Ганс-Гюнтер Хайден - Фальшивые друзья
— О чем размечтался, будущий унтер? — иронически прозвучал с соседней койки голос Пауля. — Поди, уже представляешь, как помучаешь нас, как только доберешься до власти? «Ложись!», «Приготовиться к броску!», «Вперед!», «Быстрей! Быстрей!» А я, признаться, надеялся, что ты останешься порядочным человеком.
— Ладно, заткнись! — озлился я. — Ни о какой муштре не может быть и речи. Я стану лучшим командиром отделения в роте. У меня никто не загремит на гауптвахту, потому что я сам знаю, как это случается.
— Надеешься обвести вокруг пальца командира роты, если он кого-то прижмет?
— А почему бы и нет?
— Чуда«, ты и представления не имеешь, что будет, если командир узнает о том, что ты даешь кому-то поблажку. Попадешь в дерьмовую ситуацию. Взыскания так и посыплются.
— Но можно избрать золотую середину! — Я отлично понимал, что имел в виду Пауль, но очень не хотелось, чтобы он меня совсем доконал.
— Какую еще золотую середину? Или на полную катушку, или совсем ничего. Или ты поймешь, или тебя поймут — вот в чем суть, — парировал Пауль.
— Ну, это уж слишком! Сейчас опять пробивает себе дорогу классическая система военной подготовки и обучения.
— В отличие от тебя мне она помогает понять, что за музыку здесь разыгрывают. Старина, ведь заканчивается четвертое полугодие! Выражаясь гражданским языком, четвертый семестр.
— Ты злишься оттого, что не сдал вступительные экзамены на унтер-офицерские курсы! — бросил я ему. — И поплатился. Ведь унтер получает целую сотню марок прибавки! Что ж, оставайся ефрейтором. Ефрейторы тоже нужны.
— Только что ты болтал о том, что никого не обидишь, а у самого высокомерия хоть отбавляй. Так со всеми случается после присвоения званий. И ты не лучше других.
— Ладно, выговорись… О, Вилли! Привет-привет! Зашел на огонек?
— Привет, черти! В нашей будке одиннадцать коек, а у тебя вскоре будет собственное прибежище, — обратился он ко мне. — Правда, без горячей и даже без холодной воды. Кстати, как чувствует себя будущий унтер накануне производства? Что-то мы давно с тобою не грешили. Не пора ли? Или теперь у тебя голубая кровь?
— Просто окончились визитки, которыми я обычно приглашаю друзей на встречи, — парировал я. — Пока типография выполняет мой новый большой заказ, можем посетить одно прелестное местечко.
— Не торопись, старина, сначала скажи: в твоем саперном трубопроводном тайнике достаточно средств, чтобы доставить капралам приятный послеобеденный отдых?
— Моя перегонная станция всегда готова, но вот денежная цистерна несколько опустела. Придется добавить. Ладно, старики, в путь. Ты идешь, Пауль?
— Нет. У меня свидание с Марией.
— Тогда — приятного времяпрепровождения! Пошли, Вилли.
— И не забудь, — бросил вдогонку Пауль, — когда будешь начальником, никакого панибратства со старшими и младшими по званию! Тогда не возникнет конфликтных ситуаций.
В автобусе, который вез нас в Эльберфельд, мы планировали, как проведем этот вечер. Вилли предложил пойти в кинотеатр, но на это у меня не было никакой охоты, ибо я настроился на приключения.
— Слушай, в «Копне» мы можем подцепить пару «мартышек». Они там никогда не переводятся, — предложил я.
— Как хочешь. В «Копну» так в «Копну». Повеселимся на сеновале.
К моему разочарованию, в «Копне» оказалось безлюдно. Мы сидели у зеркальной стены и чертовски скучали.
— Где же твои «мартышки»? — спросил Вилли.
— Ума не приложу. Возможно, увидели тебя и разбежались.
— Понятно, — улыбнулся Вилли. — Что им взять с отца семейства? Вот ты для них — в самый раз. Может, мне исчезнуть, чтобы твои акции повысились?
— Да ты что? Ни в коем случае! Мне может понадобиться солидный стареющий господин.
— О ком это ты?
— Да о тебе, старина. Если к нашему столику подсядет юная «мартышка», она наверняка подумает: вот сидят двое — отец и сын. Тогда я и смогу приступить к делу.
— Не такой уж я старый, — с деланной обидой проворчал Вилли.
— А я этого и не утверждаю. Но и то, что ты из нас двоих выглядишь старше, тоже, как видишь, нам ничего не дает.
— Зато, надеюсь, это послужит мне на пользу при аттестации. И я добьюсь своего.
— А почему, Вилли, ты не хочешь стать унтер-офицером? Ведь у тебя и профессиональное образование, и годы еще позволяют?
— Как тебе сказать? Это не входит в мои планы. И унтер остается человеком, который выполняет приказы взводного, ротного фельдфебеля, командира роты и так далее. Мне это не нравится.
