Хантер Томпсон - Проклятие Гавайев
Встречались ли Пеле и Лоно – момент, по сей день окутанный тайной, но, как игрок, я бы сделал ставку. На этих островах не хватит места для двух самых могущественных божеств в гавайской истории, чтобы те мотались туда-сюда 1000 лет и ни разу не поцапались.
Король Лоно, правивший островами еще до появления на них письменности, слеплен не из того теста, что Иисус, хотя у него превалируют почти те же хорошие манеры. Он мудро заправлял на своей земле, и период его царствования вспоминается как эра мира, счастья и великого изобилия в королевстве – Старые Добрые Деньки, сигувшие с приходом белого человека, который сумел повлиять на потерю божественного статуса Лоно, воспользовавшись его физическим отсутствием.
Кроме того, Лоно слыл хроническим, необузданным буяном. Острый глаз до голой правды жизни и тяга к крепким напиткам в любое время суток. Эта сторона его натуры приносила обожание поклонников и постоянные проблемы в быту. Жена Лоно, прелестная Королева Кайкилани Алии, тоже славилась отвратным характером, и королевский семейный очаг часто раскалывали принципиальные ссоры.
В ходе очередной перебранки Король Лоно мутузил королеву по всей хижине так жестко, что ненароком убил. Смерть Кайкилани породила в нем такой приступ скорби, что он забросил королевские обязанности и пошел скитаться по островам, множа боксерские и рестлерские матчи, в которых уделывал всех претендентов. Вскоре его это утомило, и он, говорят, непобежденный, ушел в отставку, где-то в конце восьмого или в девятом веке. Заскучав и обезумев, он сел в каноэ и отбыл в тур по "заморским землям" – откуда вскорости обещал вернуться, как только выпадет удачный момент.
Аборигены по-прежнему ждут его, передавая эту клятву от одного поколения другому и честно празднуя дни памяти их давно ушедшего Бога/Короля в конце каждого года двумя неделями угара диких вечеринок и фейерверками космической мощности. Миссионеры сделали все, дабы выбить из туземцев их веру, что выразилось в своего рода сильно запоздалой вариации Христа, а современные политики пытались укорачивать или даже запрещать ежегодную оргию пиротехники в Рождественский сезон, но бесполезно.
Бои без правил
Обо всем этом – ну, во всяком случае, о чем-то – мы узнали от Капитана Стива, местного чартерного рыболова, поддержавшего нас по прибытии в аэропорт Кайлуа и ставшего впоследствии главной опорой на острове. Капитан Стив владел во все щели вытраханной рыбацкой лодкой и был непреклонен в намерении вывезти нас половить марлина – жест здорового гостеприимства, обещавший еще больше обогатить и встряхнуть наше пребывание в Коне с самого начала. Помимо этого, рыбалку для нас приготовил Уилбур; имелась лодка и у Стена Дзуры, старого товарища из Колорадо, который предлагал воспользоваться ею, как только возникнет желание.
В этой связи возникало ощущение, что положение наше наладится, и по мере приближения зимнего солнцестояния я достаточно проникся оптимизмом, чтобы пригласить сына Хуана на Гавайи на неделю или около того ради шикарнейшего спорта на воде. Побережье Коны предлагает одни из лучших в мире угодий для ловли промысловой рыбы, признанные серьезными рыбаками как ничуть не худшие, чем те, что можно отыскать на Багамах или на Большом Барьерном рифе в Австралии.
И Ральф, и я были очень довольны непредвиденным джек-потом. В дополнение к собственному бассейну на закрытом пляже перед нашим жилищем, где можно было плавать и нырять с аквалангом, теперь нам в распоряжение отходили собственные лодки, готовые к выходу в океан и поимке крупного марлина. Деньги не проблема, объяснил Капитан Стив. Чартерные лодки в Коне обычно обходились в $500 в день, но для нас – задарма; все что требовалось – притаранить своей еды и выпивки…
Ну и ну. От одного вида этих слов на бумаге по моей спине даже сейчас бежит дрожь, хотя прошло достаточно времени, мы спаслись и успели пережить другие муки. О деталях после, но предпосылки истории таковы:
1) Ранним декабрем нас принесло во что-то наподобие приморского поместья, состоящего из бассейна и трех деревянных домиков – в одном обитал сторож, в другом – Ральф с семьей, а в третьем – я, Лэйла и Хуан.
2) Капитана Стива, жившего на пляже неподалеку от нас, обуяла одержимость вытащить нас в море половить рыбу.
3) В декабре того года побережье Коны страдало от серии ужасающих штормов, превращавших нашу жизнь в ад.
И 4) наше групповое поведение стало безобразным и оскорбительным и периодически выражалось в играх с фейерверками, злоупотреблении виски и погромах на территории, поэтому нас остерегались даже местные.
