Яна Гецеу - Я, Дикая Дика
Тогда же он подарил мне мою Жанну Моуле. От неё он и понабрался всех этих удивительных «дружочек» и «душа моя». Восхитительная Жанна, жена одного из мною наиболее почитаемых панков ТорКа. Они вместе — музыкальный проект «StЁkлА», панк-экспериментальный. Писательница и певица, удивительная, божественная Жанна… Книга называлась «Моя анархия», автобиографического толка — главных героев, олдовую парочку панков, звали Жас и Крот, то есть ТорК наоборот! Чувства их остывают на глазах, как пельмени в холодильнике, и они не знают, что и делать с этим, и любят друг друга, и не видят никаких перспектив в отношениях. Уже всё перепробовали в сексе, и в извращениях, и в эмоциях. И вот, она пришла домой пьяная, они холодно поругались, даже без ругани как таковой, и в отчаянии одиночества, легли спать, сами не зная, что другой испытывает то же самое, и надо тока поговорить… заснули, а проснулись в овраге, где ночевать любили, молоденькой парочкой придурков, как были раньше — по двадцать лет снова. Но они не знают, что это «снова», то есть им-то кажется, что это реальный момент юности и есть! Настороженно выбираются на свет, удивленные странной тишиной, а там… нет никого. Мёртво. Машины не бегают, людей нет. Никого нет. Пошли на разведку — пусто везде, даже в магазинах. Пошарили-пошарили — точно пустота! Жас осторожно предполагает — а может, наша мечта осуществилась, и все умерли? А Крот — как так, а где трупы? А она — ну мы же хотели, чтоб все исчезли и всё… вот и исчезли… не знают, радоваться или что, и может это ещё глюк, и нет ничего? А как проверишь? Никак — в глюке всё может быть! Обнаглев, разбили стекло в магазине, и поели-побухали. Потом обнаружили, что дверь открыта… прикол! Напились, и давай хохотать! Потом они таскались по всему свету — стащили мотоцикл, но ездить не умеют, научились на ходу. Катались везде, курили и пили, нашли даже травы. Нет никого и нигде — даже животных! А лето кончается, и сезон дождей вот-вот… и страшно… а Жас плачет временами — может, зря мы это пожелали? Страшно… иногда случаются истерики то у одного, то у другого. Напиваются и курят траву. Начинают мечтать сдохнуть скорее. Но не могут — жить хочется и надежда на пробуждение ещё есть… дальше-больше, устраивают страшный дестрой. Заходят в клубы и на студии, там орут-поют, бесятся на клёвых площадках, но разве надо это когда некому на них смотреть? Развращаются, стащив всякие плетки из секс-шопа. А потом, когда уже дошли до предела, и решили уснуть и не проснуться, попрощались даже друг с другом, легли на сырую, холодную землю, в поле, не доехав до очередного города, обнялись. И… проснулись в своей супружеской постели. Разрыдавшись оба, схватили друг друга в объятья, и стирая слезы с любимого лица, тихо повторяли — сон! И решили — какая туфта их проблема, нет никакой проблемы — есть лишь ЛЮБОВЬ!
У меня мороз по коже от этой книги… Я проглотила её по бешенному.
В конце стоял адрес: www.she-mole.org
Залезла туда, оставила самые дикие восторги о книге, выписала библиографию Жанны, решив непременно найти всё, что есть, и прочитать! В разделе дневников оставила некоторые свои опусы. Жанна приписала свои комментарии, очень хвалила, говорила, что проникновенно пишу, и стоит заняться литературой плотнее! Вот это да!!
Потом оказалось, Ветер с Жанной общался некоторое время лично, по мылу. Ещё до дурки, в семнадцать лет. Вот это ни хрена себе!
Как-то мы ночевали у Ленки все вместе, бухущие до чёрта, особенно я. Завалилась спать никакая, а они полезли в инет, на сайт Моуле. И написали в гостевой:
«А мы тут бухаем, а Иванка спит, собираемся ее отпиздить».
На следующий день Жанна ответила:
«Не надо про бухло… мы тутна румынской таможне чуть не умерли… Иванку — только любить и носить на руках!»
Во как!! Было дико приятно! Любить и носить на руках! Понял, Ветер??
Меня распирало счастье…
Я написала снова, Жанна одобрила и это, прислала мэссадж лично мне(!!), ещё и извинилась, что не ответила сразу. Попросила рассказать о себе, ей такие люди как я, с переподвывернутым взглядом на мир, как писателю очень интересны. Я переволновалась, всё думала, а что же писать? Потом села вздохнула поглубже, поставила перед собой стакан ямайского рома с колой, и начала, как бог (или кто там) на душу положит.
«Панк со стажем в шесть лет, это откровенное панкование, а так, думаю, что всегда было, где-то внутри. Потом надоело обманывать всех, и саму себя в первую очередь, прикидываясь милой девочкой. Да я и не была ей, всегда трабл родителям доставляла. Но мучалась от этого, как мол, можно, так ведь нельзя, и этак тоже. А сама от зависти подыхала к неферам, тоже очень хотелось сидеть на асфальте и ночевать на кладбище…
Самое захлёбное счастье — алкоголизм пережила в четырнадцать — пятнадцать лет. Вообще так пила лет с тринадцати до пятнадцати (в смысле, просто бухала) как никогда больше в жизни. Надеюсь, и не придётся. Хотя, наверное, большеи не смогу — в том время, видимо, и оставила основное здоровье, необходимое для таких подвигов. Ну, вот с тех пор нажитые навыки и не теряю, и пью довольно много. А впрочем, наверняка, это всё и читать-то противно, да собственно, и не имеет решающего значения.
