Философия футуриста. Романы и заумные драмы - Илья Михайлович Зданевич
Но птица может быть и символом круга времени, и высших законов, от которых невозможно освободиться. Это уже не орел, а другая птица, которая, как мифологический Икар, парит все ближе к солнцу, но носит обратную символику: “С высот никогда не садящийся на деревья жаворонок сыпал трель вечного повторения” (гл. 7). Конечно, именно с Икаром связан Лаврентий. Ища сокровища, он похож на увлеченного солнцем Икара. Лаврентий тоже хочет быть вольным, выйти из круга внешних обстоятельств, из круга циклической жизни и природы, но это стремление доводит его до смерти. Лунной символике Ивлиты противостоит солнечная Лаврентия.
Несомненно, в основе “Восхищения” лежит много мотивов, взятых Ильяздом либо из личного опыта, либо из литературной или живописной сферы, либо из мифологической или религиозной области. К числу мотивов, относящихся к личному опыту автора, принадлежат многие этнографические и географические данные. Критикам “Федерации” сам Ильязд написал: “Я переработал в моем романе впечатления, собранные мной в течение долгих путешествий по родному мне Кавказу”. Большую роль в этом играла знаменитая экспедиция, устроенная в 1917 г. профессором Е.С. Такайшвили по бывшим грузинским землям Турции, в которой Ильязд принял участие в качестве фотографа и рисовальщика. Среди многочисленных подробностей, принадлежащих к кавказскому “фонду” впечатлений, – могилы с изображениями человеческих фигур, вроде тех, которые создает Лука. В 1917 г. Ильязд встречает такие могилы, но под мусульманским полумесяцем и в Турции, у подножия горы Качкар, на которую он совершает восхождение. Он упоминает их в “Письмах Моргану Филипсу Прайсу” как доказательство грузинского происхождения населения этого края.
Приведем еще несколько примеров. Брат Мокий доходит до ледника, голубого “от кишащих в нем червей. Хотелось бы достать нескольких: отец-настоятель жалуется на запоры и нет, говорит, лучшего средства, чем головки червей этих…” (гл. i). Источником этого мотива служит встреча в августе 1915 г., во время путешествия Ильи и его отца по Западному Кавказу, с двумя монахами из монастыря Нового Афона. Это было недалеко от ущелья реки Теберды, на краю Клычского ледника. Рассказывая о своем восхождении на вершину горы Качкар на Понтийском хребте во время экспедиции 1917 г., Ильязд упоминает об этой встрече: монахи “плели неслыханные небылицы… наконец, заявили: “Знаете, почему лед такой голубой? Оттого, что в нем водятся большие белые черви с черными головками”. Отец-настоятель говорил, что если съесть такого червя половину – прочистит желудок, а если всего – умрешь. <…> И в ту же осень старик инженер, работавший на Клухорском перевале, сообщил мне в Тифлисе, что на Клухорском перевале несколько лет назад он видел белых червей с черными головками… И услышав теперь в Меретете, в Турции, те же уверения, я уже мог только пожать плечами”[15]. В каждом из вышеуказанных примеров Ильязд выбирает элементы, которые он встречал, против всей вероятности, в совсем разных местах, разных краях. Этот прием повторяется в ряду других мотивов “кавказской” линии. В первую очередь мотив белокурой девушки, спрятанной как сокровище в горном краю, населенном темноволосым народом, относится к тому же самому ущелью Теберды и к той “расе блондинов”, следы которой Ильязд ищет и находит на севере Турции, в окрестностях Эрзерума и даже в Константинополе. Итак, все эти элементы, относящиеся к разным местам, не дают возможности определить точное место действия и дают ему универсальность, которая намного превышает границы того или иного края Кавказа. Более того, многие из элементов “горной” линии романа относятся не только к Кавказу, но и к другим горным странам. Зобатые встречаются во всех уединенных горных местах, как на Кавказе, так и, например, в Альпах. Легенды о том, что после смерти человек буквально “деревенеет”, становится деревом, существуют и на французских Пиренеях, и у жителей Анд. Как не удивительно, но самые фантастические, невероятные элементы повествования относятся к универсальным фактам. Такая мысль не могла не восхитить Ильязда – теоретика “всёчества”, который провозглашал искусство, основанное на общих культурных явлениях, и сказал, что все формы искусства, независимо от места и времени, нам современны.
К этому слою относятся и разные живописные элементы, играющие основную роль в романе, где описания природы, природных явлений имеют символическое значение. В какой-то мере “Восхищение” – это живописный роман. Личный опыт Ильязда в сфере живописи находит отражение здесь как в тематике описанного, так и в технике описания. Более всего, конечно, следует отметить роль живописцев, оказавших на него большое влияние: М.В. Ле-Дантю, М.Ф. Ларионова, Н.С. Гончаровой и в особенности Нико Пиросманашвили (Пиросмани), который является источником многих образов этой книги, где зрительные ощущения гораздо более развиты, чем какие-либо другие. Ярко-синие небеса, бело-черные гребни гор, деревенские кутежи – пример мотивов, присутствующих и в картинах “наивного” мастера, и в романе. Сцена возвращения Лаврентия ночью к себе домой похожа на картину Пиросмани, где разбойник едет верхом под черным ночным небом, в котором при свете луны белеют облака. Олень, играющий большую символическую роль в романе – в нем соединяются и добро, и зло, и языческие, и христианские силы – является и самым излюбленным животным Пиросмани. Поезд, на который нападает группа Лаврентия, напоминает картину “Кахетинская железная дорога”; городишко на берегу моря похож на порт Батуми; дом терпимости и питейное заведение, где кутят революционеры, близки к изображаемым художником Ортачальским садам…
Картины Пиросмани усеяны точно разбросанными по холсту деталями, участвующими в тональности целого и придающими ему символическое значение. Ильязд, следуя этому образцу, вводит в повествование скромные орнаментационные мотивы, являющиеся ссылками на большие символы в книге. Немало этих мотивов принадлежит и к миру Пиросмани. На циклическое время, на тематику кругов в романе отвечает накопление спиральных предметов. Среди них рога имеют парадигматический характер: это рога баранов или оленей, но и роги для питья или же роговидные льдины. Близки к рогам и аммониты (эти ископаемые раковины называют и “аммоновыми рогами”), один своеобразный экземпляр которых изображен на обложке первого издания книги. В аммонитах как бы сочетаются основные символы
