Ирвин Уэлш - Клей
– Я просто должна это сделать, – отрезала она.
Портье выдал Катрин ключ, и Рэб Биррелл потащил чемодан наверх.
– Сказано тебе, Терри, пусть Катрин сама решает, – добавил он.
– Да мы и после концерта успеем в «Доспех» за пару кружек до закрытия, – сказал Джонни и подивился, с чего он это попугайничает за Терри, когда он в полнейшем объебосе и всё, что ему нужно, – это голову приклонить.
Они послонялись немного, пока Катрин переодевалась, после чего загрузились в лимузин, который Рэб предусмотрительно переадресовал из «Балморала», и отправились в «Инглистон». Джонни растянулся на сиденье и заклевал носом. Он всегда мечтал прокатиться на такой тачке, и вот теперь всё удовольствие проплывало мимо, как и шумный город за окнами.
Шарлин притулилась у Рэба на плече и была вполне собой довольна. Лиза и Терри занялись баром. Лиза чувствовала собственный запах, блузка грязная, поры закупорились, но ей уже плевать. Терри всё что-то дул Катрин в ухо, и когда Лиза вмешалась, американка посмотрела на неё с благодарностью.
– Оставь ты Катрин в покое, ей нужно подготовиться. Заткни хайло.
У Терри отвисла челюсть, он хотел что-то сказать.
– Да-да, заткнись, – повторила она.
Терри засмеялся и сжал её руку. Нравится ему эта девчонка. Иногда даже приятно бывает, когда тобой тёлка командует. Минут пять от силы.
Многоквартирные дома сменили шикарные виллы, чтобы уступить место пустынным предместьям и объездным дорогам. И вот идущий на взлёт самолёт проревел над ними, и лимузин въехал на парковку спортивно-концертно комплекса «Инглистон». Чтобы растолкать Джонни, пришлось постараться. Охрана Катрин не слишком обрадовалась её свите, но сам факт того, что она объявилась, вызвал у них такое облегчение, что они без лишних вопросов выдали каждому пропуск за кулисы.
В Зелёной гостиной они принялись за халявную еду и выпивку, а Катрин спряталась в сортире, поблевала и подзавела себя для концерта.
Пошатываясь, Катрин Джойнер вышла на сцену «Инглистона». Это был самый долгий путь к микрофону за всю её карьеру; возможно, в этот раз было не так мрачно, как в Копенгагене, там она волочилась по сцене, когда её привезли из гостиничного номера с заездом в реанимацию, где из её желудка просто выкачивали таблетки. Но всё же было нелегко: ей казалось, она вот-вот упадёт в обморок под жаркими софитами, и каждой клеточкой она ощущала тупую, нечистую боль, которую наркотики оставили после себя в её истощённом теле.
Она кивнула музыкантам, и группа заиграла «Женщину-загадку». Когда она вступила, первую половину песни голос был едва слышен. Но тут с ней произошло нечто абсолютно ординарное и в то же время замечательное, сказачное: Катрин Джойнер почувствовала музыку и вписалась в ансамбль. На самом деле это был всего лишь концерт, каким он должен быть, но это было настолько лучше того, к чему уже привыкла Катрин и её публика, что в данном контексте представляло собой небольшой триумф. А главное, ностальгирующая, благодарная и порядком поддатая публика восприняла на ура.
Когда выступление закончилось, её вызвали на бис, Катрин вспоминала о гостиничном номере в Копенгагене. Пора б уже и отпустить, подумала она и, повернувшись к гитаристу Денни, ветерану её концертного ансамбля, сказала:
– «Настоящая любовь».
Денни кивнул группе. Катрин под оглушительные аплодисменты вышла к микрофону. Терри был на седьмом небе от счастья.
– Мне очень понравилось в Эдинборо-сити. Я отлично повеселилась. Эту песню я посвящаю Терри, Рэбу и Джонни из Эдинборо, с Настоящей Любовью.
Это был апогей, хотя Терри и расстроился немного, что о нём не отрапортовали как следует, а именно – Джус Терри.
– Так бы все у нас на районе прикололись бы, – объяснил он Рэбу.
Когда Катрин вернулась за кулисы, Франклин Дилэни хотел поздравить её с успехом, но Терри его перехватил.
– Концерт закончен, – сказал он и оттолкнул её бывшего менеджера.
Катрина махнула рукой, отгоняя готовую вмешаться охрану.
Терри повёл всю компанию через парковку к такси, которые ждали, чтобы отвести их в «Доспех» – главное питейное заведение Брумхауса. Многие вещи Катрин вдруг увидела с потрясающей яркостью, не на уровне понимания – она была в таком объебосе, что вообще едва соображала, – но вот что было очевидно: после этого концерта она ещё долго не выйдет на сцену.
