Время таяния снегов - Рытхэу Юрий Сергеевич
Предисловие пришлось писать другое. Об успехах малых народностей Севера, о том, что дала им Советская власть, о гигантском прыжке от первобытности в социализм.
Ринтын запечатал письмо в толстый конверт и написал английскими буквами адрес издательства. Это был первый случай, когда язык, который Ринтын изучал уже много лет, практически ему понадобился.
С почты Ринтын завернул в издательство. Едва завидя его, секретарша сказала:
— Нет, Анатолий Федорович, книга ваша еще не вышла.
Ринтын вздохнул и направился к двери, но за спиной услышал:
— А не хотите ли посмотреть сигнал?
Ринтын из практики работы в Учпедгизе знал, что такое сигнальный экземпляр. Это же настоящая книга!
— Конечно, очень хочу посмотреть! — живо отозвался он.
Секретарша подошла к шкафу и вынула оттуда небольшую книжку в темно-зеленом переплете.
Книга выглядела не в точности такой, какой она представлялась в мечтах. Но у Ринтына не было чувства разочарования, а скорее слегка грустное удивление, примерно такое, какое он испытал, когда впервые увидел лицо новорожденного сына. Он погладил картонный переплет, холодноватую поверхность зеленой краски и неуверенно спросил:
— Можно мне ее взять?
— Что вы, Анатолий Федорович! — ответила секретарша. — Это абсолютно исключено!
— Это же первая книга!
— Ну и что же! — спокойно отозвалась секретарша и потянулась за книгой.
В эту минуту в комнату вошел директор издательства.
— А, наш молодой автор! — Он пожал Ринтыну руку. — Видели книгу? Ах, она уже у вас? По-моему, неплохо получилась? Да? И вы тоже так думаете?
— Не хочет отдавать сигнальный экземпляр, — пожаловалась секретарша.
Директор быстро взглянул на Ринтына, решительно сказал:
— На этот раз нарушим правило — пусть берет!
Ринтын выскочил из издательства, словно боясь, что директор передумает. По каменным стенам, по большим зеркальным витринам струился дождь. Ринтын держал книгу под плащом, чувствуя ее своим телом. Он заходил под арки, отгибал полу плаща и еще раз осматривал книгу со всех сторон, потом прижимал ее к себе и шел дальше.
Наполненные влагой тучи неслись с Балтики. На Дворцовом мосту трамвайные дуги рвали с проводов маленькие молнии. Рыбаки садились в черные, щедро просмоленные лодки у каменного спуска и даже не смотрели на человека, который нес радость вместе с собой. Как жаль, что нельзя подойти к первому встречному и громко сказать ему: "Глядите, у меня вышла книга!"
Не поймет никто, сочтут за хвастовство. Какое же хвастовство, когда человек делится радостью с другим человеком?.. Зайти в университет и показать товарищам по курсу? Неудобно. Жаль, Кайона нет. Он бы понял радость друга. Ведь все, что написано здесь, переживали и он и многие другие земляки Ринтына.
Впереди из-за частой сетки дождя возникли бесстрастные каменные лица сфинксов. Ринтын оглянулся — на всей мокрой набережной от Дворцового моста до моста лейтенанта Шмидта никого не было. Тогда он близко подошел к каменным изваяниям и крикнул, выхватив из-под мокрого плаща книгу:
— Земляки! Глядите, у меня вышла книга!
Сфинксы так же невозмутимо смотрели друг на друга. Только у одного из них, у того, который был обращен к университету, в каменной глубине лица таилась улыбка. Надо было быть очень счастливым и нести в сердце очень большую радость, чтобы увидеть в каменном лице сфинкса улыбку.
