Брет Эллис - Гламорама
— Все будет круто. Инвесторы — японцы. Должно срастись.
Я сочувственно улыбаюсь. Но быстро меняю тему, чтобы показать свое безразличие к судьбе проекта.
— Как Лорен? — спрашиваю я.
— Ну-ну, — морщится Дамьен.
— Нет, чувак, ничего подобного, — говорю я. — Просто интересуюсь.
Дамьен несильно хлопает меня по плечу.
— Знаю, старый. Я просто дурачусь. Делаю вид.
— Вот и хорошо, — говорю я. — Это я понимаю.
— Она классная, — говорит он. — Просто клевая. Улыбка исчезает с лица Дамьена, он делает знак бармену налить еще одну порцию.
— Как Элисон? — спрашивает он.
— В порядке, — отвечаю я ему в тон. — Она увлечена этим самым БОГУОБЖИВом. Ну этими Борцами за Гуманное Обращение с… черт, не помню с кем они там гуманно обращаются. Да какая разница!
— Никогда не знаешь, куда ее занесет, — говорит Дамьен. — Взбалмошная девушка. Впрочем, людям свойственно меняться, правда?
Выдержав осторожную паузу, я отваживаюсь спросить:
— Что ты имеешь в виду?
— Ну вот ты, к примеру, возьми и превратись в привлекательного, атлетически сложенного энергичного молодого человека.
— Да брось, — говорю я. — Это все так поверхностно.
— Да? А если глубже копнуть? Да я так, шутки шучу, — тут же добавляет он непонятно зачем.
— Мы же не на конкурсе купальных костюмов, додик, — предостерегаю я.
— Жаль, а я только что сделал эпиляцию, — язвит он, заглядывая себе в подмышку.
— Так что без обид? — спрашиваю я непринужденно.
— Какие там обиды, чувак.
Я восхищенно смотрю на Дамьена.
— Я отправляюсь на «Фудзи рок фестиваль», — говорит Дамьен, когда я вновь обретаю способность слушать. — Вернусь на следующей неделе.
— Позвонишь?
— А ты как думаешь?
Я решаю промолчать.
— Да, кстати, кто такой этот мистер Лейзер, о котором весь город говорит? — спрашивает Дамьен.
3
Билл, агент из СМ, звонит мне, чтобы сообщить, что я получил роль Оумена в «Коматозниках 2». Я сижу в новой квартире, я одет в консервативный костюм от Prada, собираясь посетить вечеринку, которую у меня нет ни малейшего желания посещать, и поэтому я веду беседу пресыщенным тоном, к которому Биллу, впрочем, не привыкать.
— Ясно, а теперь расскажи мне что еще есть новенького, Билл, — говорю я. — Пока я тут причесываюсь.
— Я пытаюсь вызвать интерес у продюсеров занятным сценарием о еврейском мальчике, который бросает отважный вызов нацистскому режиму, решив отпраздновать бармицву.
— Что ты сам думаешь об этом сценарии? — вздыхаю я.
— Что я думаю? Нет третьего акта. Что еще я думаю? Слишком много сортирных шуток.
Наступает молчание, во время которого я продолжаю заниматься моей прической.
— А ты, Виктор, — начинает коварный Билл, — что ты думаешь?
— О чем?
— О «Коматозниках 2»! — взвизгивает он, а затем, взяв себя в руки, очень тихо добавляет: — Извини.
— С ума сойти, — говорю я. — Зайка, вот это круто, — говорю я.
— Это все результат твоего нового имиджа, Виктор.
— Люди говорят мне, что у меня очень продвинутый подход, — признаю я.
— Тебе стоит пересмотреть внимательно все старые клипы Мадонны.
— Когда руки дойдут.
— По-моему, ты чувствуешь дух времени, — говорит Билл. — Ты рулишь ситуацией.
— Люди говорят мне, что ситуация — это я, Билл.
— Люди берут с тебя пример, вот в чем вся соль, — говорит Билл. — Люди любят раскаявшихся грешников.
Небольшая пауза, во время которой я изучаю свое отражение в зеркале.
— Так ты меня считаешь таким, Билл? — спрашиваю я. — Раскаявшимся грешником?
— Ты словно Боуи, — говорит Билл. — Такой подход многим нравится. Это называется «внутренний поиск». Я нашел это выражение в словаре.
— В чем ты пытаешься убедить меня, Билл?
— Я собираю предложения для Виктора Джонсона, — говорит Билл. — И я счастлив, что мне предоставлена такая возможность.
Пауза.
— Билл… я не думаю… — Я замолкаю, обдумывая, как бы лучше подать эту новость. — Я не… Это не я.
— Что ты имеешь в виду? С кем я тогда разговариваю? — торопливо спрашивает Билл, а затем добавляет низким, сиплым голосом. — Это ведь не Дагби? — Я слышу, как у него стучат зубы на другом конце провода.
— Дагби? — переспрашиваю я. — Да нет, это не Дагби. Билл, послушай, я только что поступил в университет…
— Но ведь это рекламный ход, верно? — зевает Билл. — А?
Пауза.
— Нет, Билл, это не рекламный ход.
