приговор.

Ночь павлины обычно проводят на одном месте. Для но­чевки они находят какое-нибудь место повыше, и находят его обычно до заката. Они-то знают, сколько зверья рыщет вокруг в поисках пищи: лисы, койоты, дикие кошки, беше­ные собаки, жаждущие крови. Единственное животное, ко­торое им угрожает на высоте - это огромные плотоядные со­вы, способные видеть в темноте и пикирующие на любую движущуюся цель, будь то водяная крыса или питательный маленький ягненок.

Мои собственные павлины днем свободно разгуливают, где хотят, а ночью возвращаются в свою теплую клетку. Из­редка они не успевают в клетку до заката, и тогда проводят ночь на дереве или на вершине телефонного столба - как это, например, случилось на прошлой неделе.

Это не молния обесточила мой дом, а павлин-самец, кото­рый взлетел на столб и замкнул провода. В результате он пре­вратился в пепел, а половина моего электрооборудования на­крылась. Ток восстановили, птицу - нет. Она зажарилась, точно ломоть бекона. Есть даже было нечего. Эта трагедия случилась под самый конец рабочего дня, если быть точным. Так что извините.

Я разговаривал со многими адвокатами, занимавшимися делом Лисл Оман, и с каждым разом дело это представля­лось мне все более возмутительным. Так нечасто случается - Никогда, чтобы быть точным, но дело Оман привело меня в ярость, преследовавшую меня днем и мешавшую спать по ночам. Я не Криминальный Адвокат, но располагаю так называемым «очень сильным окружением» в Системе Уго­ловного Права, к тому же многие мои друзья и приятели из­вестны, как лучшие умы-законники этого жестокого и смер­тоносного бизнеса.