Джон Кинг - Человеческий панк
— Поцелуй нас, милый, — вдруг кричит одна из них, и от дружного хохота девчонки слетают со стены.
Я останавливаюсь, но они уже заняты возвращением на стену и на меня — ноль внимания. За стеной — гаражи с покрытыми граффити дверями: «БРАТВА ИЗ ЧЕЛСИ», «ТРЕЙСИ — ШЛЮХА», «ПАКИ — ВОН» выписаны в три цвета. Вторая надпись тщательно закрашена, но я видел её раньше и помню. Бедняга Трейси. Какая-нибудь уродливая корова позавидовала твоей красоте и улыбке. Забытая куча гравия поросла мелкими цветами, девчонки о чём-то болтают, вдоль обочины растут маргаритки и щавель, провисшая сетка забора увита плющом, а верх украшен ползучим растением, чьи белые цветы и чёрные семена довершают картину.
— Ну, что же ты, а поцеловать? — а я-то решил, что можно спокойно идти дальше.
На этот раз я не останавливаюсь, пока не дохожу до дома Дэйва. Мы ждём Криса, мать и сестры Дэйва смотрят внизу телек, старик где-то пьёт пиво. Слышу смех внизу и рассказываю Дэйву про девчонок на стене, он решает, что в клуб мы пойдём этой дорогой. Дэйв раскладывает на полу порножурнал, который спёр в супермаркете и хранит под матрасом. Странная штука. Осёл с огромным членом, кончающий в лицо девушки. Пять женщин, сидящих верхом на пяти поросятах. Поросята лежат на спине, и видно, что их члены внутри женщин. На другой картинке женщина сосёт у козла, раскрашенного под дьявола, с красными рогами. Обычных картинок, женщин, раздвинувших ноги, женщин с голой грудью, здесь нет. Мне грустно смотреть на животных — вот уж у кого не было никакого выбора. И картинки не возбуждают, ну совершенно.
— Ничего не понимаю, — говорит пришедший, наконец, Крис.
— Может, это что-то вроде шутки? — размышляет Дэйв. — Я думал, там будут мужики и бабы, как всегда. На обложке ничего такого нет.
— В следующий раз воровать буду я. Ты берёшь всякую фигню.
— Не скажи, вдруг его кто-нибудь у меня купит? — Дэйв убирает журнал под матрас.
Мы долго идём к общественному центру, проходим мимо стены, где сидели девчонки. Они давно ушли, но Дэйв для смеха страстно нюхает бетон, говорит, он ещё тёплый. В это время из-за угла появляется старикан с собакой и видит, как Дэйв нюхает бетон. Он провожает нас взглядом. А картинки всё не идут у меняиз головы. Не могу врубиться, в чём прикол.
— Выбрось ты эти фотки, — говорит Крис.
Дэйв кивает, мы входим в пивняк, Крис покупает три пинты лагера. Находим столик у стены, садимся и отдаём должное пиву. Холодное, вкусное и гораздо дешевле, чем в пабе. Персонал здесь попроще, никто не пристаёт с вопросами о возрасте — настоящий клуб для работяг, где всем хорошо.
— Ну, будем, — говорит Дэйв.
Здесь можно играть в бинго, а хочешь — разглядывай блондина Джерри, он в жёлтом пиджаке, мастерски орудует теннисными мячиками и всё время улыбается.
Женщины всех возрастов поглощены картами, больше всего дам среднего возраста-и основательно стиснутые ими девчонки и старушки. Дамы бодры, счастливы, а уж одеты — хоть снимай в рекламе водочной распродажи. Смеются, вопят, потешаются над Джерри, то и дело кто-нибудь взвизгивает, случайно размазав помаду. Пара стариканов тоже играет в карты, но мужики по большей части предпочитают бар или дальнюю часть клуба, где молодёжь засела за одним из бильярдов, второй бильярдный стол оккупировал папаша Томми Шэннона с целой толпой друзей и родственников.
— Те девчонки и правда ничего были? — спрашивает Дэйв. Говорил ведь ему уже. Очень даже ничего. Одна свистнула мне и попросила поцеловать. Не знаю которая.
— Упустил шанс потрахаться. Такие вот сами в койку прыгают.
Дэйв — просто осёл.
— Сам ты осёл, придурок. Если девчонка кричит проходящему мимо парню или заговаривает с ним на дискотеке, она просто вопит от желания потрахаться — так и знай.
— Так оно и есть, — кивает Крис.
Вот знатоки-то на мою голову. Ни у кого из нас нет постоянной девчонки, что до Криса, он, скорее всего, вообще девственник. Дэйв перепихнулся с кем-то однажды на вечеринке, вот как Смайлз, но с кем — не говорит.
— Сиськи хоть большие? — интересуется Крис. Нормальные. В ладони поместятся.
— Маленькие лучше всего, — слово берёт Дэйв, наш эксперт по сиськам.
— Пошёл ты на хер, урод. Ни фига ты в сиськах не шаришь. Лично мне подавай девку с нормальной, увесистой парой дынек, а не плоскую, как пацан. Кому охота нащупать пару прыщей там, где должны быть настоящие, умопомрачительные буфера?
— Пиздюк! Если у девчонки сиськи не по килограмму — так сразу и пацан?! Ты совсем свихнулся, мудак, блядь.
— Отвали.