— Остановись, во имя любви, пока мое сердце не лопнуло! — взывает Билл. — Предупреждай меня хотя бы высокочастотным звуковым сигналом, перед тем как произносить в моем присутствии подобные реплики.
— Это не реплика, Билл, — говорю я. — Я поступил на юридический факультет и не собираюсь сниматься ни в каком кино.
— Тебе предложили в «Космических кадетах» роль астронавта, который помогает спасти мир, а режиссировать фильм будет не кто иной, как сам мистер Уилл Смит, ваш покорный слуга! Фирма Hasbro намеревается к следующему Рождеству выбросить на рынок четыре вида кукол «Виктор Джонсон», и я уж прослежу, будь спокоен, чтобы никакой цензуры, реалистичные гениталии и все такое. — Билл заходится в бесконечном приступе кашля, а затем хрипло добавляет: — Если ты понимаешь, что я имею в виду.
— Это отдает чистой коммерцией!
— Что я слышу! «Космические кадеты» для тебя недостаточно круто? — Я слышу как Билл постукивает пальцем по наушникам. — Алло? Кто на линии? — Пауза. — Может, это все-таки Дагби?
— А что тут еще скажешь? — вздыхаю я, проверяя мое лицо на предмет дефектов, но сегодня вечером мое лицо безупречно.
— Нет, конечно, если ты хочешь, ты можешь сыграть типа по кличке Предатель, которого забивают до полусмерти на автостоянке в независимой кинокартине под названием «Ренегаты», а ставит ее какой-то итальяшка, прямиком из нарколечебницы, известный всем исключительно как Вивви, твои суточные составят двадцать талонов на обед в «Burger King», и никакого банкета в конце съемок. — Билл делает паузу, чтобы дать мне возможность обдумать эту информацию. — Решение — за Виктором Джонсоном.
— Я сообщу тебе его решение, — говорю я. — А сейчас мне надо бежать. Я опаздываю на вечеринку.
— Слушай, перестань изображать из себя крутого.
— А я и не изображаю.
— Не будь ослом, ты должен понимать, что фишку со смертью любимой — клевая фишка, кстати, — все просекут уже через неделю, — Билл выдерживает паузу. — Надо ловить момент.
Я добродушно смеюсь в ответ:
— Билл, я тебе перезвоню.
Он тоже смеется:
— Нет-нет, не вешай трубку.
— Билл, мне пора, — говорю я, продолжая хихикать. — На мою личность сейчас большой спрос.
2
Мои новые агенты из агентства Rogers & Cowan решили, что мне будет полезно посетить спонсируемую ромом Bacardi благотворительную вечеринку. Среди приглашенных звезд: Боно, Кэл Руттенштейн, Кевин Бэкон, Деми Мур, Фиона Эплл, Кортни Лав, Клэр Дэйнс, Эд Берне, Дженифер Анистон и Тэйт Донован, Шакилл О'Нил и Тайгер Вудс в неожиданно приличном прикиде. Кто-то из них узнает меня, кто-то нет. Я пью кока-колу в компании типа по имени Бен Аффлек, в то время как из колонок играет Jamiroquay в похожем на пещеру клубе, где нас так мало, и Габе Доппельт только что представила меня Бьорк, и я снимаюсь вместе с Джорджио Армани, который кладет мне руку на плечо с таким видом, словно мы знакомы уже целую вечность, и на нем — футболка цвета морской волны с вырезом лодочкой, такого же цвета кашемировый свитер и вельветовые джинсы, а также огромный наручный хронометр «Reverso» Jaeger-Le Coultre. И все сочувствуют мне из-за Хлое, с таким видом, словно она чуть ли не виновата в том, что умерла у меня на руках (причина смерти — как ее сообщил я — «обильное внутреннее кровотечение, вызванное приемом смертельной дозы мифепристона — известного также как RU 486»). Присутствуют Марк Вальберг, пожиратели огня, все ведут бессмысленные и бесконечные разговоры о «синдроме поколения» и в воздухе висит навязчивый запах черной икры.
Со всех сторон раздается элегантная тарабарщина. Типичные темы беседы: серийные убийцы, особенности режима в различных нарколечебницах, доля «очень сухих» влагалищ в общем количестве просто «сухих», самоубийственный образ жизни, практикуемый какой-нибудь дурой-моделью. Мне здесь настолько неуютно, что я время от времени отваживаюсь мочить корки типа «Я вообще-то законопослушный гражданин». Фраза «снова за парту» звучит каждый раз, когда какой-нибудь очередной репортер сует мне микрофон в лицо, я начинаю дергаться, услышав ее, и, чтобы отвертеться от всего этого, спрашиваю у кого-то, как пройти в туалет.
В мужском туалете два педрилы в соседней кабинке обмениваются своими соображениями по поводу того, как дальше существовать в этой бессмысленной вселенной, а я просто прослушиваю мой автоответчик с мобильного телефона и наслаждаюсь покоем. Наконец педрилы сваливают и наступает полная тишина, даже абсолютная, и я могу прослушать автоответчик, уже не прижимая трубку к уху изо всех сил.