Все это время рыболовный флот Коны спокойно стоял в порту, отводя Капитану Стиву и другим мореходам уйму свободного времени – которое большинство из них проводили на высоких табуретах с мягким сиденьем, неустанно проклиная погоду, нехватку платежеспособных туристов на острове и первое скверное предзнаменование, которое кое-кто из них окрестил угрозой скорого обвала местного рынка недвижимости. Гавайи были единственным штатом, не отдавшим голоса за Рейгана, поэтому попадалось много типов, праздно шатавшихся по барам и беспрестанно твердивших "А я что говорил?" любому, кто готов был их слушать.
Вот какая трясина нас засосала, и единственным спасением – по крайней мере, для меня – было смотреть футбол по телевизору, чем я с энтузиазмом и занимался, чем все больше нервировал Ральфа. Ввиду его пожизненной неприязни к спорту он не мог разделить со мной времяпрепровождения за ставками, и мы медленно расходились – он, как мудак, высиживал яйца, а я общался с телевизором, обычно выбираясь в горы к Стену Дзуре. В те редкие разы, когда мы выходили в город вместе, эксцентричное поведение Ральфа так коробило местных, что кое-кто из них называл его «педиком», а другие – «оборотнем». К тому моменту, когда со дня нашего приезда минуло две недели, Ральф повсеместно числился Тем Самым Оборотнем-Гомиком, и это отнюдь не приводило его в восторг.
Один за другим мы покидали нашу дружную лодку. Первым был Ральф, как всегда – и, как всегда, винил в этом меня. В известной степени, справедливо. Я был виноват. Сорвавшийся план принадлежал мне, а не Ральфу, и теперь вся его семья билась в небезосновательных психопатических судорогах. Кто-то в состоянии выдержать десять дней в пасти урагана, а кто-то нет.
Ральф все больше запаривался над этим аспектом ситуации, поскольку ее катастрафичность усугублялась с каждым днем. Его примитивный валлийский предок, проснувшись, помогал ему вновь обрести душевное равновесие. Он это чувствовал. Но в способности своей жены и дочери пережить шок такой интенсивности Ральф уверен не был.
– Сколько дней террора и унижений может вынести восьмилетняя девочка? – спросил он меня однажды, после того, как мы расправились с пинтой жгучего джина у него на кухне. – Первые признаки уже налицо. Она постоянно уходит в себя, грызет узлы веревки, а по ночам разговаривает с тараканами.
– Для того и нужны психбольницы, – сказал я. – Когда твои соседи заведут телегу про своих детей в Кембридже и Оксфорде, ты похвастаешься, что твоя дочь в дурдоме.
Он остолбенел, потом одернулся и загоготал:
– Вот именно. Я смогу навещать ее по выходным и приглашу друзей на выпускной.
На этой стадии мы оба были полубезумны. Все отчаянные усилия, положенные на то, чтобы смыться с Большого Острова, дали нулевой результат. Не получилось достать даже билеты до Гонолулу, не говоря уж о других направлениях… Но наша воля к тому, чтобы СМЫТЬСЯ, была вполне реальна: я собирался выписать фальшивый чек за чартер до Таити, 42 километра в один конец – но шторм вырубил телефонное сообщение, и мы распрощались с надеждой связаться с кем-то, находящимся далее, чем в двух-трех километрах от нас. Единственное место, куда мы точно могли добраться – это бар таверны "Кона".
* * *Долгая и утомительная церемония, наконец, закончилась, и Кук заявил о том, что желает устроить лагерь в хеиау. Вожди Пареа и Канина сразу это поняли, и когда Кук выбрал огороженное поле батата и принялся гаранитровать хорошую компенсацию владельцу, жрецы воткнули свои жезлы в забор, чтобы освятить и "табуировать".
Они возвращались к шлюпке. Когда Кук проходил мимо деревни – в своем красном плаще – мужчина, женщина и дети скопом бросились на колени и не поднимали головы с земли, пока моряки не скрылись. Лоно!.. Лоно!..
Чего Кук так и не узнал, чего так и не смог осмыслить, так это того, что его признали за воплощение бога Лоно, чье появление стало величайшим событием в истории Гавайев. Лоно был гавайским богом сезона изобилия и отдыха от работы, который должен был причалить к острову, двигаясь по часовой стрелке, чтобы его встретили белыми стягами и церемониями поклонения. Кук прибыл в назначенное время, а, согласно его решению плыть медленно мимо берега для поиска наилучшей пристани, корабль действительно двигался по часовой стрелке вокруг острова, и команда отчетливо разбирала с топа мачты белые флаги на берегу. И, действительно, в соответствии с легендой, Кук прибыл отдохнуть в Килакекуа, бухту, которую называли "тропой богов", на своем чудесном гиганстском каноэ в период великих церемоний почитания, посвященных ему за изобилие богатств, которые он снизошел им даровать.