Для всего мира она была феноменально успешной артисткой, но для самой Катрин Джойнер её молодые годы пролетели в турах, гостиничных номерах, звукозаписывающих студиях, виллах с кондиционерами и не приносящих никакого удовлетворения отношениях. После с ума сводящей скукотищи маленького городка недалеко от Омахи она жила по расписанию, которое составляли другие, окружённая друзьями, кровно заинтересованными в поддержании её коммерческого успеха. Отец был её первым менеджером, расстались они на ножах. Катрин подумала, как умер Элвис – не в спортивном костюме, рухнув у себя в номере в Вегасе, а дома, на своей постели, в Мемфисе, окружённый семьёй и друзьями. Любящие люди с таким же успехом могут поторопить твоб кончину, как и новые прихлебатели. Они просто не смогут уследить, как быстро ты угасаешь.
Но её это вполне устраивало. Какое-то время. Она не понимала, что живёт на карусели, пока ей не захотелось сойти и это оказалось невозможно. Весь этот бред с голодом, это всё от навязчивого желания полностью контролировать своё тело. Конечно же, всё это ей уже говорили пять тысяч раз, но теперь она это чувствовала и собиралась эту проблему как-то решить. И решить самостоятельно, без участия деятельного спасателя, который всегда всплывал, как по сигналу, когда не было уже сил терпеть, и мог порекомендовать нового парня, или причёску, или качественную технику, или недвижимость, или книгу по самоусовершенствованию, революционную диету, витамины, психиатра, гуру, ментора, религию, духовного наставника, да что угодно, что могло бы сгладить противоречия, подлечить раны и отправить Катрин обратно в студию и на гастроли. Чтобы дальше доить денежную корову, которая обеспечивала целую компанию прихлебателей.
Терри, Джонни, даже Рэбу нельзя доверять больше, чем остальным. Они такие же и ничего не могут с этим поделать, они поражены болезнью, которая прогрессирует с каждым днём, и симптомы её – в необходимости использовать беззащитного уязвимого человека. Они милые ребята, в том-то и загвоздка, и всегда такими были, но с зависимостью окружающих и от окружающих всё равно надо завязывать. А всё ж таки, пока длится этот наркотический бред, они умудрились ей кое-что показать, нечто важное и годное к применению. И что самое удивительное, им было не наплевать. Они не корчили из себя пресытившихся, уставших от жизни. Их многое волновало, часто всякие глупости и банальности, зато искренне. И заботы их были насущными, потому что жизнь их протекала вне деланного мира медиа- и шоу-бизнеса. За этот мир невозможно волноваться всерьёз, потому что он не твой. В сущности, это изощрённая деньговырабатывающая машина; ты спрыгнешь, а она дальше попыхтит.
Несколько дней она будет просто спать. Потом поедет домой и отключит все телефоны. А потом снимет где-нибудь скромную квартиру. Но сначала она споёт на публике. Ещё один последний раз.
Так и получилось, что Джус Терри и Катрин Джойнер спели дуэтом «Не разбивай мне сердце». Когда их объявили победителям конкурса и наградили набором кухонных принадлежностей, предоставленных компанией «Беттервер», они спели «В бурной речке острова» на бис. Луиза Малкольмсон окрысилась, ведь они с Брайаном Топси очень неплохо исполнили «Только ты мне нужна».
– Да вы просто этой богатой американской сучке жопу лижете, – по-пьяному громко сказала она.
Лиза напряглась, но ничего не сказала. Терри обмолвился словечком с Брайаном Топси, и тот увёз Луизу домой.
Пройдут годы, и все будут говорить, что последний свой концерт Катрин Джойнер дала в Эдинбурге, и будут правы, но очень немногие будут знать, что это было не в «Инглистоне», а в «Доспехе», главном питейном заведении Брумхауса.
Если «Инглистон» был водоразделом для Катрин, то для Терри им стал «Доспех». Когда они уходили, он специально оставил свою куртку в пабе на спинке стула. Если он будет одеваться как придурок, такие чёткие девчонки, как Лиза, просто перестанут ему давать. Он решил приложить некоторые усилия, чтобы похудеть; мороженое, пудинги на ночь отменить, онанизм ограничить. Он вдруг понял, что по ходу потерял где-то частичку самоуважения. И вовсе не обязательно наряжаться как пидор, ведь Бен Шерман снова в моде, а он его с десяти лет носит. Может, это знак к началу новой жизни Джуса Терри уже в зрелом возрасте. Постричься тоже не помешает. Волосы растут так быстро, но забегать к парикмахеру по субботам через неделю было бы в тему, только бы похудеть. Прикупить Бена Шермана, новых джинсов. Да просто грабануть магазин одежды, на хуй! Кожаный пилот, как у Биррелла, – пригодится. Надо признать – смотрится круто. Новый Терри, Новый Прикид.