Ещё — я извращенка. Садомазохистка. Таковой меня сделал (или же просто разбудил, что скорее) мой любовник Ветер. Он сумасшедший, шизофреник. Дважды отвалялся в дурдоме. Первый раз еще в детстве. Не знаю, если это тоже важно. Или интересно, я могу потом рассказать подробней. А то если нет, то зачем же время отнимать?
А ещё в детстве мне так стеснительно и отвратительно было моё имя! Наверняка, это проблема многих! Вот представьте, что вас зовут Ивана…все Наташи, Маши и Айгули — а вы Ивана! Писец… ужас! Для Польши папиной обожаемой нет ничего проще, чем Иоанна, или даже Джоанна, но для России… еще спасибо, что не додумался назвать Иоанной — еще хуже! Че-то уж совсем! Я и ревела даже, сначала втихую, стесняясь высказывать предкам свои болезненные переживания по этому поводу — они-то ведь считали, что очень даже молодцы, соблюли уважение к родной папиной нации. А мне-то жить! Я как узнала, что можно имя поменять, сразу возгорелась! Надо мной и в садике, и в школе все ржали — Ваня, Ваня простота! И докажи им, что неВаня, а Ива или Яна!! Козлы. Дети и без всякого повода найдут за что залошить, а уж если им повод какой померещится! Пиши — пропало. Я и пропала. Все ревела по углам… а мама — забей, ну их нах, они ничё не понимают! А я реву, и думаю — чё не понимают? Это вы ничё не понимаете! Потом, когда подросла до подростка, и почуяла некое подобие права голоса в семье, то высказала немедля вслух всю эту претензию — нах было меня так тупоназывать, да вы чё, издевались?? Как можно было взяв на руки такое маленькое, беззащитное человеческое — да мало того, родное! — дитя, и так обозвать!! Ну и ваще!! Они растерялись, давай мямлить, что это же гордость, это же необычно. И вот писатель Иоанна Хмелевска, и бабусю мою звали Иоанна… ага, — говорю, — вот теперь пойдите и по телеку объявите, что это так и надо, что семейная-национальная гордость, а не Ваня-Ваня простота! А я ведь девочка, нах мне такое имечко, куда я с ним??
Ну, поругались — поганзили, никто никому ничего не доказал, и я успокоилась. Переделывать имя — лень, и беспонтовый труд. И я осталась Иваной Александровной Вишневецкой, польскойаристократкой на русской земле, где каждый твердо впитал по сказкам Ивана-дурака, а еще лучше Ваню-простоту. А потом и вовсе стало пох-нах. И так хорошо. После проняла всю возвышенную красоту имени Ивана!! — и одно лишь бесит — Ваня, из уст Гдетыгдеты, суки эдакой…
Ветру ведь тоже досталось отличное имя Гавриил. Та же самая беспонтовая гордость, и по иронии судьбы — тоже польского аристократа! Мать их ети… какие все блюстители традиций! Ивана и Гавриил… озуеть. Хотя его никогда это не напрягало и не смущало. Ему параллельно, что кто думает о его имени. Ему его имя нравится. Ладно, и мне моё тоже. Хорошо, что проехали
В Польше я была раз стопятьдесят, конечно. А как же? О, соляной замок с драконами — такого нет больше нигде!!! Пусть говорят, что это скелет мамонта, я не верю — это кости дракона на воротах! Там и воздух особенный. Польша прекрасна. Сердце её бьется живо, я обожаю ходить то медленно то быстро, подстраиваясь под ритм местечка, где нахожусь сейчас. Одного какого-то города нет, они все разные, и все… не знаю, что хотела сказать, накрыли чувства… У меня там и бабушки двоюродные, и братья, и прочее родственное отродье. И по-польски я говорю приличненько, хоть мне это и не особо важно на русской земле. Вернее набашкирской — дублирование всех-превсех надписей и публичных сообщений на два языка не дают забыть, где живёшь. Иногда мы трещим с папой по-польски, чтоб не засыхало. А и разница-то небольшая, очень родственные языки, братские. Но последний раз я была на родине предков лет в пятнадцать, потому что маме с папой жутко некогда. А сама я не поеду же! Хотя, почему нет… часто забываю, что уже не маленькая:)) Бизнес отбирает у них всю жизнь. Для меня стараются, чтоб я ни в чем и никогда не нуждалась! А мне уже и так накоплений хватит на всю жизнь, даже если я начну покупать замки и острова! Я пыталась поговорить с ними, зачем это вообще? Куда им столько? Неужели уже нельзя успокоиться? Им жетратить их некогда, эти бабки! Но они мне втёрли доступно, что должен же человек реализовываться, и если им оставить бизнес, уйти сейчас на покой — то что же делать-то? Вот и нифига себе, самореализация! Чтож, люди заняты любимом делом, сколачиванием бабок! В добрый путь, товарищи! «Штшэншьливэй подружы, пшыйячьеле»! Лишь бы меня не трогали со своей моралью. У меня своей столько, что некуда девать!»