Предлагаю им заткнуться, если не хотят оказаться на улице. Даже в этот ненапряжный пивняк люди приходят отдыхать, а не слушать скандалы, а если ты школьник, но уже хочешь пить пиво, то сиди тише воды, ниже травы. Сиди в уголке, плати по счёту, не плюй на стол и не блюй на пол — и тебя не заметят. Создаёшь проблемы — получаешь пинка под зад, причём навсегда. Чтоб другим было неповадно.
— Ну что, едем в город на следующей неделе? Как договаривались? В тот паб в Кэмдене? — спрашивает Крис.
— Оно бы здорово. Здесь всё достало, некуда сходить, не хрена делать, — отзывается Дэйв. — Смайлза надо обязательно взять. С утра пораньше и двинем.
Сообщаю им, что мы со Смайлзом работаем и сначала должны закончить работу, и что они тоже могли бы потрудиться, может, тогда жизнь будет им меньше надоедать. В ответ они хором посылают меня на хуй. Тоже мне, двое из ларца.
Приканчиваем первую порцию, иду к бару за второй, жду своей очереди, слежу за движением пузырьков в золотой жидкости, льющейся в стаканы. Бармен — настоящий профессионал. Обычно мы пьём горький лагер, и когда подходишь за второй порцией, тебе наливают уже чуть-чуть больше, и к концу вечера ты выпиваешь полторы пинты по цене одной. Смысл в этом есть. Мы пьём, чтобы забалдеть, а не потому, что любим вкус пива. Здесь дешевле, чем в пабе, поэтому сегодня мы балуем себя лагером. Отец считает лагер девчачьим пойлом, но молодёжь предпочитает его, особенно летом, когда жарко и холодное пиво как нельзя кстати. Я приношу две пинты, иду за третьей, сажусь за стол.
— Встретил недавно Смайлза, видон у него был просто убитый, — говорит Дэйв. — Несчастней, чем он обычно бывает. Может, случилось что у него?
Пожимаю плечами, оглядываю зал. Мы здесь самые молодые, если не считать детей, играющих на улице за дверью бара. Вижу мамашу Дебби с тремя тётками, сидит хохочет, чуть со стула не падает. Здесь она вполне нормальная, даже моложе кажется. Спорить готов, в своё время та ещё была штучка — этакая красотка, тедди-гёрл в чулках и в плиссированной юбке. А у меня есть пара пижонских замшевых ботинок, на толстой подошве, Бротел Криперс[10], правда, уже давно не надевал, как и носки кислотных расцветок: от лимонно-зелёного до ярко-оранжевого. Мартена я ношу о двенадцати, но раньше носил по очереди с туфлями, теперь — только ботинки. Мартена навсегда — вот девиз нормальных пацанов. А пацанам помельче иногда втирают подделку.
— Там случайно не Барри Фишер? — интересуется Крис, показывая на Солдата Барри, тот стоит у бильярдного стола и взахлёб рассказывает об ирландцах и какая херовая у них армия.
Интересно, повезло ли Шеннонам это услышать?
— Кажется, он шлялся с Дебби?
Так оно и есть, но я помалкиваю. Пару лет назад он её распечатал.
— Псих он, — заявляет Крис.
А что ему остаётся, солдату ирландской армии.
— В смысле? — Дэйв чуть не захлебнулся пивом.
— Ебаный дрочила, — говорит Крис.
— Отвали, вафельный мудак.
Если уж мне слышно, как Фишер поливает ирландцев, то Шеннонам — и подавно, может, они и не сторонники Ирландской Освободительной армии, но всё равно ирландцы.
— И почему это куда ни глянь — увидишь психа? — закончил мысль Дэйв. — Только подумайте. Вот Фишер, сами видите, потом Гари Уэллс, ограбил Али и гуляет себе, потом Альфонсо, этот здоровый чернокожий, который подсекает за людьми, ещё Джефферсоны, которые выбрасывают вышибал за дверь, те ещё отморозки, Шенноны, чьё единственное занятие — выглядеть крутыми, или такие, как Мик Тодд с братьями, которым человека прибить — раз плюнуть, или вот Чарли Мэй со своей овчаркой, даже Хан, пакистанец, выбьет мозги пацану — и не поморщится. Это только те, кого мы знаем. Мир полон психов. Что это значит?
Понятия не имею.
— Просто они старше, — отвечает Крис. — В этом всё дело. Будь нам по двадцать или по сорок, они были бы нам до лампочки. Но они все старше, опытней. Ну как если бы твоя девчонка была старше тебя. Ничуть не хуже пятнадцатилетней, разве что внешне.
— Короче, ты хочешь сказать, что если тебя приберёт к рукам женщина старше тебя, ты ей откажешь? Только представь, сколько всяких штук она может знать. Помнишь ту стриптизёршу? Думаешь, она знает о сексе не больше школьницы?
Мы ходили в паб, где по воскресеньям бывает стриптиз, на окнах — плотные шторы, народу полно, сесть негде, на сцене баба годов тридцати, а такое тело мы могли видеть только в порножурнале. Хозяин крутнул пару песен перед её номером. Настоящая профессионалка, чуть ли не сотня мужиков вмиг забыла, как их зовут, а она кружилась вокруг серебряной ёлки, груди украшены кисточками, лента свивается у ног. Потом девушка наклонилась, на мгновение всё стало видно, но тут какой-то парень рванулся вперёд, зарылся лицом в её ягодицы, пытаясь достать зад языком. Улыбнувшись, она исчезла за сценой, а клиентов стали обходить с кувшином. Она всем понравилась, и кувшин быстро наполнялся монетами. Занавес опустился, голодных стали кормить, а на нас наорал хозяин, типа, возрастом не вышли.