— А ведь ты получил бы заметную прибавку в содержании. Разве это плохо? Мог бы, к примеру, больше покупать игрушек для своих малышей или на неделе ездить поездом домой.
— Оставь детей в покое, — озлился Вилли. — Блевать хочется от этой службы. Раз в две недели вижу малышей, и они уже едва узнают меня. Я ужасно люблю своих детей, но, когда младшенькая видит меня, она начинает реветь. Она действительно не узнает своего отца. Можешь себе это представить?
— Дело дрянь, Вилли. У меня примерно то же самое. Я не о детях, а о Петре, с которой все пошло вкривь и вкось. К тому же…
Стоп, парень, не собираешься ли ты рассказать Вилли о том, как опозорился при последней встрече с ней?
— Что к тому же? — спросил Вилли.
— К тому же, — выдавил я из себя, — весь последний вечер мы глупо проволынили и не сказали друг другу ни одного стоящего слова, разве только «приятного аппетита» да «передай, пожалуйста, соус». Мы были в итальянском ресторанчике, я заказал себе грибы и пару кружек пива. Стоило ли из-за этого ездить домой?.. Фред, повтори!
Мы молчали, пока Фред не принес новые стаканы.
— Будь здоров, Петер! Подзаправим наши цистерны.
— Мне кажется, что мои дела на гражданке не так уж плохи, — сказал Вилли. — На прошлой неделе я встретился со старыми приятелями по работе. Был конец смены, когда я пришел на стройку, и вечер мы провели вместе за кружкой. Как много перемен на заводе за полгода! Когда ходишь на работу каждый день, не замечаешь этого.
Слова Вилли вызвали у меня зависть.
— Тебе хорошо! — буркнул я.
— А у тебя разве не остались знакомые по гимназии, с которыми ты мог бы поболтать? Не сошелся же свет клином на Петре!
— Конечно, остались. Несколько человек. Не с каждым поддерживаю контакт, но вот с Мантлером, его зовут Йорг, мы сблизились. Помнишь, он ехал с нами в машине? Теперь он, как и я, во втором взводе.
— Да, знаю.
— Его спальня рядом с нашей. Когда-то мы играли с ним в ковбоев и индейцев.
— А теперь?
— Может быть, и сварим кашу. Посмотрим.
— Но это же здорово! Спальни рядом, служите в одном взводе — в таком случае нужно держаться друг за друга.
— Ты нас будто сватаешь, — улыбнулся я в ответ.
— Что-то я тебя не пойму, старина, хотя совсем не знаю Мантлера. То ты жалуешься, что не с кем словом переброситься, то дуешься, когда тебе пытаются что-то посоветовать.
— Предпочитаю сам находить себе друзей. Понятно?
— Как тебе будет угодно.
— Знаешь что, Вилли? Не хотел бы выглядеть глупцом, но все же скажу…
— Что, старина?
Я раздумывал, как бы признаться Вилли в том, что общение с ним мне приятно.
— Впрочем, это неважно, — отрезал я. — Забудь.
— Как хочешь. А теперь давай выпьем за дружбу, Еще два стакана! — крикнул Вилли официанту.
— Отлично. И знаешь что? У меня идея.
— Выкладывай, а то скоро ночь.
— Ночь! Вот оно, нужное слово. За ночных красавиц! Мы отправляемся к ним…
Я и сам не знал, почему мне пришла эта идея. Быть может, пиво ударило в голову? Предложение не вызвало особого восторга у Вилли, но он все же решил составить мне компанию. До сих пор мне не доводилось посещать дома ночных фей, но теперь, как казалось, я для этого созрел.
И вот мы оказались в предбаннике, похожем на глубокий гараж. У дверей стояли девицы, полуобнаженные, почти все с сигаретами.
Если вон той блондинке я суну пятьдесят монет, она откроет дверь. А через несколько минут — следующему. И наверняка у нее уже кто-то только что побывал.
Блондинка, видимо, заметила, что я уставился на нее, и сделала шаг в мою сторону. Мне стало не по себе. Я потащил Вилли за рукав:
— Смываемся! Быстрее!
— И это все? — спросил Вилли, когда мы выскочили на улицу. — Может, у тебя пустой кошелек? Могу одолжить.
— Не говори глупости, просто нет желания. В любом случае это не по мне. Не могу же я оставить в этом заведении все свое денежное довольствие!
Хмель как рукой сняло.
— Пошли, Вилли, в «Лисью нору». Успеем еще выпить по стаканчику.
Естественно, одним стаканчиком не обошлось. Уже светало, когда мы, пошатываясь, направились в казарму. Ко мне вернулось хорошее настроение.
— О, пре-прекрасный Ве-Ве-Ве-Вестервальд, эвкалиптовый рай, над твоими вершинами свистит холодный ветер, и все же в сердце, глубоко-глубоко, проникает маленький луч солнца! — заорал я дурным голосом на всю улицу.
